1. Место в структуре романа
Внешне все просто и как бы ожидаемо. Прогнило что-то в датском королевстве, распалась связь времен. Сиди и смотри: здесь объясняют, где и как именно распалось и прогнило. Мир делится Стеной на две части – там свои и вообще человеки, здесь черт-те что, не люди, а одичалые, всякая вымершая в цивилизованных землях саблезубая живность типа мамонтов и лютоволков, а также то ли есть, то ли нет какая-то мистика, которую никто не видел, но все побаиваются. Ну как если бы у нас была сейчас на севере Стена, а за ней то ли есть Баба-Яга с Кащеем, то ли нет, точки зрения разные бывают. Кто их не узнает, увидевши. Но кто видел, если не во сне, не на картинках и не под кайфом? (Кино Вестерос еще не придумал.) И вообще, в наш просвещенный век реализма и разоблачения всяческой магии в такую муру всерьез верят лишь люди темные. А что столько здоровых мужиков торчит в одеждах черных на этой треклятой, забытой богами Стене, – так это наполовину традиция, наполовину ссылка. Ну и надо же кому-то, несчастному, защищать земли людей от пусть не самых страшных, но в общем довольно конкретных одичалых.
И тут вдруг выясняется, что вот он, отряд нечисти, более чем реальный, к тому же балуется творением зомби, а потому, граждане, вестеросское отечество в опасности.
Но на дальнем юге сильные мира сего безнадежно погрязли в яростных играх престолов, теряя драгоценное время перед наступлением всеобщей зимы и не понимая, что Кащеи, Бабы-Яги и общий песец только что не в воротах. И будет положение все ухудшаться и ухудшаться до состояния полного нестояния. Вот тогда придут младые, но могучие герои и решат проблемы отечества, уничтожив внешнего врага и обновив внутренние устои. И воссядет Истинный Король на трон Средиземья, то есть, простите, Вестероса, и будет всем хорошо. Так?
Вполне. Вроде бы все, и чего тут еще копать в этом прологе, мало, что ли, интересного текста впереди.
Но тут возникает ряд любопытных моментов.
2. Вопросы антарктический, лесной и человеческий
Ну, для начала, пролог дает отличную возможность наблюдать, насколько люди для Мартина важнее антуража. «Бесконечная мрачная чаща» существует в совершенно заполярных условиях. А как еще, если в описываемый период за Стеной позднее лето? В столице народ только что не дохнет от жары, женщины носят минимум одежки и купаются голышом в Черноводной, а мужики во главе с королем Робертом лениво на них таращатся (и тащатся, но это вторично). От жаркой столицы до Винтерфелла, где поздним летом выпадает снежок, примерно как от Винтерфелла до Стены. И климат тут… ну, вот тепло было на той неделе, по Стене капало.
Это, други мои, Антарктида. Около нуля, немножко плюс, немножко минус летом. Стойкий минус осенью и весной. И очень, очень, очень холодная зима. И толстый ледник Стены тут, в Антарктиде, более чем к месту. Вся разница – что антарктические ледники тихонечко текут и сползают в океан, а Стена никуда не течет и не сползает. Стоит себе много тыщ лет и стоит. Слегка поплачет на пике жаркого лета и снова нарастет прохладной зимою.
В отличие от ледников, с лесом, тем более бесконечным и густым, в Антарктиде напряженка. Но париться по этому поводу Мартин нисколько не собирается. Он сказал – лес, значит, лес. Точка. Разумным поведением в данной ситуации является заткнуться, козырнуть и в дальнейшем не задавать глупых вопросов, а послушно наслаждаться тем, что автор с нами делает.
Зато внимание к человеческому фактору, напротив, до странности избыточно.
3. Патруль как зеркало Дозора
Что такое три персонажа, которые проживут по десять, максимум двенадцать страниц? Их функция – принять на себя первый удар и картинно погибнуть, чтобы до читателя дошло, насколько конкретен созданный автором песец. В таких случаях хорошо работает формула ехидного и начитанного Пратчетта: «Вместе с Херреной ехало несколько смуглокожих людей, которые все равно будут убиты в самое ближайшее время, так что на их описание не стоит тратить усилий».
Так вот, никаких бледных силуэтов и экономии на усилиях. Три персонажа, все подчеркнуто разные, подчеркнуто неоднозначные и погибшие жестоко и неотвратимо раньше, чем не подозревающий об играх Мартина читатель успевает хлопнуть глазами. Каждый из тройки виноват. Каждый расплачивается. И каждого жалко, потому что, по большому-то счету, нам показывают двух несчастных глупых мальчишек и одного несчастного глупого старика.
Иные давным-давно ушли из мифов в легенду, а потом благополучно перекочевали в страшные сказки зимней ночью у камина. Нынешний Дозор – это опивки вестеросского общества. Слава и почет давно в прошлом. Ничего странного в том, что Дозор лопухнулся в прологе – он лопухнется еще неоднократно и болезненно. Странно, как там вообще еще что-то помнят.
Трое, что патрулируют в глубокой вылазке за Стеной, являют собой срез того, что осталось у Дозора от памяти. Есть верящий в предания. Есть убежденный скептик. Третий – и таких в Дозоре, как обычно в жизни, большинство, — со вздохом понимает, что в спор вовлекут, и только тихо молится, чтобы по возможности позже. А лучше вообще не надо, потому что он человек маленький и не собирается иметь суждений на глобальную тему. Ему бы пивка с друганами и поржать над командованием – милое дело. Обыватель.
Все они погибнут.
Первым — скептик. Но не за то, что он скептик.
4. Уэймар Ройс как офицер и джентльмен
Проще всего обозначить сира Уэймара как сноба и аристократа, загубившего дело неумелым руководством. А Гаред с Уиллом – два дурака, суеверный и равнодушный, причем оба к тому же эгоисты и трусы. Есть такое. Но не только – и в мире, созданном Мартином, это очень существенно.
Начнем с вопроса о том, каков Уэймар как командир. Повествующий нам Уилл ругает его на все корки, что в мире обывателей означает ржать за глаза и, злобно косясь, до времени и неохотно слушаться в глаза. Но, во-первых, солдаты испокон веков ругают командование, когда оно, командование, заставляет их что-то делать. А во-вторых, сам Уилл не настолько умен и не настолько порядочен, чтобы поверить его оценке без дополнительной проверки.
Итак. Надо бы поворачивать, говорит Гаред – и это первая фраза книги, что многоговоряще, — как только начинает темнеть. Но могут ли они повернуть и что им реально это даст?
То есть чисто физически повернуть и топать в обратную сторону они, конечно, могут, почему нет. Однако это для Гареда и Уилла главное спасти шкуру, а Уэймар пришел за информацией и, не выяснив дела, подчиненным пуститься в бега не даст.
Нам приказано выследить, мы выследили, ворчит Гаред, одичалые мертвы, больше ничего от трупов не узнаешь, бери шинель – пошли домой. Пфе, есть вещи, которые можно узнать даже от мертвых, возражает Уэймар. И он совершенно прав. Даже притом, что никто из них не Холмс, узнать, отчего быстро и странно погиб целый отряд одичалых, разумно и необходимо. Но исключительно с точки зрения командира, конечно. Рядовые скорее выскажутся в духе, что начальство в очередной раз дурит не по делу и не бережет солдатских задниц. Со своей точки зрения они правы. Жить-то хочется.
Хочется ли жить Уэймару? Страшно ли ему? Чувствует ли он то, от чего весь день колбасятся подчиненные? «С севера задувал холодный ветер, деревья шелестели, словно живые. Весь день Уиллу казалось, что за ним следит нечто холодное и непреклонное, совершенно не испытывающее к нему симпатии. Гаред ощущал то же самое. Уилл хотел одного – броситься во всю конскую прыть под защиту Стены, но подобными чувствами не делятся со своим командиром». Между собой, как следует из текста, солдаты чувствами поделились, дружно осудив начальство.
Между тем что-то такое при появлении Иных чувствует всякий нормальный человек – и Уэймар, несомненно, тоже. Иначе почему он заметно на взводе? «Ройс изучал сгущающийся сумрак в этакой полурассеянности-полускуке. Уилл успел достаточно долго проездить с рыцарем и знал – лучше не докучать ему в подобном настроении». То бишь никакой рассеянности, никакой скуки, всего лишь документированная опытным подчиненным маска сильного внутреннего напряжения. Да, командир не показывает растревоженным рядовым своего настроения. И что тут непонятного?
Пока Гаред с Уиллом ворчат и трусят, не желая в потемках идти к месту гибели одичалых, Уэймар, которому идти тоже не сильно горит, пытается определиться. Гаред с Уиллом зря думают, что Ройс не обращает внимания на погоду и не думает о прелестях возвращения в ледяную бурю. Но они, в отличие от командира, не обязаны разобраться и дать отчет. А он – обязан.
Уэймар специально ведет разбор полетов (похоже, это повторение пройденного) вслух, чтобы убедить и рядовых, и прежде самого себя, конечно, что пойти и выяснить придется. Поэтому цепочку можно отследить в подробностях. Девять дней патруль преследует небольшой отряд одичалых «на север, потом на северо-запад, потом снова на север» – восемь человек, мужчины и женщины, налетели и натворили нехорошего, если Мормонт за ними патруль послал. И вот весь боевитый и мобильный отряд вдруг в полном составе валяется трупиками в собственном лагере. Странно? Более чем. Поляна у огромной скалы, «маленький узкий полузамерзший ручеек», сооруженный специально для ночлега навес, костер. Женщина-дозорная на дереве. Еще человек сидит возле скалы – дозорный номер два, вожак или просто сидя любит спать? Шестеро спят на земле. К моменту, когда Уилл подбирается к лагерю, огонь погас, кострище и навес засыпаны снегом. Никаких следов посторонних. Все погибли так, как их застигли – включая женщину на дереве. Оружие лежит возле тел владельцев. Никто не успел им воспользоваться. Как будто повернули рубильник и выключили восемь жизней.
Кровь? – спрашивает Уэймар. Нет, неохотно признается Уилл, который и сам не понимает, что произошло, но не хочет понимать, а хочет за Стену в безопасность. Ну, ветеран, почему они погибли? – осведомляется Уэймар с подчеркнутой непринужденностью, поправляя плащ. Холод, отвечает многоопытный Гаред – и, вероятно, он прав, скажем мы, зная об Иных больше, чем неудачливый патруль. Но на тот момент ответ Гареда – никакой не ответ. Потому что какой у нас была Стена? Правильно, мальчики, мокрой. Морозов, «достаточно свирепых, чтобы убить восьмерых взрослых людей, не было. Напоминаю: одетых в меха и кожу, возле укрытия и костра. – Улыбка рыцаря сделалась самоуверенной. – Уилл, веди нас туда, я сам хочу увидеть этих мертвецов».
За исключением попытки понтоваться на публику, поставить в упрек Уэймару нечего. Он обязан выяснить, что происходит. Да, он рискует жизнями подчиненных – но и своей тоже. А что делать, работа такая. Патруль. Разведка. И даже то, что он запрещает Гареду разводить огонь, не лишено смысла. Если гибель одичалых – работа других одичалых, огонь выдаст дозорных быстро и непоправимо. Если восьмерых налетчиков, надо думать, не новичков, уложили на месте, трое патрульных тем более не смогут отбиться. А если нет, то опять же огонь – не помощник. У одичалых огонь был, и такой, что кострище видно до сих пор, хотя и присыпано снегом. Не помогло.
И даже когда, похерив последнее предупреждение Уилла – надо бежать срочно, здесь что-то не так! – Уэймар гонит его на дерево высматривать костер, это по-человечески понятно. Дело не только в том, что Ройс не хочет вернуться «с признанием о неудаче» его первой вылазки. Хотя и не без этого. Непонятное остается непонятным – восемь трупов исчезли без следа, а оружие на месте. Бесценное оружие – огромный двусторонний железный топор. Ни один одичалый в своем уме не бросит такое без очень веской причины.
Вина – и беда – Ройса не в том, что он неправильно решает, а совсем в иной области. Сир Уэймар не видит в солдатах людей – не скажу равных себе, потому что солдат не равен командиру, как ни крути. Будет точнее так: он не считает их своими. И в ответ они не принимают его как своего.
Это чревато тем, что произойдет.
5. Уэймар Ройс как тень будущего
Что интересно, Мартин сам, собственной рукой, не только расписывает в подробностях все проблемы сира Уэймара, но и дает рецепт необходимого вправления мозгов.
«Да, здесь холодно, сурово и скучно, это Стена, и такие люди ходят по ней. Ничуть не похожие на те сказки, которыми потчевала тебя нянька? Так что можешь насрать на эти сказки и на свою няню. Такая здесь жизнь, и тебе предстоит такая же судьба, как и всем остальным».
Если вспомнить, что Уэймар на первой же странице своей короткой книжной жизни упоминает свою няню, пусть и в негативном смысле, так и напрашивается предположение: Донал Нойе, вбивая смысл в юнца Джона Сноу, имеет в виду не так давно покинувшего Стену юнца Уэймара Ройса. Но, наверное, все-таки это совпадение. Просто и Уэймар, и Джон – типичные представители тех вестеросских мальчиков, которые идут на Стену защищать мир людей, ища в общем и целом прежде всего романтической самореализации. А натыкаются на неприятную реальность.
Думаю, именно острое разочарование и злая, до слез обида на оную реальность превратили мальчика Ройса в столь упорного скептика.
Строго говоря, можно предположить, что на Стену Уэймар отправился не по романтическим соображениям, а был сослан семьей. Но, собственно, зачем? Бронзовый Джон Ройс – не последний в Долине Аррен человек, и быть даже третьим его сыном – не такая уж незавидная судьба. Денег и дел вполне бы хватило на всех. Что-то натворил такое, что был вынужден уехать? Был неугоден отцу? Не похоже. Во-первых, дотошный Мартин что-нибудь бы нам такое кинул в виде намека, сейчас или позже. А во-вторых, он кидает намек на совершенно обратное: подробное описание любовно и тщательно подобранной экипировки младого отпрыска Ройсов.
«Все на нем: черные кожаные сапоги, черные шерстяные штаны, черные перчатки из кротовых шкурок и тонко выделанная куртка из блестящих черных кольчужных колец, нашитых на стеганые слои черной шерсти и вареной кожи, — говорило о принадлежности к Ночному Дозору… Довершал одеяние плащ. Соболиный, толстый, черный и соблазнительно мягкий».
Воля ваша, не похоже на нелюбимого сына, отосланного на Стену во избежание неприятностей где-либо возле дома. Похоже, что восемнадцатилетний мальчик с головой, кружащейся от романтических мечтаний, старательно (и не без поддержки богатых родителей) готовился к спасению мира людей на дальнем севере. Даже соболей на плащ сам себе выбирал, чем имел неосторожность похвастаться среди будущих братьев по Стене.
«Это не мои братья, — отрезал Джон. – Они ненавидят меня, потому что я лучше их.» — «Нет, они ненавидят тебя потому, что ты ведешь себя так, как будто считаешь себя лучше их».
Мудрый человек Нойе. Вот он, корень проблем сира Уэймара в отношениях с Уиллом и Гаредом. «Ты не предоставляешь им даже шанса. Ты позоришь их. Неужели это тешит твою гордость?»
Все так до точки.
«Вглядываясь вдаль, Ройс помедлил, на мгновение остановившись в явной задумчивости. Холодный ветер прошелестел в деревьях, толстый меховой плащ рыцаря словно бы сам собой шевельнулся.
— Здесь что-то неладно, — пробормотал Гаред.
Молодой рыцарь посмотрел на него с презрительной улыбкой:
— В самом деле?
— Неужели вы не ощущаете сами? – спросил Гаред. – Прислушайтесь к тьме.
Уилл чувствовал это. За все четыре года, проведенных в Ночном Дозоре, ему никогда не приводилось так пугаться. Что это такое?
— Дует ветер. Деревья шелестят. Волк воет. Какой звук лишает тебя мужества, Гаред?»
Это раньше подчиненные смеялись над командиром за пивком и обзывали Лорденышем, а теперь уже не до того, все всерьез, все взаправду. Гаред прячет обиду и гнев и пытается говорить как со своим, Уилл пытается предупредить как своего – и натыкается на высокомерное «Если мне потребуются наставления, я попрошу их». Страх, который нельзя показывать, паника, которой нельзя дать волю, долг, который надо выполнять? Все так, но – и не так тоже. Уэймар совершает огромную ошибку, обращаясь с Уиллом и Гаредом так, словно все, что ему от них надо, — поставить на место, заткнуть и отправить куда подальше. Это ему не интернет, это обстановка, приближенная к боевой, и с людьми, какими угодно, но находящимися по твою сторону фронта, надо уметь ладить. Как говорит опять же Нойе, длинная или короткая у тебя будет здесь жизнь – зависит от тебя.
Может быть, здесь не столько вина, сколько все же беда Уэймара – у него не было времени научиться. Ему всего восемнадцать, он летний мальчик, летний рыцарь, красивый, «сероглазый, изящный и стройный, как клинок». На Стене он полгода, и это – его первая вылазка за Стену. Надо думать, ему не легче, чем Уиллу, который в первую свою вылазку трусил так, что «чрево его обратилось в воду».
Но, с другой стороны, в мире Мартина у каждого есть возможность научиться. Уэймар – это тень возможного будущего Джона Старка. К счастью, Джон выучил свой урок и не стал Уэймаром Ройсом. Но мог бы. К несчастью, Уэймар свой урок не выучил, Джоном не стал и был снят с доски. В те интересные времена, что грядут, нет места для тех, кто слаб или плохо учится.
Уэймар – первый в саге, кто погибнет из-за невыученного урока. Но далеко не последний.
6. Последний бой Уэймара Ройса
Так все же, мог патруль избежать гибели? Если бы они, как предлагал Гаред, зажгли костер. Если бы Уэймар послушался Уилла, и они со всех ног побежали бы от опустевшего лагеря одичалых. Да что там, если бы они бросились на юг сразу после рассказа Уилла о мертвых налетчиках в лагере, — много это им даст?
Какой-то шанс, вероятно, появится. Хотя если вспомнить, что идет ледяной шторм, в котором Иным вполне себе уютно, а людям – совсем наоборот… И что до Стены не меньше девяти дней, а по такой погоде – недели две. И что неприятное ощущение пристального недружелюбного внимания к себе патрульные чувствуют весь день.
И что не разобраться в странностях ситуации – недопустимо для разведчиков.
Да, реши сир Ройс иначе, и патрулю, возможно (но только возможно) не пришлось бы принимать бой. Но бой, собственно, из всего патруля и принимает один Уэймар. Гаред остался за гребнем с тремя лошадьми (почему, вероятно, он и смог уйти от Иных даже в такую погоду). Уилл – на дереве, там и останется и не издаст во время боя ни звука. Уэймар, на которого вышли Иные, не один, не два, но как минимум шестеро, обречен и знает это.
Вероятно, он понял свою ошибку, когда увидел Иных. Вероятно, пожалел о собственной дурости. Наверное, еще и обложил себя как следует. Но смысла в этом уже никакого. Он хотел ответа на загадку, нашел его и теперь может сделать для Дозора только одно – драться в одиночку, умереть в одиночку и предоставить Уиллу и Гареду возможность сообщить на Стену, что случилось. У них три лошади на двоих, включая великолепного ройсовского вороного. Гаред умеет выживать в мороз, Уилл расскажет то, что видел собственными глазами.
Да, Уэймар дает петуха, «как мальчишка». Да, у него дрожат руки – от тяжести оружия или от холода, думает Уилл, и скорее всего ошибается: восемнадцатилетнему командиру очень тяжело и страшно умирать. «И все же в тот момент Уилл увидел в нем не прежнего мальчика, но мужа из Ночного Дозора».
Сир Уэймар Ройс гибнет, сражаясь, с мечом в руках, и его смерть, особенно по сравнению с тем, как погибнут Уилл и Гаред, можно назвать честной, может быть, даже чистой. Во всяком случае, позора в ней нет.
Тем, кто свой долг не выполнил, придется куда хуже.
7. Струсившие
Уилл, конечно, невеликий воин. Он, как ехидно сообщает Мартин, «охотник, точнее говоря, браконьер». Но, как правильно говорит все тот же кузнец Нойе, Дозору нужен всякий человек. Никто не умеет двигаться по лесу тише Уилла, и как следопыт он неоценим. Интересно, кто именно из верхушки Дозора так умно работает с людьми. Возможно, это очко в пользу зав.разведотделом Бенджена Старка. В любом случае, хорошие командиры в Дозоре есть, и это хоть как-то обнадеживает на фоне общего развала.
Думаю, на бесшумность, осторожность и прочие прекрасные следопытские качества Уилла рассчитывает перед смертью сир Уэймар. Запоминай, ты сумеешь уйти и передать, кому надо. И обыватель Уилл сидит на дереве со всеми своими прекрасными качествами, напрочь забыв со страху о долге. Свой шанс остаться в живых и выучить урок он упускает в тот момент, когда Иные начинают рубить Уэймара в капусту, а Уилл, щадя свои нервы, закрывает глаза и отстраняется от ситуации.
«Не скоро он накопил достаточно отваги, чтобы поглядеть вниз, даже когда гребень уже опустел».
Для сира Уэймара, по крайней мере в последнем бою, долг становится важнее жизни, как ему и должно по роду деятельности. Если бы Уилл на дереве думал о долге больше, чем о спасении шкуры, он бы сумел набраться смелости и добраться до Гареда, пока тело Ройса еще лежит в снегу неподвижно. Уилл не выучил урок, не переломил себя – он упускает время, и, как выясняется, непоправимо. Вот он, механизм расплаты в мире Мартина, на втором примере: солдат, бросивший товарища погибать в одиночку, умирает от руки преданного им. Пусть даже Уэймар в тот момент – зомби, все равно символично.
Или, преодолей Уилл свой страх и неприязнь к начальству, прыгни он с дерева на подмогу, смерть была бы та же, что у Ройса: с мечом, в бою, без смертного ужаса встречи с нежитью. В конечном счете опять же без позора.
Но главный трус в незадачливом патруле не Уилл, и самая позорная смерть – не его. Раз драпанув, Гаред не остановится, пока не окажется в окрестностях Винтерфелла. Где и ждет его вполне заслуженная казнь от руки Хранителя Севера Неда Старка.
Впрочем, об этом позже.
8. О смерти, долге и дураках
Вот что, наверное, надо оговорить недалеко от берега: спорить, правильна или нет этика Мартина, я не собираюсь, равно как в свое время кривилась, когда от меня требовали спорить насчет правильности этических позиций Роулинг. Время сделать паузу и решительно оговорить дефиниции на примере судеб погибших патрульных.
Смерть есть смерть, она не может быть честной, чистой или позорной, считает определенный процент общества. Долг – это фикция, жертвовать жизнью ради него как минимум неразумно. Умный тот, кто выжил или погиб легко, гласит подобная точка зрения. Уэймару, когда его рубили Иные, было, наверное, куда больнее, чем Гареду, ибо Нед и его Лед свое дело знают и лишили дезертира головы одним ударом. А чья смерть легче, тому и лучше. На этом месте как-бы-умозаключений дураки могут накидать ряд якобы жизненных примеров из своего опыта и с торжеством заключить, что все относительно, кроме собственной шкуры.
Так вот, я не буду спорить с подобным, и совсем не потому, что нечего сказать. Просто пониманию таких вещей, как долг, честь, позор и т.п., учат не в спорах и не словами. В данном месте и в данное время я занимаюсь разбором текста, где вещи понимаются вот так, грядет вот такая расплата, позор хуже смерти, а честь, долг и любовь – награды сами по себе. С моей точки зрения, модель Мартина близка реальности, и в жизни все устроено так же, только безмерно сложнее, отчего причины-следствия нам, как правило, не ясны. Но спорить на этот счет я принципиально отказываюсь. Во-первых, потому, что мир Мартина нисколько не изменится от того, что дураки думают иначе, чем он. Во-вторых, что спорить до хрипоты, до драки о вкусе устриц с теми, кто их не ел? А в-третьих, некогда мне, так вот.
Dixi.
9. Иные как тараканы и человеки
Посмотрим шире, почему погибли герои пролога. Собственно, они обречены не из-за ошибок или заносчивости командира, не потому, что опыт ветерана не использован, не из-за трусости обывателя, глупости каждого и предательства слабых – хотя все это имело место быть и сыграло свою роль.
Они гибнут, потому что они – не вместе.
«Когда выпадет снег и задуют белые ветры, одинокий волк гибнет, но стая живет». Быть вместе Вестеросу еще предстоит научиться. А пока разобщение дошло до той стадии, когда грядут Иные. Не помогут драконы или обсидиановые клинки сами по себе – появление Иных есть диагностика нравственного упадка Вестероса примерно в той же степени, в какой тараканы – показатель хронического отсутствия чистоты на кухне.
Надо бы поворачивать, как говорится в первой, как выясняется, многоговорящей фразе саги. Но повернуть без кровавой чистки Вестерос уже не в состоянии.
С другой стороны, это Темные Властелины Толкиена и их верные орки есть персонажи безусловно отрицательные и подлежащие уничтожению. Убеждения Мартина, напротив, таковы, что абсолютно хороших и абсолютно плохих у него не найти. Думается мне, с Иными обстоит точно так же.
Вселенское зло, пришедшее из заполярных далей уничтожить мир людей, описано как подозрительно напоминающее человеков. А точнее – военных. Группа дотракийцев / вестероссцев / дорнийцев / дозорных / да хоть подростков, но воинственно настроенных шастает в глубоком рейде по джунглям / горам / пескам пустыни / болотам / закоулкам городских окраин и решила проверить слабейшего из группы / самого молодого / строптивого / новичка / просто раздражает, скотина – как он на прочность. При встрече с одиноким противником группа держится вокруг, но поодаль, предоставив проверяемому драться один на один. И когда тот, обезоружив противника, подтверждает высокое звание бойца (вставить название славного подразделения), кромсание противника быстренько завершают группою, достигнув искомого воинского единения. Иные – не принципиальная противоположность людям по шкале хорошо-плохо, но скорее очередное, пусть кривоватое и не очень приятное зеркало нас, хомо не слишком сапиентных, если уж честно.
Чем кончится сражение для людей, понятно: отобьются с помощью молодых и прогрессивных сил человечества, объединившись в один кулак. Чем закончится для Иных, сказать сложнее. Можно удариться в философию, предположив в духе истерических толкиенистов/к и поттероманов/к обратно-выпендрежного стиля, что на самом деле злые люди во главе с Детями Леса оттеснили бедных Иных на дальний север в невыносимые условия жизни. И расписать, обливаясь слезьми, какие хорошие и прекрасные эти орки назгулы Волдеморт и его окружение бледные и бесшумные. Но, думаю, Мартин в отличие от пытающихся самооправдаться истериков/чек человек разумный и баланс соблюдет. Если даже Иные и оттеснены людской цивилизацией далеко на север, если они и успели за много тысяч лет под влиянием злых южных ветров сплотиться в единую стаю, правда все равно не будет однозначно за ними. Мартин – сторонник достижения равновесия.
Я ставлю на баланс.
Публикуется с разрешения автора по заметке от 30 января 2010.