После долгого, очень долгого перерыва и восторженного завершения чтения других заметок Анны о совсем другой вселенной, пользуясь старым разрешением, продолжаем публиковать ее анализ саги. Начнем с того самого места, где и закончили — разбор главы Неда, только теперь в фокусе исследования персонаж не столь порядочный. Заметим, что Анна питает к Роберту глубокое презрение, так что ниже одна из самых грубых ее заметок. Знакомство с автором лучше начать все-таки с первого эссе.
В рубрике «Статьи и эссе» мы публикуем материалы, рассматривающие творчество Джорджа Мартина с разных точек зрения, вне зависимости от нашего совпадения с автором в оценке персонажей, наших предпочтений в выборе ракурса для обзора, умеренности в употреблении жаргонных и критических выражений. Мы ценим литературный стиль, тщательность анализа, умение выискивать новое, собирать по крупицам и обобщать информацию. Если вы не любитель эссе и желаете оставаться при своем мнении о персонажах и событиях «Песни Льда и Пламени», воздержитесь от чтения и не вопрошайте: «А зачем это здесь опубликовано?» Это здесь опубликовано, потому что мы посчитали это интересным широкому кругу поклонников творчества Мартина.

1. Роберт как совсем быдло

Роберт Баратеон…и только поняв, что Нед — нравственный камертон по крайней мере Севера, а беря шире — поколения (не помню персонажа из среднего поколения, лично знакомого с Недом, который бы не почувствовал — мало ли, что многие с раздражением, — этой камертоновости), можно по-настоящему оценить Недова другана и уровень друганский.

Давным-давно перестав поднимать зад из кресла и не менее давно крупно обделавшись прямо под себя (а как еще назвать то, во что Роберт превратил свою семейную жизнь?), типокороль не находит Неду другого применения, как подчищать экскременты. Поскольку самому встать и что-нибудь гигиеническое предпринять частью лень, а частью боязно-с, за женой слишком сурьезный свекор маячит.

Это даже не заколачивание электронным микроскопом гвоздей, это что-то еще более крутое. Впрочем, люди ленивые, недалекие, погрязшие в лени и потакании себе, если и способны распознать какую-нибудь замечательную личность, с которой их сводит судьба, то уважать ее вряд ли способны. Что они с удовольствием пытаются делать — это использовать всех, кого встретят, для своего комфорта.

Ну вот так, всю эту настоящую, ненаносную человеческую красоту Роберт умеет употребить только для уборки собственного застарелого дерьма из-под собственной ленивой и трусливой задницы. В принципе даже комментировать не требуется. Нет людей хуже, чем потребители.

Очень удобно сделать виртуальную пометку рядом с описанием погибшей волчицы: интересно, есть ли у мартиновских богов черноватое чувство юмора, свойственное тамошнему демиургу. Ведь как ни кинь, но Нед погиб от рогов Роберта. А ведь Сверху предупреждали.

2. Роберт и жертвенность

А вот хорошее бы что-нибудь в Роберте найти, так, для справедливости. Опять же у Мартина однозначно плохих людей не может быть по определению. Даже у таких, как Гора и, простите-мартиновские-боги, Вонючка, есть смягчающие обстоятельства: точно по тексту «Собаки на сене», один дурак, другой помешан. Роберт всяко нормальнее Рамси и умнее Горы.

Но куда ни ткнись, везде засада. Даже гипотетические ситуации сильно не в пользу свиньи на троне. К примеру, как повел бы себя Роберт, если бы Конингтон и правда стал к чертовой матери жечь всю Каменную Септу дом за домом, младенца за младенцем, до состояния пепла и золы? Ответ четкий и однозначный: как бы ни рисковали люди Роберта, переправляя его из убежища в убежище, будущий король к Конингтону, спасая своих людей, не пошел бы. Он себе куда дороже, чем люди. Не существует в мире Мартина человека, ради которого Роберт способен пожертвовать собой. Я сильно сомневаюсь, что он комфортом-то своим способен ради кого-то, кроме себя, пожертвовать.

Тут, конечно, можно возразить, что жители Каменной Септы спасали своего Роберта не только для собственно Роберта, но и для себя. Как символ свободы и независимости от столицы, причем символ любимый и драгоценный. Он им был нужен именно так — не как полководец или рубака (об этих робертовых качествах как-нибудь потом), но именно как знамя. А знамя врагу не выдают даже ценой жизни тех, кто знамя хранит.

Но легче от этого не становится, потому что людям, для которых ты знамя, надо отвечать любовью и ответственностью. Если представить, что Конингтон или там Тайвин жжет город, где скрывают, как знамя, лидера с совестью и любовью, типа Неда, Джона или Дени, приходится признать, что ситуации разные могут быть. Может, им бы пришлось сжать зубы и заставить себя не выйти, потому что важнее для дела остаться в живых. Но, как бы это сказать, им подобная ситуация душу опалит, и тяжело. А Роберт из тех, кто не станет париться.

И вот в какую ситуацию, гипотетическую вроде вышеописанной или вполне сконструированную Мартином, Роберта ни ставь, везде сбой именно в этой точке. Он виноват не только в семье, перед своими детьми, перед Недом и прочее, — он виноват тем, что совершенно не хочет отдавать людям что-то от себя. С другой стороны, что уж говорить о том, чтобы отдавать что-то своему народу, если он даже своим близким, то бишь семье, детям, братьям, друзьям, в общем, абсолютно никому ничего от себя не отдает.

Ну вот, правда, он хороший рубака. За справедливую драку причем, без скидок на его королевственность. Хоть какой-то плюс. Судя по контексту, также хороший трахальщик — не похоже, чтобы кто-то из его многочисленных баб когда-то был им недоволен по этой части, скорее наоборот. Я бы сюда, наверное, добавила еще веселый характер и способность в молодости оживлять обстановку — сколько помнится, Роберт обаял этим не только Джона Аррена, но даже и Неда.

Будь у него совесть и честь, а не только свинское стремление жрать жизнь как помои и гадить не отходя от кормушки, каким бы он мог быть знаменем для своих людей. Если даже и при таком нутре любили и прятали целым городом…

3. Роберт и Марс

Что Роберт умел заставить смеяться даже Аррена и вообще тормошил и веселил Неда в их общие юношеские годы, ему, несомненно, плюс. Второй плюс, полагаю, следует выставить там, где дела военные. Тут (правда, местами, а иногда сильно местами, но все же) прослеживаются и отвага, и великодушие, и честь (в таком особенном мужском военном варианте, только для своих), и даже некоторые элементы преодоления себя. И вообще когда дело касается бога Марса, Роберт отрывает зад от кресла. Что Роберту (креслу, впрочем, тоже) весьма полезно и в общем идет.

Марс бог далеко не такой тупой, как считается в штатской среде и разошлось по свету в анекдотах. Не зря в ведении Марса есть свои искусства: военное и боевые. Кстати, между ними значительная разница — примерно как между искусством сотворить семью и искусством разово, но упоительно трахнуццо. Забавно, что Роберту в обеих областях искусств по силам варианты, которые, так сказать, ближе к телу: он боец и трахальщик, но нигде ни разу не семьянин, а полководчество его под весьма, весьма большим вопросом.

Единственный случай, где можно говорить о какой-то тактике, это битва под Саммерхоллом, которую Роберт выиграл благодаря вовремя поступившей информации, некоторой смекалке и глупости неорганизованности противников. Как известно, будущий король просто ждал в месте встречи заговорщиков, когда они подойдут, а как подходили, бил их поодиночке. Я бы сказала, это как если бы Роберт лично подрался с тремя лордами, только вместо того, чтобы навалиться сразу втроем, они подходили бы под молот по одному. А в личном единоборстве Роберт всегда молодца. Вообще к нему идеально подходит тот куплет песенки про Анри Четвертого, где «войну любил он страшно и дрался как петух, и в схватке рукопашной один он стоил двух».

Вот где просто рукопашная, там все путем. В Чаячьем городе Роберт героически первым всходит на стены (пока войсками командует Джон Аррен). Дальше хуже. У Эшфорда Роберт пытается, кроме боевых искусств, самостоятельно заняться искусством военным, и проигрывает битву Рэндиллу Тарли. Причем, судя по всему, с разгромным счетом, потому что немного позже в Каменной Септе войск Роберта как-то совсем не заметно, а сам доблестный Анри Четвертый хоронится посортирам схоронкам благодаря антитаргариеновским настроениям местных жителей. Тут подходят Аррен с Недом, которые, во-первых, привели каждый по своей армии, а во-вторых, успели путем женитьбы сделать своим верным союзником Дом Талли, и выручают будущего основателя династии Баратеонов. У кого какой масштаб в делах военных (уж не говоря о политике), сразу ясно.

Основатель, впрочем, тоже сделал что мог: вывалившись из борделя (кто бы сомневался), ринулся в бой, невзирая на раны (впрочем, явно не очень тяжелые), и доказал, что в схватке рукопашной стоит даже не двух, а поболе. После битвы Роберт торжественно и не без правильного мужского благородства объявил, что настоящий победитель — не он, а Нед. Почему именно Нед, а не Нед с Арреном, не знаю. Нехорошие подозрения, что это было сделано ради того, чтобы Нед не возникал насчет робертовских занятий понятно чем в каменносептном борделе (пока на юге Рейегар, как всем известно, сотни раз насилует бедную Лианну), возможно, и небезосновательны, но пусть его. Роберт, судя по всему, в выборе места схоронки был ведомым. К тому же пока Лианна счастлива с Рейегаром, Роберт блаженствует в борделе, вполне справедливое «каждому свое».

Ну и в битве при Трезубце опять же наблюдалась демонстрация боевых искусств (личный поединок с Рейегаром, как мы помним, довольно живописный и очень знаменитый), но не искусства военного (эту неблагодарную и неживописную работу выполнял безотказный Нед, а возможно, не только он). Зато после боя имел место красивый жест — прощение Барристана Селми, которым Роберт, кажется, здорово восхищался как хороший боец хорошим бойцом.

После Трезубца на путях воинской славы Роберт больше не замечен. Разве при взятии Королевской Гавани отличился ликованием над убитыми детьми Рейегара.

Из войн за Робертом еще руководство в подавлении бунта островитян, но там опять же рядом Нед, который, скорее всего, и командует, а также Станнис, который, при всех его тараканах, действительно сделал многое (как, впрочем, и в войне с Таргариенами).

В отношениях с мужчинами, а особенно военными, а особенно хорошими бойцами, Роберт по большей части соблюдает кое-какой кодекс чести до конца жизни. Рубиться надо честно, пофиг, что я король, — это тоже в общем плюс, ибо показатель не до конца прогнившей натуры. Хотя, если вспомнить опять-таки, под что подставляет Роберт мужчину, военного, хорошего бойца и вообще верного друга Неда, приходится признать сильное загнивание кодекса вместе с натурою под конец жизни собственно натуры.

Впрочем, с женщинами еще хуже. Всю дорогу, ибо там никакого кодекса у Роберта нет в принципе. А к концу жизни в период окончательного освинячивания он использует и предает одну женщину так же беспредельно подло, как Неда.

4. Роберт, Робб и их венеры

Интересно, станет ли Рикон главой дома Старков и основателем Дома-И-Семьи на новом витке. Все-таки, наверное, да. Потому что Рикон = Рикард, патриарх гнезда, где что ни птенец, то личность: Брандон, Бен, Лианна с понятно чьим сыном, и, конечно, Нед со своим прекрасным выводком. В общем, все Старки саги.

Как-то от книги к книге все настойчивее звучит у Мартина эта тема — имя у младших Старков как судьба. Бран, пришедший к Бриндену Риверсу, вообще фанфары данной темы. Джон потихоньку, но упорно идет к формированию себя как политика уровня Джона Аррена. За которым, как мы помним, мудрое, многолетнее, мирное благоденствие очень большой и разной страны. Кроме того, пятая книга — это довольно четкий и весьма тонкий отыгрыш докадровой истории о том, как умный политик делал для всех лучше, и на нем, бедолаге (а вовсе не на находящемся рядом короле), все держалось, но тут его свои и порешили. Предстоящая замятня на Стене будет, полагаю, не менее впечатляющей, чем та, что после убийства Аррена неуклонно нарастает в пространстве южнее Стены.

Что до старшего сына и наследника, то Робб свой путь уже закончил, можно уже и цыплят считать. И чем пристальнее вглядываешься, тем больше схожесть с ситуацией тезки-Роберта. Прямо с самого начала. Ибо масштабный мятеж против существующей власти ввиду отнятия глубоко любимого человека. И до того успешно, что мятеж перерос в революцию (есть такие рифмованные строки у Волгина, очень мне нравится — мятеж не может кончиться удачей, в противном случае его зовут иначе…), а сами Робберты сделались (не сказать чтобы очень этого желая) королями. Но, так как политики из них в общем и целом аховые, при всей отличной военной репутации оба кончили плохо.

Впрочем, полной аналогии, конечно, нет, хотя бы потому, что Робб Старк и Роберт Баратеон реагируют в очень похожих обстоятельствах на очень разном нравственном уровне. Проще всего заценить разницу уровней на истории с двумя девушками, которых короли Робберты лишили невинности (каждый, естественно, свою).

Поверхностные люди не любят смотреть в корень. Жиенну как-то все чаще жалеют. Во всяком случае, много я видела восхвалений Робба, что женился, а то как бы бедная обесчещенная Жиенна дальше бы жила, ай-ой-хнык. До жалости к безымянной девочке из борделя Катаи, которая до Роберта была девственницей и никого из мужчин больше в жизни не имела, на моей памяти никто не снисходил. Магические слова «шлюха» и «бордель», как обычно, производят на поверхностных непоправимо глубокое впечатление. Хотя если по сути, безымянная мать Барры гораздо чище, лучше и честнее, чем типаблаародная мамзель Вестерлинг. Девственница продавать себя в бордель, пусть и очень приличный, пусть и с заботливой Катаей, едва ли не матерью родной для своих подопечных, от хорошей жизни не пойдет. Но даже когда пошла, оказалась способной искренне полюбить и ничего не требовать, а, напротив, отдавать. Жиенна с подачи маман (которая, по мне, с разгромным счетом проигрывает в порядочности той же Катае) не без умелости залезает под вьюношу в расстроенных чувствах обольщает короля Робба куда менее бескорыстно. Продать себя дорого и получить для себя и семейства много — это, несомненно, признак большей опытности и большего умения жить, чем у будущей матери Барры. Уважать семейку Вестерлинг за практицизм и оборотистую шлюшистость в принципе можно. Только, простите, какое уж там сочувствие, не говоря о жалости. Можно даже слегка огрубить ситуацию, задав риторический вопрос, кто тут выходит настоящая шлюха и настоящая бордельная мадам.

Если смотреть на события без розовых соплей, то в одном случае многоопытный и циничный Роберт покупает наивную девочку, ничем не рискуя и не платя ни гроша больше, чем собирался. В общем, использует. Роббу сделку навязывают и заставляют дорого заплатить за вполне понятные позывы низа в момент физической и не только боли. Причем наивный мальчик до последнего не знает, чем именно ему придется расплатиться с многоопытной и циничной мадам Вестерлинг. В общем, его используют. Вопрос о том, сколько знает Жиенна из планов матери, пока недостаточно прояснен. Равно как вопрос об истинности чувства, которое Жиенна все-таки, наверное, питает к Роббу (ну так бедная мать Барры тоже влюбилась в Роберта совершенно искренне).

В общем, Роберт поимел, а Робба поимели. Но как хотите, а поиметые Робб и бордельная девочка по-всякому выглядят порядочнее высокородной Жиенны и Р.Баратеона.

Впрочем, история с последней постельной партнершей Роберта (что-то я не помню в тексте Мартина более поздних Робертовых баб, в отличие от фильма, где Роберт до последнего любит развлечься между простынями, и лучше чтобы у дверей Джейме дежурил; напротив, в безжалостно реалистичной книге содержится осторожный намек, что трах не доставляет разжиревшему во всех отношениях Р.Баратеону прежних удовольствий) куда сложнее. Причем нелогичностей в ней ровно две, по числу сторон: одна со стороны Роберта, вторая со стороны подопечной Катаи и собственно Катаи.

5. Роберт, Серсея и Юнона

Зачем Роберту девственница, да к тому же такая, которая хранила бы ему верность (а об этом из бессвязных плачей девочки Неду мы знаем точно)? Если посмотреть пристальнее на то, каковы мужские вкусы самцов типа Роберта, все еще более странно. Мужики, озабоченные прежде всего и всегда собственным плотским удовольствием, не испытывают большого блаженства от дефлорации. Им подавай такую партнершу, чтобы была опытна и хороша, потому что такая сумеет ублажить самцовую плоть куда лучше невинности и неопытности. Далее, сколь бы свински подобные граждане себя ни вели, они обычно не лишены определенных понятий о справедливости. Верности от них ждать не приходится, но и требовать верности они тоже не стремятся. Скорее для них характерна иная заморочка: их баба может в свободное время ходить на сторону, но должна быть всегда готовой к услугам по первому зову. А так они даже и поделиться партнершей не против. Как Генрих IV Наваррскофранцузский, который, как известно, однажды ввалился к своей Габриэли, когда та принимала любовника, едва успевшего нырнуть под кровать. Генрих сначала Габриэль отымел с особенным энтузиазмом (ибо ситуация дополнительно возбудила), а потом принялся поглощать конфеты, угостил любовницу и заодно сунул пригоршню сладкого под ложе. Надо, сказал он, делиться. И, полагаю, очень при этом веселился, причем от души.

Роберт, как мы знаем из текста, тоже не шибко лезет на стены от самого факта измены Серсеи. Хотя бы потому, что к любовнику жены, он же шурин, относится в общем дружелюбно. В гипотетической ситуации обнародования измены и последующей кары он, полагаю, даже слегка жалел бы о том, что вынужден казнить славного парня Джейме. В отношении суки-жены жалеть, конечно, он бы не стал. Ибо, во-первых, Серсея вечно считает себя много выше и умнее мужа. Таких, как Р.Баратеон, это ужасно злит. А во-вторых, Серсея мужу не дает. И это на самом деле для Р.Баратеона болезненный момент. Если уж он плачется Неду, что Серсея так яро охраняет свою щель, значит, постоянные обломы в этом смысле для него весьма не безразличны.

Если говорить об идеальном варианте личной жизни Р.Баратеона (идеальном с его точки зрения, разумеется), это будет выглядеть примерно так: жена и много баб, причем чтобы никакой ответственности ни перед кем, вольная воля в любой момент каждую отыметь (и чтобы каждая этого жаждала, была благодарна, рыдала от счастья и просила скорее вернуться), а также полная свобода проигнорировать любую. Заботиться о контрацепции бабам следует самим, Роберт своим удовольствием жертвовать нигде ни разу не привык. Если там какие-то дети на стороне, чтобы никогда не тревожили даже фактом существования. Со своей стороны, Роберт к женщинам щедр (пока о них помнит) и не против, чтобы они где-то с кем-то что-то имели, но только чтобы Роберт на первом месте, а все остальные начиная с места двадцать второго. Серсея, которая для мужа не более чем одна из баб, разве что самая вредная и назойливая, тоже могла бы развлекаться при соблюдении упомянутого кодекса: приличия соблюдать, ноги раздвигать по первому щелчку пальцами, и чтобы драгоценнейшее мужское самолюбие Роберта не было ущемлено нигде ни разу. Ни в постели, ни, упасите вестеросские боги, на людях. Как в классическом европейском адюльтере: жена выглядит послушной, наследника рожает от мужа, второго запасного тоже лучше от мужа, а дальше уже при соблюдении внешнего послушания можно и на сторону.

Будь женой Роберта, допустим, та же Кейтилин, вполне вероятно, что так бы и устроилось. Но у Серсеи, как мы знаем, на первом месте не долг и приличия, а собственное женское (постоянно оскорбляемое причем) самолюбие.

Что забавно, Серсея хочет от мужчин примерно того же, что Роберт желает от женщин. Мужики должны быть всегда готовы упасть к ее прекрасным ногам и в ее теплую постель, а потом покорно исполнить чего желает Серсея. Причем чтобы у нее никакой ответственности ни перед кем, вольная воля в любой момент и далее по списку, вплоть до полной свободы проигнорировать. И чтобы мужики демонстрировали преданность и подчинение не только в постели, но и на людях, а драгоценнейшая королевинская гордость не была ущемлена нигде ни разу.

В общем, тот же вид, только без яиц сбоку. Правда, Серсея в отличие от Роберта требует от партнеров, чтобы она, Серсея, была на местах с первого до тысячу сто пятнадцатого, а остальные (если они вообще еще могут быть) начиная с тысячу сто шестнадцатого. Но это, полагаю, издержки гендерного неравенства в Вестеросе. Гуляй Серсея так же широко и открыто, как Роберт, имей она возможность открыто бросать и унижать мужиков, как он баб, — и она была бы вполне снисходительна.

Короче, надо либо их обоих жалеть, либо никого. Ибо брак практически равновесный, как схватка хорошо подобранных боксеров. Ибо встретились два самолюбия.

Между прочим, можно попробовать поискать аналог связи Роберта с неискушенной девицей в личной жизни Серсеи. Как мы помним, неукротимая блондинка дважды соблазняет близких родственников-блондинов, находящихся в состоянии, ну, может, не физической девственности, но житейско-политической неопытности и наивности точно. Допустим, Джейме — это немного отдельная история, и некие чувства (пусть по принципу «себя как в зеркале я вижу и отражение люблю») там есть. Но уж Лансель точно неопытная прихоть опытной бабы. Кузена Серсея точно так же берет, развращает, использует и отбрасывает, как Роберт — мать Барры.

Оба случая, на мой взгляд, сходны и в том, что неопытные используемые нужны королевской чете не сами по себе, а для чего-то. С Ланселем все ясно, Серсея желает надувную куклу, похожую на Джейме. По отношению к Ланселю, который по-настоящему влюблен, если не любит, это отвратительно. Но, по крайней мере, Серсея вроде бы не обещает мальчику взаимной большой чистой вечной любви.

С Робертом все, как обычно, даже хуже, чем с его супружницей.

6. Роберт и контрацепция

С медицинской точки зрения контрацепция в Вестеросе на высочайшем уровне. Эффективность лунного чая такова, что «Гедеон Рихтер» со своим жалким постинором нервно курит на балконе.

Но тогда почему вообще родилась Барра? Ладно, Робертова девственница, возможно, настолько девственница, что не в теме. Однако всерьез полагать, что лучшая мадам столицы в лучшем борделе столицы не знает о волшебно безотказном вестеросском противозачаточном, — это по меньшей мере нелогично. Тем не менее Барра на свет появляется.

Причем мать Барры:

  • клянется старыми и новыми богами, что больше ни с кем не была,
  • просит Неда передать, что девочка так похожа на Роберта, его нос, его волосы,
  • вообще просит передать, что дочка чудесная, почему-то считая, что королю-папе это будет интересно,
  • не хочет ни камней, ни денег, а только Роберта, ибо он был так добр, так добр (на этом месте Нед стискивает зубы, ибо типодруга знает очень хорошо).

На отношения со шлюхой и даже содержанкой как-то совсем не похоже. Особенно если вспомнить, что Катая, человек пусть и хороший, но тем не менее деловой, не только терпит беременную работницу в доме, никуда ее не отправляя, но и — внимание! — дает ей неплохой послеродовый отпуск. В каком возрасте Барра на момент визита Неда, не совсем понятно, но в любом случае к этому сроку Катая прибавляет полгода отгула. Опять же юная мать не живет где-нибудь в деревенском коттеджике, но остается на месте работы. То есть там, где может в любой момент ее найти Р.Баратеон, буде у него появится охота.

И уж совсем странно, что названа незаконная дочь короля Баррой. Ничего так, да — какая-то мелкая шлюшка называет своего ублюдка по родовому имени короля Вестероса?

Как хотите, а ребенок был заказан. И девочке, и Катае. Поэтому мать Барры — девственница, поэтому от нее требуется абсолютная верность (чему Катая должна всячески способствовать). Поэтому ребенок должен быть похож. И вообще он, ребенок, для Роберта на словах желанен — ибо имя и прочее.

А чтобы дополнительно обеспечить чистоту эксперимента, Роберт клянется девочке в любви, добр с ней по самое не могу, обещает большое и светлое чувство до гроба и трогательно стремится к укреплению большого и светлого чувства с единственно любимой женщиной общим дитем.

Что ему и удается. И судя по тому, что он не появляется у страстно любимой женщины уже очень давно, даже не зашел посмотреть, действительно ли дочь похожа (кажется, он так уверен, что даже и проверять никого не присылал), эксперимент сочтен удачным.

Тут следует ничего не комментировать, какой смысл, все и так ясно, — но начать разбираться, зачем все это. Неприятно, да. Копаться в свинских экскрементах вообще занятие не самое приятное. Однако вся эта грязная история — вторая (первая — проблемы с Робертовым весом) возможность определить, что типокоролю на самом деле известно о Серсее и детях ее. И с каких пор. А главное — что он с этим знанием делает.

Единственная причина, по которой Роберт, к своим детям глубоко равнодушный, может взять на себя труд изображать любоффф и вообще частично вынуть необъятный зад из кресла, это, несомненно, проверка фертильности. Как говорит один мой остроумный коллега, если мужик видит своего дружка только в зеркале, это уже не мужик. Шутки шутками, а неимоверное пузо в сочетании с пьянством потенции никак не способствует. То, что Роберт не в состоянии контролировать собственные сладострастные видения, как на пути к могиле Лианны, тоже скорее в пользу подступающей половой слабости. На фантазии такие субъекты по мере того, как подступает суровая импотентная реальность, все более падки. И вообще возле Роберта весь период Недова правления любовниц как-то не заметно.

По моему скромному мнению, ноги у королевского кризиса растут из этого места. Люди глубоко бездуховные, живущие только ублажением плоти, тяжело переносят период, когда плоть начинает выходить из-под контроля. Красавицы страшно психуют, превращаясь в сморщенных мартышек. А для потрясателей штанами наступает их личный персональный ад, когда они не могут больше скрывать от себя, что трясти особо нечем. За что может себя уважать такое свинское существо, как Роберт, каким он стал к концу жизни, если штаны, так сказать, опустели? Больше-то ведь похвастаться нечем.

И вот тут контраст той жизни, которую устроил себе для услаждения в браке Роберт, и той, которую организовала себе Серсея, становится совершенно непереносимым. Он — один. Всегда был, всегда будет. Он ничтожество, никому, говоря прямо, не нужное. А Серсея при всех ее прибамбасах — любящая и любимая мать семейства, а также возлюбленная жена брата любимая сестра Джейме. Она давно укрылась от мужа в атомном бункере, поди заставь ее, ну, к примеру, все-таки родить Роберту ребенка.

Значит, надо взрывать атомный бункер. То есть устраивать показательный процесс над женой и любовником со всенародным позором семьи Ланнистеров, и вообще разводиться со змеюкой и избавляться от змеенышей.

Но государству нужен наследник престола. Особенно с учетом того, в какой форме нынешний король. То есть после развода придется жениться и наследника порождать. Но если говорить о потребностях не общества, но тонкой, измученной души Р.Баратеона, нафига разводиться с Серсеей, если в штанах проблематично? Ну, будет Маргери вместо Серсеи рожать не от мужа. Стоит ради этого заморачиваться?

Так что первым шагом на пути избавления Роберта от Серсеи неизбежно станет проверка фертильности. Способен ли еще он, так сказать, что-нибудь породить. И вот когда выяснится, что да, способен (скорее всего, со скрипом, но все-таки хоть так), есть смысл вообще начинать обсуждать тему избавления короля от нынешней семьи. Тем более что помогать королю в организации избавления никто не рвется, памятуя о девичьей фамилии королевы.

Уж не знаю, придумал Роберт купить девственницу для производства ребенка сам или у них с Арреном была беседа типа «Роберт, а зачем вообще это, тем более через столько лет? Ты сначала проверь, годное еще у тебя семя или нет, а потом начинай рыпаться». Если да, то грязь и вина этой истории и на Аррене тоже. Может быть. А может, и нет, король придумал все это собственными заплывшими жиром мозгами.

Да, кстати, прежде чем двигаться дальше, не вредно вспомнить, что наследник у Роберта и без инцестного выводка имеется. Другой вопрос, что Аррена этот наследник никоим образом не устраивает. В отличие от Роберта, Станнис деснице свободу действий не предоставит, ибо жаждет править сам, а посему с Арреном, фактическим главой страны, не уживется. (И вообще, кто со Станнисом уживется? На всем пространстве саги подобных персонажей не наблюдается.)

А уж насколько Станнис не устраивает любящего старшего брата… Впрочем, это слегка отдельная, но теснейшим образом связанная с разбираемым вопросом тема, о которой чуть позже.

7. Роберт и развод

В истории с вояжами Аррена и Станниса по борделям тоже немало странностей. Нед их не ловит, но нам совершенно не обязательно повторять его ошибки, тем более что ему простительно, он внутри ситуации, а читатели-то вне. Итак. Зачем вообще эти поездки, если смотреть трезво? Тут ведь как: Аррен со Станнисом, и не только они, могут до посинения или второго пришествия Иных (что в общем где-то близко) заездиться по Робертовым бастардам, но что они этим докажут? Ну, рожают все многочисленные королевские бабы черноволосых и синеглазых. И что? Как это может сработать для доказательства неверности Серсеи? Ну хоть приблизительно? Если не иметь в виду сомнения ряда доверенных лиц, или даже уверенность этих самых лиц, и даже распространение информации в массы (что пытался делать, как помним, Станнис, оставшись без Аррена), как это может чисто технически послужить доказательством рождения детей королевы не от короля на официальном процессе? Который, несомненно, должен иметь место, особенно учитывая папу Тайвина.

Да никак. У Роберта крепкое семя, а у Серсеи яйцеклетки крепче. Ланнистеровские. Точка. Тупик.

Нет. можно, конечно, считать, что Аррен не в курсе, а Станнис откуда-то в курсе и пытается убедить десницу начать расследование. Но о чем он, собственно, в курсе? Вот они сходили к Джендри, посмотрели и убедились, что да, волосы темные, глаза синие, очень похож на. Это понятно — в верхах давно известно, чей Джендри сын. По крайней мере Варису. А дальше? Вот десница и мастер над кораблями, то бишь премьер и главнокомандующий ВМФ, начинают ходить по борделям, чего-то ища. Что и кого ищем? Еще одну шлюху с доказательством, что черные волосы доминируют и над рыжими тоже? А не мало, с учетом того, кто именно осуществляет тупое скринирование публичных домов?

И как, собственно, осуществлялся досмотр? Вот они приехали в бордель, Станнис мрачно молчит, ибо вся эта Безнравственная Грязь Ниже Его Высокого Достоинства, а десница кротко расспрашивает очередную мадам — скажите, к вам их величество в последнее время часто захаживает? А в последнее время девочки голубоглазых и темноволосых не рожали? Нет? Говорите, кладовые от стратегических запасов лунного чая ломятся? Извините за беспокойство, служба такая, можете функционировать дальше. Конечно, возможно, что властные лица ездили не по всем борделям, а только по тем, где кто-нибудь родился. От чего картинка ненамного логичнее.

Да и родилась ли к тому моменту Барра? Не исключено, конечно, что и родилась. Но тогда послеродовый отпуск у ее мамы получается какой-то совсем уж очень большой. Ведь пока Роберт с двором и двухэтажным автобусом Серсеи тащился в столицу, Тирион успел на Стену, что немногим ближе, если вообще ближе, и обратно, не говоря уж о том, что на Стене сколько-то побыл и успел выяснить, что там для него ничего интересного, кроме разве Джона. На Север из столицы кортеж тащился по крайней мере столько же времени. Плюс в Винтерфелле сколько-то побыли, плюс сколько-то времени Нед уже работает на юге, в общем получается довольно прилично. Барра между тем все еще младенец, в восприятии Неда, у которого своих, как известно, шестеро. По всякому выходит, что Барра во время вояжей десницы и флотоводца по борделям если и родилась, то вот совсем недавно.

Но это не так уж важно, потому что Барра сама по себе ничего не доказывает, равно как и сходство ее с Робертом, а не с матерью. Вопрос, зачем два крайне высокопоставленных мужика бродят по борделям в поисках еще одного младенца Роберта, остается открытым.

И еще есть тот самый подземный ход, по которому действующий десница может без шума, пыли и ущерба для скромности и репутации удовлетворять желания низа. Что он прорыт к моменту правления Тириона, мы знаем точно. Что он не при Неде прорыт, тоже понятно. При Аррене прокладывали или раньше — сложно сказать, но довольно уверенно можно предполагать, что Аррен о нем знал и мог пользоваться. Правитель он сильный, женат, бедолага, на Лизе Аррен, почему бы Варису не укрепить свои позиции при Аррене, как позднее он делает с Тирионом — вот вам заветная дверь и удобный тихий коридор, в конце которого наслаждения высокого уровня? Давайте будем дружить домами, а попутно вы приголубьте меня, человека маленького, верного, к наслаждениям высокого уровня по понятным причинам равнодушного.

Так что об особых наслаждениях Роберта с особыми последствиями в виде Барры конкретно в борделе Катаи Аррен мог знать задолго до Станниса. И именно этот бордель он мог бы спокойно много раз проверить и без Станниса.

Поэтому давайте еще раз попробуем сообразить, кто, что, когда, кого, кому и зачем в докадровых гаванских событиях.

Несомненно, что Роберт осуществляет проверку собственной фертильности. И когда эксперимент удался, то есть рыженькая девочка забеременела, по идее должен воспоследовать очередной шаг к вожделенной свободе от змеюки. Вот только какой? Сам Роберт в драку с Тайвином не полезет, ибо вне поля боя, где размахивает молотом, в общем, трус. Так что он будет искать руки для таскания каштанов из огня.

Логичнее всего для короля сунуться с этим вопросом к деснице. Я лично считаю, что Аррен знает давно, разбираться с вопросом резко не хочет, а хочет спокойно править страной, держа Совет в руках, Тайвина под ногтем, а Роберта погруженным в беспорядочную жизнь. И даже буде Роберт докажет ему свою фертильность. Между прочим, случайно ли, что доказывание фертильности происходит именно в том борделе, где Аррен может вволю и втайне расслабляться после управления страной? Даже если эксперимент затеял сам Роберт без ведома правой руки, продемонстрировать результаты (и чистоту эксперимента, кстати, тоже) оной руке очень удобно именно здесь. Иные побери эту политику, даже в борделе от нее нет спасения.

Но доказательство того, что у Роберта еще есть активные сперматозоиды в крепком семени, вряд ли сподвигнет Аррена на гранд-скандал с Тайвином и неслабую перспективу гражданской войны.

А что может сподвигнуть?

А вот то, что произошло. Когда инфа донесена до Станниса. Если королевские дети на самом деле вовсе не королевские дети, следующим кандидатом на Железный Трон становится не кто-нибудь, но Станнис. А ему ой как хочется.

Именно Станнис проест Аррену плешь и заставит бродить по Робертовым бастардам и столичным борделям, в поисках доказательств на грядущем процессе изменницы-Серсеи и инцестных выродков ея. Только если инциатором бесполезных, в общем, для дела (и остального тоже, но это уже натура такая у Станниса) вояжей по шлюхам оказывается брат короля, понятно, почему вообще эти прогулки имеют место быть. Аррен очень не хочет ни ввязываться в рубилово с Тайвином, ни пытаться работать десницей при Станнисе, он крайне заинтересован в том, чтобы потянуть время. А еще лучше — сохранить статус кво, что, конечно, вряд ли возможно, но если потянуть время, в политике бывают всякие ситуации.

Так что Аррен послушно ездит со Станнисом навестить Джендри и по домам красных фонарей в тщетных поисках того, о чем ему и так прекрасно известно, и налаживает отношения. Где-то тут они завязывают столь тесную дружбу, что Аррен торжественно собирается отправить к Станнису воспитанником единственного сына. Может, и отправил бы. Скорее, конечно, нет, сын-то при всей его сомнительной полезности один, но встряхнуть психическую Лизу, чтобы испугалась и перестала портить и так хрупкого дитятю своей психичностью, с точки зрения Аррена, наверное, не лишнее. Что он подписывает себе этим приговор, десница и не подозревает. Меньше бы думал о глобальном и хоть иногда о житейском. Как Джейме, который давно уже сообразил, что материнство делает с женщинами очень чудесатые вещи.

Что все это время Аррен с Робертом, кгхм, ссорятся (из показаний домочадцев Аррена это следует непреложно), нисколько не удивительно. Потому что, если подумать, кто кинул Станнису инфу? Об измене, в общем, могли разные люди. О некоем борделе — только один человек.

Уж не знаю, как чисто технически это было, может, старший брат, притворившись пьянее, чем был, поплакался в жилетку брату среднему, что, дескать, жена моя мать детей совсем не моих, потому что сколько я сеял семя, все были голубоглазые брюнеты, что от прежних баб, что от нынешней бордельной девахи, да и вообще, сука-жена охраняет свою щель, как будто в ней весь золотой запас Бобрового утеса, а вот однажды они с братом вроде как были в процессе, но я не понял, потому что в глазах двоилось, так и не знаю, был ли прав, но ойхудомне, ойстрадаюя, ойодинокбедный, скоропомруотсердечнойнедостаточности, ты уж поосторожнее с государством вообще и Железным Троном в частности. Но как бы ни было, приманку Станнис сглотнул, начал копать, бросился к Аррену и затребовал частного расследования вопроса.

Интерес Станниса в этой истории ясен: организовать развод Роберта перед неизбежной смертью последнего, объявить Джоффри и прочих ублюдками и наследовать трон.

Однако в политике одного игрока не бывает. Кроме Станниса, у Роберта есть еще и младший братец. Самое позднее, когда Ренли включается в игру, это сразу после смерти Аррена. Потому что Ренли умнее Станниса и видит ситуацию лучше. Роберт вовсе не собирается на тот свет, оставив Станнису трон. Отнюдь. Он хочет второго брака и наследника от второй жены, уже правильного, синеглазого брюнета. А Станнису кукиш в морду, и пошел на свой Драконий Камень. Попутно Роберт славно и громко поржет над тем, как Станнис таскал каштаны из огня. Ведь отношения между братиками всю дорогу именно такие. Ни единого свидетельства о том, что Роберт со Станнисом или Станнис с Ренли насколько-то привязаны друг к другу. Сплошная борьба эгоистов за то, чтобы оказаться наверху и как следует, побольнее, поунизительнее поиметь соперника.

Тут обязательно следует вспомнить, что одна девственница в мужской биографии Роберта таки ж была. В особенных обстоятельствах. Равно как подчеркнуто своеобразными были обстоятельства потери ею девственности. А именно: на свадьбе Станниса с Селисой Флорент Роберт утаскивает племянницу невесты и имеет ее прямо на чистых простынях, приготовленных для новобрачных. До колик смешно: приходит Станнис с непорочной Селисой в брачный покой, а там простыни в крови и сперме, и Роберт очень веселится над собственной классной шуткой. Ха-ха-ха, ой потеха.

Не то чтобы я считала вместе со Станнисом, что это хорошо продуманное и совершенно сознательное унижение. Не совсем. Это скорее естественное для таких, как Роберт, свиней душою инстинктивное желание нагадить. В принципе, если бы история отношений братьев содержала ну хоть какой-нибудь элемент братской привязанности, заботы, верности, нежности, ну вы понимаете, о чем я, то эту некрасивую историю можно было бы воспринять всего лишь как пьяную выходку невоспитанного недоумка. Но у них, к сожалению, всю дорогу так. И подстава Станниса под расследование грязного белья уже Серсеи с дальнейшим обломом всех ожиданий якобы-наследника — правдоподобна, характерна и логично завершает развитие братской любви в семье Баратеонов.

Ренли умнее, чем Станнис, и в ситуации ориентируется лучше, а главное, куда лучше умеет взять от ситуации свою выгоду. Он не полезет на рожон, а просчитает Робертовы планы и поможет ему найти невесту. Опять же сколь бы ни пыжился Роберт, жить ему и вправду не так уж долго. Наследника, может, и породит, но до совершеннолетия точно не дотянет. Значит, править будет регент при королеве. Спать с будущей королевой, чтобы получить на нее влияние, Ренли, конечно, при его предпочтениях не станет, да ему и не нужно. Он станет спать с братом королевы и таким образом войдет в эту милую, дружную семью.

Так что после смерти Аррена Ренли срочно бросается к Тиррелам, а от Тиррелов торопится навстречу королевскому кортежу со специальным известием для Роберта, что нашел, мол, нашел! И так похожа на твою Лианну, сам Нед подтвердил! В порыве пьяной откровенности и не менее пьяной сентиментальности Роберт, примиряясь с Недом, на радостях едва не проговорится последнему другу. Точно как в крипте. Но, точно как там, тормознет себя в последний момент, переведя разговор на другое.

С братьями-Баратеонами ясно. Аррен, конечно, попал и мечется между многими огнями. Его интерес — в этой истории сохранить свое кресло. Ну, можно и мир в Вестеросе заодно. До собственного ребенка ли тут.

А между тем его несчастной жене как раз только и исключительно до ребенка. Равновесие резко и решительно крушит Мизинец, убедив давно влюбленную в него бабу, что единственный способ защитить Робина от такого чудища, как Станнис, и его ужасающего воспитания, — это травануть Аррена.

Остается понять, откуда узнает Мизинец. Варис с ним наверняка информацией не поделился, равно как и Пицель. Кстати, трогательная взаимная ненависть этой троицы — довольно любопытный объект изучения. Варису нужно сохранить пока мир в Вестеросе, ибо рано. Карту с изменой Серсеи он придерживает до лучших времен. Пицелю тоже крушить равновесие совершенно неохота. Думаю, он не очень в курсе всех хитросплетений и именно поэтому добивает Аррена, пытаясь помочь королеве остаться на своем королевском месте. Как помним, он признается Тириону, что десницу надо было убрать, ибо он знал о (дальше понятно и Пицелю, и оборвавшему его Тириону, и нам). Варис узнал от птичек. Пицель — мало ли от кого, хотя там еще глубокие генетические штудии явно имели место быть.

Но Мизинец?

Полагаю, там дело в борделях, по которым начали ходить Аррен и Станнис. Бордели — это для Мизинца давнее увлечение и предмет бизнеса. Впрочем, именно заведением Катаи он тогда не владеет, в чем откровенно признается Неду. Я бы поверила его тогдашним откровениям Неду, потому что Мизинец, изливаясь душою, ведет Неда прямо на отряд маловменяемого Джейме и в общем уже считает мужа Кейтилин покойником.

Итак, Лиза по наущению Мизинца травит Аррена. Варис, кстати, пытался десницу предупредить, но тот отмахнулся по принципу «кому надо меня травить, без меня всем будет только хуже», и был прав за единственным исключением. Аррена, впрочем, чуть было не спасают даже от яда, но тут уж приходит мудрый Пицель и делает большую глупость на перспективу. Что ж, с мудрецами бывает. Роберт кидается к умирающему деснице лично, сидит там несколько часов, пытаясь подбодрить Аррена шуточками (показания Пицеля Неду). Но это, думаю, дымовая завеса, на деле Роберт, понявший, что дело труба, пытается извлечь из Аррена последние инструкции на тему «как мне быть, уж скажи теперь, не вредничай, все равно сейчас помрешь». Трудность, правда, в том, что у постели умирающего присутствует его собственная психическая жена, которая, конечно, дура, но вдруг что-нибудь поймет? А также, не забудем, регулярно подваливает Пицель. Так что беседа идет обиняками, с маскировкой шуточками, а когда Пицель напрямую дает Аррену макового молока, умирающий что-то шепчет королю. Что именно советовал Аррен, которому даже помереть спокойно политика не дала, можно понять из последних слов, которые еще можно было разобрать. Крепкое семя, как известно, произнес он, а дальше все было неразборчиво (хотя и Пицель, и Роберт, надо думать, обратились в слух, но напрасно).

Дальше Роберт объявляет о том, что вызывает с Севера Неда — и встречает полное понимание в Совете. Мизинец даже вызывается ускорить отбытие Старка в столицу своими способами. Какими, думаю, не говорит, но в истории с письмом Лизы Кейтилин рисковала разве что Лиза. Правда, комбинация, придуманная Мизинцем, частью с треском проваливается. Потому что он наверняка рассчитывал, что в Гавань Нед прибудет с женой. Для того, полагаю, и Лизу напугал, чтобы она рванула к себе в Гнездо: чтобы к моменту прибытия Кейтилин роман их мог возобновиться без назойливых и глупых помех типа дуры-сестры любимой женщины.

Кто ж знал, что Нед Кейтилин оставит в Винтерфелле. Даже сама Кейтилин не ожидала.

Впрочем, рушатся планы абсолютно всех участников этой истории, а не только Мизинца. Варису не дали времени, Пицель не сохранил мир, Ренли не стал регентом, Станнис не занял Железный Трон, а Роберт помер значительно раньше жены. И все они дружно кончили плохо, а кто пока нет, тем еще предстоит свое в полном объеме, скажу я уверенно, зная доброго, снисходительного Мартина.

Но эти-то ладно, а вот попутно страдает масса народу. Не будем даже о стране в целом, которой вся эта грязная история обошлась ну не совсем так дорого, как правление последней царской парочки немаленькой стране России (хотя тоже ничего себе). Мне больше всего жаль двух людей. Последнего мужчину, который еще любил Роберта Баратеона, старого друга: то есть Неда Старка. Последнюю женщину, которая еще любила Роберта Баратеона, своего единственного, ничего от нее не требуя: то есть мать Барры. Роберт сожрал и обгадил буквально все и вся, что было у него в жизни, и когда пожертвовал ради собственного зада этими двумя последними искренне любившими его людьми, тут и настало время окончательной расплаты.

Говорят, что на таких жалко пули. Мартину было жалко даже яда. Финал Роберта обеспечивают водка и свинья. Необходимый, достаточный и красноречивый минимум.


Публикуется с разрешения автора по заметкам от 5.9.2011, 14.9.2011, 17.9.2011, 25.9.2011, 8.10.2011, 13.10.2011, 16.10.2011.