• На форуме «7Королевств» обсуждаем книги серии «Песнь Льда и Пламени», ждем «Ветра зимы», смотрим вместе сериал «Игра престолов» и «Дом драконов», делимся фанатским творчеством, организуем переводы, работу над энциклопедией и другие начинания фанатов. Строго для фанатов!

    Вход Регистрация

Сказки старой Нэн

Verona

Призрак (гость)
Интересный персонаж, интересные сказки.
Под спойлерами спрятала цитаты из книг, которые мне показались интересными. Разбила на две части, ибо нашлось довольно много всего.
Давайте обсудим? smile
Человека этого взяли возле небольшой крепости в горах. Робб считал, что это один из одичалых – человек, присягнувший мечом Мансу‑налетчику, Королю за Стеной. По коже Брана при этой мысли побежали мурашки. Он помнил, о чем старая Нэн рассказывала у очага. Одичалые – люд жестокий, говорила она, убийцы, работорговцы и воры. Они водились с гигантами и мертвяками, глухими ночами крали девчонок и пили кровь из обточенных рогов. А их женщины долгой ночью ложились с Иными, чтобы породить ужасных детей, в которых было мало человеческого.

Бран старался, хотя знал, что ее трудно провести. Поскольку отец более не запрещал этого, мать нашла другие способы, Старая Нэн рассказала ему сказку о скверном маленьком мальчике, который забрался слишком высоко и был поражен молнией, а потом вороны выклевали ему глаза. Бран пропустил это мимо ушей. Он видел много вороньих гнезд на вершине разрушенной башни, куда, кроме него, не поднимался никто, а иногда наполнял свои карманы зерном, так что вороны клевали у него прямо из рук. И никто из них ни разу не обнаружил никакого желания выклевать у него хотя бы один глаз.

– Это была ложь, – через силу сказал он, вспоминая ворона из своего сна. – Я не могу летать. Я не смогу даже бегать.
– Вороны всегда лгут, – согласилась старая Нэн, сидевшая в кресле со своим вязаньем. – Я знаю сказку о вороне.
– Мне не нужны никакие сказки, возмутился Бран. Прежде он любил старую Нэн и ее истории. Но не сейчас. Сейчас все стало иначе.

– Я ненавижу твои глупые россказни!
Старуха улыбнулась ему беззубым ртом.
– Мои россказни? Нет, мой маленький лорд, они не мои. Сказки эти существовали до меня, останутся и после моей смерти… Уродливая старуха, презрительно подумал Бран, высохшая, морщинистая, почти слепая, у нее едва хватает сил, чтобы подняться по лестнице. А что за вид: редкие пряди белых волос едва покрывают пятнистый розовый череп! Никто не знал, сколько ей на самом деле лет, но отец утверждал, что Нэн звали старой, когда еще он был мальчишкой. Безусловно, в Винтерфелле не найти человека старше ее. А может быть, и во всех Семи Королевствах. Нэн взяли в замок к Брандону Старку в то время, когда его мать умерла при родах. Взяли к одному из малышей, скорее всего к дяде лорда Рикарда: старая Нэн по‑разному рассказывала о себе. Но во всех вариантах ее истории маленький мальчик умер в три года от летней простуды, и старая Нэн осталась в Винтерфелле со своими собственными детьми. Оба ее сына погибли на войне, в которой король Роберт завоевал престол; внук был убит на стенах Пайка во время мятежа Беелона Грейджоя. Дочери давным‑давно повыходили замуж, перебрались из замка и умерли от старости. Из потомков Нэн с ней оставался лишь Ходор, простодушный гигант, работавший в конюшне, а старая Нэн жила и жила, шила, вязала и рассказывала сказки.

– Я могу рассказать тебе о Брандоне‑строителе, – сказала старая Нэн. – Ты всегда любил эту повесть.
Тысячи и тысячи лет назад Брандон‑строитель соорудил Винтерфелл и – как говорили некоторые – Стену. Бран знал всю повесть, но она никогда не была его любимой. Наверное, ее любил кто‑нибудь из других Брандонов. Иногда Нэн говорила с ним так, словно он был тем Брандоном, младенцем, которого она воспитывала столько дет назад, а иногда путала с дядей Брандоном, убитым Безумным королем еще до рождения Брана. Нэн прожила столько лет, сказала ему однажды мать, что все Брандоны Старки смешались в ее голове в одно лицо.


– О мое сладкое летнее дитя, – негромко проговорила старая Нэн. – Что ты знаешь о страхе? Страх бывает зимой, мой маленький лорд, когда снег заносит стены на сотню футов, а ледяной ветер с воем вырывается с севера. Страшно бывает долгими ночами, когда солнце прячет свой лик на годы и годы, и маленькие дети рождаются, живут и умирают во тьме, а лютоволки тощают и голодают, и Белые Ходоки расхаживают по лесам.
– Ты хочешь сказать, Иные? – спросил Бран.
– Иные, – согласилась старая Нэн. – Тысячи и тысячи лет назад пришла зима, холодная, жестокая, бесконечная, какой не помнили люди. А потом пришла ночь, затянувшаяся на целое поколение; короли тряслись от холода и умирали в своих замках, как простые свинопасы в хижинах. Женщины душили детей, чтобы не видеть, как они умирают, плакали и ощущали, как слезы замерзают на их щеках. – Голес ее умолк, спицы тоже. Нэн поглядела на Брана выцветшими мутными глазами и спросила: – Итак, дитя, ты хочешь услышать именно такую повесть?
– Ну, – нерешительно отвечал Бран. – Да, только…
Старая Нэн кивнула, и спицы зацокали.
– В этой тьме впервые появились Иные. Холодные мертвые твари, они ненавидели железо, огонь и солнечные лучи… любое создание, в жилах которого течет живая кровь. Они опустошали крепости, города и королевства, убивали героев, за их бледными конями оставались разбитые армии. Мечи мужчин не могли остановить их, даже девы и младенцы не вызывали у них жалости.
Они гнали дев по замерзшим лесам и кормили своих мертвых слуг плотью детей человека.
Голос Нэн сделался очень тихим, она уже почти шептала, и Бран невольно пригнулся вперед, чтобы слышать.
– Это было во дни перед приходом андалов, задолго до бегства женщин через Узкое море из городов Рейна; сотней королевств тех времен правили Первые Люди, отобравшие эти земли у Детей Леса, Но там и здесь в обширных лесах, в деревянных городах и полых холмах жили последние Дети Леса, и лики на деревьях несли стражу. Холод и смерть полнили землю, и последний герой решил отыскать Детей, в надежде на то, что их древняя магия поможет отвоевать то, что потеряли армии мужей. Он отправился в мертвую землю с мечом и руке, взяв с собой пса и дюжину спутников. Он искал много лет и уже начал терять надежду, не умея отыскать Детей в их тайных городах посреди леса. Один за другим умирали его друзья, пал его конь, наконец сдохла даже собака, а меч промерз настолько, что клинок его переломился, когда он попытался воспользоваться им. Тогда Иные почуяли запах его горячей крови и безмолвно отправились в погоню, выслав по его следу стаи бледных пауков ростом с пса.

– На Стене нет человека, который знал бы Зачарованный лес лучше Бенджена Старка. Он отыщет дорогу назад.
– Возможно, – отвечал Йорен. – Возможно, отыщет, а может быть, и нет. В этот лес, случалось, уходили весьма сведущие люди, но не возвращались обратно.
Бран вспомнил повесть старой Нэн об Иных и последнем герое, которого гнали сквозь ледяные леса мертвяки и пауки ростом с собаку. На миг он испугался, но наконец вспомнил, чем закончилась история.
– Дети помогут ему, – выпалил он. – Дети Леса!
Теон Грейджой расхохотался, а мейстер Лювин ответил:
– Бран, Дети Леса мертвы, они исчезли тысячелетие назад. От них остались только лики на деревьях.
– Здесь внизу [В средневековье север нередко ассоциировался с верхом, вершиной мира.] ваши слова, может, и верны, мейстер, – сказал Йорен. – Но наверху, за Стеной, кто может быть в чем‑либо уверен? Наверху человек не всегда может сказать, что живет, а что уже умерло…

Непрошеными вернулись воспоминания о сказках, услышанных в детстве от старой Нэн в Винтерфелле. Он буквально слышал ее голос и стук — цок, цок, цок — спиц. «Ив этой тьме явились на конях Иные, — говорила она, приглушая голос тише и тише. — Холодными и мертвыми были они, им были ненавистны железо, огонь, прикосновение солнца и все живые создания с горячей кровью в жилах. Крепости, города и королевства людей не могли устоять пред ними, и во главе воинства мертвецов они скакали на юг на бледных мертвых лошадях. Иные кормили своих мертвых слуг плотью детей человеческих…»

— Однажды был такой рыцарь, который не мог видеть, — настойчиво продолжал Бран, не обращая внимания на голос сира Родрика. — Старуха Нэн рассказывала мне о нем. У него было длинное древко с кинжалами на обоих концах, он крутил его обеими руками и мог уложить сразу двоих людей.
— Симеон Звездный Глаз, — проговорил Лювин, занося числа в книжку. — Потеряв глаза, он вставил сапфиры в пустые глазницы, так по крайней мере утверждают певцы. Бран, это же сказки, как о Флорианушке‑дурачке. Сказка из века героев. — Мейстер цыкнул зубом. — Оставь эти сны, они только разорвут твое сердце.

“Это меч, убивающий лето”, — сказал септон, и когда из Староместа вскоре прилетел белый ворон с известием о начале осени, стало ясно, что он был прав.
Но старая Нэн думала иначе, а она жила на свете дольше, чем любой из них. “Драконы, — сказала она, подняв голову и принюхиваясь. Она почти совсем ослепла и не могла видеть комету, но уверяла, что чует ее. — Это драконы, мальчик”. Нэн никогда не величала его принцем.

Бран такой уверенности не питал. Твердыня Ночи упоминалась в самых страшных сказках старой Нэн. Здесь правил Король Ночи до того, как его имя было стерто из памяти людей. Здесь Повар‑Крыса подал андальному королю пирог с начинкой из его принца, здесь несли стражу семьдесят девять часовых, здесь был поруган и убит молодой храбрый Дании Флинт. Здесь король Шеррит призвал проклятие на андалов, здесь новобранцы встретились с тем, что приходит ночью, здесь слепой Симеон Звездоглазый видел битву адских псов. Безумец‑Топор тоже ходил по этим дворам и поднимался на эти башни, убивая своих братьев под покровом тьмы.
Все это, конечно, произошло сотни и тысячи лет назад, а кое‑что, может быть, и вовсе не происходило. Мейстер Лювин всегда говорил, что сказки старой Нэн нельзя проглатывать целиком.

Тени от башен между тем стали длинными, и окрепший ветер гонял по дворам сухие листья. Надвигающиеся сумерки напомнили Брану еще одну сказку старой Нэн — о Короле Ночи. Он был тринадцатым командиром Ночного Дозора и не ведал страха. «И это был его порок, — каждый раз добавляла старая Нэн, — ибо все люди должны чего‑то бояться». Его погубила женщина, которую он увидел со Стены, — женщина с кожей белой, как лунный свет, и глазами синими, как звезды. Не ведая страха, он погнался за ней, и настиг ее, и предался с ней любви, хотя ее тело было холодным, как лед, и вместе со своим семенем отдал ей свою душу.
Он привел ее в Твердыню Ночи и объявил ее королевой, а себя — королем, с помощью колдовских чар подчинив братьев Дозора своей воле. Тринадцать лет правил он, Король Ночи, вместе со своей мертвой королевой, пока Старк из Винтерфелла и Джорамун‑одичалый не объединились, чтобы освободить Дозор от его ига... когда они свергли его, стало известно, что он приносил жертвы Иным. После этого все записи о Ночном Короле были уничтожены, и самое имя его сделалось запретным.
«Одни говорят, что он из Болтонов, — неизменно заканчивала свой рассказ старая Нэн. — Другие — что из Магнаров со Скагоса, третьи — что он Амбер, Флинт или Норри. Говорят даже, что он из Вудфутов, которые правили Медвежьим островом до того, как туда пришли Железные Люди. Но все это неправда. Он был Старком, братом того, кто в конце концов его свергнул. — При этих словах она каждый раз щипала Брана за нос. — Он был Старк из Винтерфелла, и может быть, его даже звали Брандоном, кто знает? Может быть, он и спал в твоей кровати, в этой самой комнате».
Это еще как сказать — но он жил в этом замке, где они сегодня будут ночевать. Брану от этого было очень не по себе. Старая Нэн всегда говорила, что при свете дня Король Ночи был человек как человек и лишь ночью преображался — а теперь уже темнеет.

Повар‑Крыса запек сына андальского короля в пироге с луком, морковью, грибами, большим количеством перца и соли, с салом и густокрасным дорнийским вином. Король ел да похваливал. За это боги превратили Повара в чудовищную белую крысу, способную питаться только собственным потомством. С тех пор он блуждает по замку, пожирая своих детей, но голод утолить не может. «Боги покарали его не за убийство, — говорила старая Нэн, — и не за то, что он подал королю блюдо из его собственного сына — человек имеет право мстить. Но он убил гостя под своим кровом, а этого боги не прощают».



Последнюю цитату выношу отдельно:
Арья смотрела на них пока мыла и спрашивала себя, что же привело их к черному бассейну. Она вспомнила сказку, которую слышала от Старой Нэн, о том как длинной зимой те, кто жил дольше положенного, объявляли, что собираются на охоту. – «И их дочери плакали, а их сыновья отворачивали лица к огню», – рассказывала Старая Нэн. – «Но никто их не останавливал и не спрашивал, на какую дичь они идут охотиться, когда снег так глубок и дуют такие холодные ветра». – Ей было интересно, что говорят старые браавосцы своим сыновьям и дочерям, прежде, чем они отправиться в Черно-белый дом.[/b]
потому как эта мысль напомнила мне другое произведение Мартина - "Злоцветы"
Там как раз говорилось о тех, кто вот так уходит на охоту...

Что скажите? smile
 

Rist

Призрак (гость)
Одна из вещей за которую я люблю север.
Мрачные страшилки вместо южных сказочек.
 

Гэз Макон

Призрак (гость)
Сказки ее весьма информативны, много инфы об Иных, которая может пригодиться в будущем, как говориться - сказка ложь, да в ней намек. Добавить еще можно, что само имя Бран - переводится, как Ворон.
 

Verona

Призрак (гость)
Когда делала подборку, меня несколько насторожилb следующbt фразs:
– Это была ложь, – через силу сказал он, вспоминая ворона из своего сна. – Я не могу летать. Я не смогу даже бегать.
– Вороны всегда лгут, – согласилась старая Нэн, сидевшая в кресле со своим вязаньем. – Я знаю сказку о вороне.
[...]
Старая Нэн рассказала ему сказку о скверном маленьком мальчике, который забрался слишком высоко и был поражен молнией, а потом вороны выклевали ему глаза.
[...]
— Однажды был такой рыцарь, который не мог видеть, — настойчиво продолжал Бран, не обращая внимания на голос сира Родрика. — Старуха Нэн рассказывала мне о нем. У него было длинное древко с кинжалами на обоих концах, он крутил его обеими руками и мог уложить сразу двоих людей.[/b]
Есть теория, что Брана заманивают на Север вовсе не из добрых побуждений. Нэн вот, похоже, не питает особенной любви к воронам...
Молния, вороны, выклевавшие глаза, слепой рыцарь... Почему-то у меня чувство, что Арья и Бран как-то связанны между собой, некой миссией, общей на двоих.
Или, может, Бран тоже ослепнет? scratch_one-s_head
 

Всеслав

Призрак (гость)
Мне кажется, что некоторые персонажи саги олицетворяют высшие силы. Нэн мне представляется старицей из семерых, хотя в то же время отлично помнит сказания Севера.
Согласен с тем, что у каждого из детей Эддарда Старка есть своя миссия.
 
Сверху