Известная российская писательница Вера Камша на своем сайте признается:

Я «мартинулась» с первых же страниц Игры престолов, хотя предыдущие книги Джорджа Мартина воспринимала совершенно спокойно. Более того, я была уверена, что все мои литературные потрясения остались в прошлом, но после (спойлер!) казни Эддарда Старка ходила больная недели две.

На мой взгляд, «Песнь Льда и Пламени» — не только лучшая сага-фэнтези, которую я когда-либо читала, но и то, что называют большой литературой.

Мартин — не только мастер интриги, создавший удивительно живой и реальный мир, но и великолепный психолог. Ему веришь, самый неожиданный поворот кажется достоверным и является тщательно подготовленным. В мире Льда и Пламени страшно и трудно жить, но уйти оттуда, единожды попав, невозможно.

Ниже  предлагаю читателям сайта познакомиться с кусочками двух интервью, которые Вера Камша дала журналу Мир Фантастики и в которых так или иначе речь заходит о Джорже Мартине.

Создательница Арции. Разговор с Верой Камшой

Следите ли вы за выходом книг других писателей фэнтези; если да, то кого бы вы могли отметить?

Разумеется, слежу. Все слежу и слежу за Джорджем Мартином, а он все пишет и пишет “Пир ворон”. Из других писателей жду новых работ Сапковского, Робин Хобб и Кейт Якоби. Из наших — Перумова и Пехова.

Многие поклонники фантастики и фэнтези увлекаются настольными и компьютерными играми. А вы когда-нибудь пробовали в них играть?

Нет, потому что я человек жутко слабовольный и увлекающийся. Если попробую, наверняка втянусь и на полгода заброшу все дела. Но карты к настольным играм рассматривать люблю (имеются в виду коллекционные карточные игры. — Ред.), особенно к тем, что сделаны по мотивам любимого мной Мартина (“A Game of Thrones CCG”). Боюсь, рано или поздно не удержусь и сыграю.

Мир Фантастики, №9; май 2004,
беседу провел Дмитрий Злотницкий

On-line интервью с Верой Камшой на форуме журнала Мир Фантастики

(вопросы только, касающиеся Мартина, с сокращениями)

Одни ваши читатели полагают, что у вас есть много общего с Мартином, другие — что общего не просто не много, а и вообще ничего общего нет. Не можете ли вы прояснить этот вопрос — что у вас общего с Мартином, а что — совершенно различно?

Наверное, вопрос надо уточнить. Я полагаю, речь идет не о сходстве и различии с Мартином вообще, а о сходстве «Хроник Арции» (ХА)  и «Песни льда и пламени» (ПЛиП), поскольку другие вещи Мартина у нас известны не столь широко, да и космическая фантастика и вампиры проходят несколько по иному ведомству. [..] Теперь о сходстве и различиях ПлиП. Сперва о сходстве. Кроме самого направления (псевдоисторического фэнтези), я бы выделила три пункта.

1. И то, и другое сериалы, причем незаконченные. В ХА должен быть еще двухтомник. В ПЛиП речь идет еще, как минимум, о трех книгах.

2. Сюжетное сходство. Совершенно неудивительное, если считать первоисточником войну Роз. О том, что вторая дилогия ХА является попыткой реконструкции в фэнтезийном мире известных событий, а заключительная часть сериала призвана «переиграть» земной сценарий, я говорила не раз и не два. Что до Мартина, то сходства героев саги с историческими фигурантами не исчерпывается созвучиями Старк — Йорк и Ланнистер — Ланкастер.

Более всего аналогия просматривается в судьбе Эддарда Старка, на мой взгляд, совместившего в себе отца и сына Йорков, носивших одно и то же имя Ричард. Ричард Йорк-старший был женат из политических соображений (!) на представительнице влиятельного клана Нэвиллов, брак считался удачным (!). У Ричарда выжило четыре сына (!) и две дочери (!).

Когда короля Генриха Шестого признали безумным, регентом в обход королевы (!) назначили Ричарда Йорка. Королева и ее окружение герцога ненавидела (!) и всячески против него интриговала. Вся Англия знала, что якобы наследник короля, на самом деле бастард (!), сын королевы и ее признанного любовника. Парламент объявил Йорка наследником слабоумного короля, но Ланкастеры и королева этому воспротивились вплоть до военных действий (!).

Победа была на стороне Йорков, но во время рождественского перемирия Ричард, проявивший по отношению к своим врагам чрезмерное благородство (!), был предательски убит, а его ближайшие сподвижники и родичи казнены. Уже мертвому герцогу отрубили (!) голову и в короне из бумаги выставили на городской стене (!). Причем королева заставляла произносить приговор (!) и присутствовать при этом своего несовершеннолетнего сына (!). После предательского убийства Ричарда верные ему лорды объединились вокруг старшего сына Йорка (!) Эдуарда и его кузена Ричарда Уорвика и под их командованием разбили войско Ланкастеров (!), провозгласив Эдуарда королем.

Теперь Ричард Йорк младший, он же оклеветанный при Тюдорах Ричард Третий. Ричард долгое время был Лордом Севера (!), и в его доме при живой жене и законном сыне воспитывался незаконный сын Джон (!!), о матери которого история умалчивает (!!!) У Ричарда не было бороды, но были длинные каштановые волосы и серые глаза (!).

Девизом Ричарда было «Верность делает меня стойким» и он никогда не изменял брату-королю. Вспомним слова Джейме о том, что Нед никогда не изменял Роберту. Нед, как мог, противился решениям короля, которые почитал неправильными или несправедливыми. Ричард тоже. Нед защищал детей Таргариенов, Ричард — Георга Кларенса, которого король собирался казнить. После смерти короля Эдуарда, ведшего образ жизни весьма похожий на образ Роберта Баратеона (выпивка, обжорство, многочисленные любовницы), Ричард вопреки всем усилиям ненавидящей его королевы (!), в молодости — золотоволосой красавицы (!), и ее родни (!), был назначен лордом-протектором (!) Англии при несовершеннолетнем наследнике. В последний момент перед коронацией открылось, что наследник — бастард (!!!) (на этот раз дело было не в измене королевы, а в том, что король был тайно женат), и не имеет права на корону. Так что ничего удивительного в сюжетном сходстве «Игры престолов» и КЗ — ДК нет. Как нет ничего удивительного в сходстве сюжетов Дюма, Манна, Зевако, Понсона дю Террайля, отталкивавшихся от реальных событий царствования Карла Девятого.

3. Сходство в подаче материала. Автор показывает события глазами героев, причем события происходят в разных местах, камера прыгает туда-сюда. При этом каждый репортер смотрит со своей колокольни, его знание о происходящем в других точках ограничено, а выводы, которые он делает, могут быть ошибочными. [..]

ИМХО, линейные повествования, в котором автор все старательно и многозначительно разжевывает, при этом навязывая читателю свою собственную точку зрения, поясняя по ходу дела, что есть дурно, а что есть хорошо, уходят в прошлое.

Уф! Кажется, о сходстве ПЛиП и ХА, по крайней мере, о сходстве, очевидном лично мне, все. Это сериальность, исторические реалии и Богомоловская манера изложения. О различиях вечером или завтра…

Не можете ли вы прояснить этот вопрос — что у вас общего с Мартином, а что — совершенно различно?

Пол. Национальность. Возраст. Страна. Со всеми вытекающими.

Ну и принципиальная разница в авторском подходе. Если вкратце, я пишу «производственные романы», где для героев «первым делом самолеты», и где главный герой — страна (или мир), которой надо служить и которую надо защищать. При всех ее недостатках, которые есть. И у героев они есть — и недостатки, и ошибки, и невезения. И изменяют им, и обманывают, и плохо им бывает, и одиноко, и больно, но «есть такая профессия — родину защищать». «Тагэре для Арции. а не Арция для Тагэре». «Господь, храни Талиг и его короля, а если не он, то я».

Книги Мартина, прежде всего, о личных проблемах и комплексах героев, когда внешние беды и проблемы любого масштаба отступают перед моральными переживаниями и проблемами. В этом смысле Мартин, как ни парадоксально, — наследник и продолжатель традиций русской классической литературы в лице Л. Н. Толстого, Достоевского, Чехова и их последователей. Думаю, и его самого смело можно назвать классиком.

Я дополню вопрос «гостя». А насколько Мартин повлиял на вас? Можете ли вы назвать его своим «учителем»?

Если абстрагироваться от того, что все мы постоянно учимся всему у всех, то у меня, как у человека начавшего сочинять, были учителя и Учитель. Авторы и книги, говоря высоким штилем, повлиявшие на становление моей личности, моих литературных вкусов и, как следствие, того, что я теперь делаю. И человек, которому я обязана как тем, что стала читать фэнтези, ценить фэнтези, сочинять фэнтези, так и тем, что эта самая фэнтези оказалась в «ЭКСМО». [..]

Назвать своим учителем Мартина я не могу, хотя и я считаю его выдающимся писателем современности, а «Песнь» полагаю подлинным шедевром.

А насколько Мартин повлиял на вас? Я слышал, что первые тома ХА вы писали в стили Перумова, и только «познакомившись» с Мартином, взялись за т. н. историческое фэнтези.

В литературном смысле Мартин на меня не повлиял вообще да и не мог повлиять. Для того, чтобы я пошла его путем, мне понадобилось бы отречься от Симонова, Тей и Сенкевича, заболеть Фолкнером, Достоевским и Дрюоном, а это у меня никогда не получится. Ну а «слышать» про меня можно еще и не то. Пальму первенства уже не первый год держит утверждение, что меня вообще нет, а есть Перумов, Никитин и Петухов, но и подробности моих родственных и семейных отношений с рядом фантастов впечатляют. Последней, кем меня назначили сетевые знатоки, это сестрой Сергея Раткевича. Впрочем, я не возражаю — у нас с Сергеем весьма схожие взгляды на жизнь, а уж заполучить в родственницы Элеонору Раткевич и вовсе приятно до невозможности. [..]

Именно «Хроники дерини» наряду с «Пропавшим легионом» и открыли для меня историческую фэнтези. Тертлдав — историк, и в «Легионе» он не боится быть историчным, не боится показать людей, которые заняты не собой и своими проблемами, а делом, а чувство ответственности за своих солдат и за свое государство не приносит в жертву комплексам и фобиям, какими бы модными они нынче ни являлись. В книге при минимуме магии шикарно показана внутренняя и внешняя политика, значительная часть которой связана с четко прописанными религиозными моментами. Проработанный до мелочей мир. Видессианина не спутаешь с «принцем» или кочевником, а кочевников разных племен — друг с другом. Все одновременно логично и непредсказуемо, как логична и непредсказуема земная история. Роль случайностей и роль личности не преуменьшены и не преувеличены, нет ничего эффектного, но алогичного и противоречащего человеческой природе и географическим возможностям пригодного для человеческого существования мира. Достоинства цикла можно перечислять долго. Лично я считаю «Пропавший легион» эталоном исторической фэнтези. По крайней мере, лучшего я не читала.

Мартина с его современным научным психологизмом, вынесением за скобки религиозной и внешнеполитической составляющей и активным применением любимых и узнаваемых фэнтезийных архетипов (благородный бастард, девочка-ниндзя, шестнадцатилетние полководческие гении, разбивающие профессионалов, драконы, зомби), использованием нежизнеспособных в земных условиях структур и специфических климатических условий, заставляющих вспомнить «Дюну», я бы к исторической фэнтези не отнесла. Это что-то более сложное и многоплановое, в названии чего, видимо, должны присутствовать слова «психологический», «антиутопия», «высокая фэнтези», «экстремальность». Хотя принесли мне «Игру престолов» в ответ на просьбу «что-то вроде «Дерини» со словами: «Тут про твоих Йорков и без Шекспира. Зато с волками, а про зомбяков ты пролистывай». Что я и делала, по несколько раз перечитывая линию Старков-Ланнистеров и видя за ними знакомых до боли героев.

Если на всем понятном примере, то в кино на «Властелина Колец» можно попасть случайно и прийти в восторг, открыв для себя целый мир, можно побежать любоваться на Шона Бина и Орландо Блума, а можно целенаправленно пойти на экранизацию книги. И видеть в фильме именно экранизацию любимой книги, сверяя увиденное по своему восприятию текста. Чем-то восхищаться, что-то отвергать, на что-то закрывать глаза, как на второстепенное. Для меня «Игра Престолов» Мартина стала тем же, что джексоновский фильм для неортодоксального толкиниста. Я восхищалась тем, что совпадало с моими представлениями, радовалась, что эта эпоха и эти люди не забыты, делилась этой радостью с максимальным количеством народа и закрывала глаза на «атаки конницы вниз по склону на гоблинские пики».

К сожалению (для меня), с каждой книгой видеть сквозь снег Алую и Белую розы становилось все труднее. После «Пира ворон» я сдалась и признала, что в ПлиП не Йорки и не Ланкастеры, а совершенно самоценные герои. Гениально выписанные, но мне не столь интересные, как Глостер, Уорвик, Ловелл. Так было в книге с самого начала, автор четко придерживался раз и навсегда избранной линии. Это я мешала текст с тем, что творилась у меня в голове. Но это мои проблемы.

Знакомы ли вы с Мартином лично?

С Мартином лично не знакома, наверное, вы перепутали его с Джорданом, у которого я брала интервью.