19 августа по инициативе издательства HarperVoyager в Freemasons Hall (на минуточку: здание принадлежит масонской ложе Лондона) состоялась встреча с Джорджем Мартином и Робин Хобб. Встречу вела Джейн Джонсон, являющаяся британским редактором обоих писателей. В основном обсуждалось писательство как призвание и работа. Целиком встречу в записи можно посмотреть ниже (и нет, субтитров нет и не планируется, если, конечно, кто-то не захочет их сделать).

Джейн Джонсон попросила писателей рассказать о своих первых робких попытках на этой стезе. Мартин рассказал, что еще в детстве не оставлял в стороне тему пыток и увечий, но никому не показывал, а вот его коллега, Робин Хобб, отправила свой первый рассказ в мусорное ведро, потому что ей никак не удавалась концовка рассказа о черной кошке в Хэллоуин. Для Мартина вид из окна казался очень романтичным: «[Огни Стейтен-Айленда] светили мне, как если бы это было Средиземьем или Шангри-Ла».

Свой первый рассказ, «Герой», Мартин продал в 1970 году за $94 журналу Galaxy. «По тем меркам это были большие деньги, и я был очень взволнован. Не помню точно, на что их потратил, наверное, среди прочего — на пиво». Этот рассказ Мартин написал еще в колледже, где изучал журналистику. «Я записался на несколько курсов по истории, и спрашивал у преподавателей, нельзя ли вместо научной курсовой работы отчитаться художественным текстом. Некоторые соглашались!»

Мартин предостерег молодых писателей, рассказав о том, как много в их судьбе будет решать случай. «Это работа не для тех, кто ищет или ценит безопасность, она для игроков. С каждой новой книгой вы бросаете кости — будет книга успешна или обратится в пепел. С большинством книг случается, конечно, что-то среднее». Мартин рассказал о том мрачном времени, когда он думал, что с писательством пора завязывать, что он больше не продаст ни единой книги. «Но я никогда не сомневался, что хочу написать хотя бы еще одну. В этом и есть разница между настоящим и ненастоящим писателем. Даже если никто не покупает книги, ты все равно их пишешь, потому что истории уже живут внутри тебя».

В юности, когда Мартин решил стать писателем, ему дали совет, которым он готов поделиться с другими начинающими писателями: не расстраивайтесь, когда воплощенная идея не столь «исключительно идеальна», какой представлялась в мыслях, а стисните зубы и переписывайте. «Вы обязаны завершать то, что пишите. Я заставляю себя заканчивать истории вне зависимости от того, как сильно я ненавижу или презираю их. К тому моменту, когда я завершаю работу, они нравятся мне чуточку больше».

Песнь Льда и Пламени задумывалась как трилогия, и Мартин даже не представлял, как сильно она «вырастет по мере рассказывания». «Неожиданно рагу стало гораздо богаче, но и потребовало миску побольше. Это не так уж и важно с художественной точки зрения, но важно для моих издателей и фанатов. Какая разница, сколько книг — это все равно одна история». Хобб развивает идею: «Случается, что работая с деталями, выводишь на сцену героев, а они как будто бы говорят, что и они часть всего этого и требуют рассказать о себе больше. И я начинаю исследовать эти новые темы».

Хотя оба писателя выглядят добропорядочными гражданами, со своими персонажами они обращаются просто ужасно. «Вы случайно не психопаты», — шутливо интересуется их редактор. «Я бы мог написать историю и о добропорядочной семье, — смеется Мартин. — Конфликт и опасность — это специи, которые людям очень по вкусу. Нам не нравится, когда ими перчат нашу собственную жизнь, но они и превращают ее в то, чем она является и чем отличается от бесконечных дней скуки».

Убийство персонажей — это легкий способ упростить сюжет, когда он становится слишком сложным, с улыбкой отмечает Хобб, но приговор персонаж получает не потому что он не нравится писательнице. Такие вещи как привязанность и неприязнь писателя читатели чувствуют. Мартин развивает мысль об убийстве героев, отмечая, что ограниченное использование повествования от третьего лица, не позволяет ему использовать этот трюк: «Иногда какой-то персонаж — это единственное лицо, глазами которого я могу описать какую-то локацию или лагерь… Если бы я прикончил его, мне пришлось бы ввести кого-то другого». Правда, использование «очень вовремя прибывших ворон» — тоже удобная штука, отметил Мартин под смех аудитории.

Случалось ли так, что герои писателей являлись им во снах? «Нет, только не ночью, — признался Мартин. — Я много написал в грезах, как мы это называем… В поездках. В 70х я жил и работал в Чикаго. Каждый день я тратил полчаса в поезде. Просто сидел и смотрел на бегущие за окном пейзажи, а между тем размышлял об историях и персонажах. Я пристально смотрел в окно на то, что видел миллион раз, а мысли мои были далеко. Я так до сих пор делаю, когда еду».

«Быть писателем — это странно. Я не решаю проблемы рациональным способом, как это обычно делается в реальной жизни. Это не работает в писательском ремесле. Я пишу, пока не завожу себя в тупик, потом откладываю этого персонажа — к счастью у меня их много, поэтому если у меня проблемы с Тирионом, то я могу переключится на Арью, например…»

Если бы Мартин оказался бы в мире Робин Хобб, стал бы «древней кровью», то с каким животным он был бы связан? Конечно с волками. «Мы здесь оба любители волков. Но мои побольше!». На вопрос о том, кому должен достаться Железный Трон, Хобб ответила: «Сейчас я тяготею к Джону Сноу». Аудитория шумно и удивленно вздохнула.

Мартина спросили о туннелях и лазах. «Что я могу сказать? Они потрясающие. Я люблю пещеры. Если и есть такое место, куда можно случайно заползти и где еще не ступала нога человека, так это пещеры. Я нахожу их ужасно захватывающими».

Хотели бы Мартин и Хобб что-то изменить в своем прошлом, если бы знали, что станут успешны? «Своей юной версии я бы посоветовала начать писать как можно раньше», — сказала Хобб. «Я бы выступал только в маске, — с горечью пошутил Мартин. — Узнаваемость и известность вызывает у меня смешанные чувства: потеря права на частную жизнь и постоянное упоминание в новостных заголовках просто выводит меня из себя. Меня не покидает чувство, что все это не взаправду. Так что представься мне такая возможность, я бы хотел стать анонимом. Я бы стал как Джей Ди Сэлинджер. Ну, не буквально как он, я все-таки хочу публиковаться. (Здесь Мартин намекает на то, что после оглушительного успеха «Над пропастью во ржи» Сэлинджер начал вести затворнический образ жизни и перестал публиковаться).

Как Мартину удается создавать такие красивые экзотические имена? «Имена — это сложно. Даже не знаю, как об этом рассказать. У меня есть куча справочников из серии «Как назвать вашего ребенка», и я покупаю все новые и новые, хотя детей у меня нет». Он пробовал и сетевые фэнтези генераторы имен, но они предлагал «Гризноппль», а такому в его мире места нет. «Многие имена из фэнтези для меня странноваты. Их сложно произносить. Я хотел придать дух средневековой Англии, история которой полна Генрихов и Эдуардов, с краткими набегами Ричардов. Если же вы встречаете принца Уэльского по имени Артур или Юстас, то точно знаете, что короны им не видать…».