Следующая часть посвящена правлению старшего из сыновей Эйгона Завоевателя; анализируется политика Эйниса, обсуждаются причины, почему дипломатичный Эйнис вошел в историю как нерешительный монарх, вопреки успешному подавлению нескольких восстаний в первый год правления. Обсуждаются противоречия внутри династии, роль Алиссы Веларион в обострении конфликта в династии и последующем восстании Святой Веры. Анализируется роль Цитадели в восстании.
В рубрике «Статьи и эссе» мы публикуем материалы, рассматривающие творчество Джорджа Мартина с разных точек зрения, вне зависимости от нашего совпадения с автором в оценке персонажей, наших предпочтений в выборе ракурса для обзора, умеренности в употреблении жаргонных и критических выражений. Мы ценим литературный стиль, тщательность анализа, умение выискивать новое, собирать по крупицам и обобщать информацию. Если вы не любитель эссе и желаете оставаться при своем мнении о персонажах и событиях «Песни Льда и Пламени», воздержитесь от чтения и не вопрошайте: «А зачем это здесь опубликовано?» Это здесь опубликовано, потому что мы посчитали это интересным широкому кругу поклонников творчества Мартина.

← Предыдущая часть (1-2) о правлении Эйгона

Эйнис I

3.

Историки бывают двух видов: те, кто понимает, что он пишет, и остальные. К первому типу относится мейстер Гильдейн, ко второму — мейстер Яндель. Это не значит, что один умный, а другой глупый, или один компетентный, а другой наоборот. Это даже не значит, что у одного есть госзаказ на публикацию, а у другого нет. Просто работа Гильдейна напоминает хороший гобелен, в котором каждая ниточка вплетается туда, куда хочет ткач, а труд Янделя похож на плохо свалянный войлок, где сплошные комки, не очень ловко сцепленные друг с другом, да еще в комке совершенно свободно можно найти какое-нибудь инородное тело, иногда весьма неприятное. Свойственной Гильдейну упорядоченности факторов и выверенной структуры их подачи нет в принципе. Яндель, правда, приходит на битву разумов не совсем уж невооруженным, ибо при нем Точка Зрения и ворох цитат. Но толку от этого по большей части не очень много. Вот Дом, Который Построил Джек! — как бы заявляет Яндель, одновременно заранее сообщая, что Дом / Джек / Стройка хороши, плохи, слабы, сильны, коварны, идеальны и т. п., и тут не может быть двух точек зрения, потому что есть только одна правильная, она же Янделева. Далее следует серия комков / ворох фактов, составленных не обязательно хронологически, регулярно дублирующих друг друга (явно стилизовано под средневековые хроники, где частенько переписывались куски то из одного источника, то из другого, причем чем больше источников, тем грамотнее аффтар), плохо стыкующихся по смыслу, а то и прямо противоречащих как друг другу, так и исходной посылке. Но ничего. Серию, она же ворох, Яндель неизменно заканчивает оптимистическим повторением исходной оценки — дескать, видите, я, как всегда, прав.

В общем, как и говорили авторы путеводителя, два мира, два детства разных мейстерских подхода к истории.

Не станем пока заморачиваться тем, чему должны научить внимательного читателя столь разные историки. Констатируем, что Гильдейну как-то больше веришь, хотя вообще-то ум автора еще не означает авторской правоты. Умных просто труднее анализировать: картинка мало того что непротиворечивая, так еще и красивая. Найти ошибки, прямое вранье и явную предубежденность у Янделя куда проще. Но опять-таки сумбур этого типа историков не значит, что они всегда неправы.

Посему будем работать следующим образом: возьмем факты без оценки их мейстерами обоих типов, выстроим в хронологическом порядке, а выводы сделаем те, которые будут логично из имеющихся фактов вытекать.


Начнем с того, что Эйегон вовсе не оставил правление страной сыну любимой Рейенис и сыновьям сына любимой Рейенис. Все куда интереснее. А именно: «Он оставил королевству „наследника и замену ему“ от обеих своих жен: старшего принца Эйениса от Рейенис (давно покойной) и младшего принца Мейегора от Висеньи». Если это не утверждение замены Эйениса Мейегором в случае недееспособности либо смерти Эйениса, и вообще явное ущемление прав детей Эйениса, то что это?

С другой стороны, любимая-то Рейенис любимая, но что она могла родить не от Эйегона, видело слишком много народу. А Мейегор, сколь бы ни был он сыном нелюбимой Висеньи, во многих отношениях (дипломатично назовем их областью физподготовки и боевого духа) просто молодца («…Мейгор уже побеждал в схватках бывалых рыцарей, когда ему было всего тринадцать. Славу он завоевал быстро: в 28 году от З.Э. на королевском турнире Мейгор выбил из седла трех рыцарей Королевской гвардии в поединках — подряд, одного за другим — а затем стал победителем в общей схватке. В шестнадцать лет он был посвящен королем Эйгоном, став самым молодым (в ту пору) рыцарем в королевстве»). В средневековье такие ценились всяко больше, чем ботаники.

В 37 г. шестидесятичетырехлетний Эйегон умирает от удара на любимом Драконьем Камне, в Палате Расписного Стола, где рассказывает внукам Эйегону и Визерису, какой их дедушка великий завоеватель. Кончина почти что идиллическая, как у Вито Корлеоне в первом «Крестном отце».

Висеньи рядом с братом явно нет. Она в отличие от него всю дорогу делом занята в Гавани с 35 г. строит Красный Замок («Согласно записям архимейстера Гильдейна, при дворе считалось, что Эйгон оставил королеву Висенью ответственной за строительство Красного замка, чтобы ему не приходилось терпеть ее присутствие на Драконьем Камне. В поздние годы их отношения стали еще более холодны (хотя стоит начать с того, что теплыми они никогда не были)»). А заодно, надо думать, Висенья правит королевством, раз уж пришлось Эйегону, чтобы сестра глаза не мозолила, сослать ее работать в столицу.

Между прочим, Висенье в этот момент шестьдесят шесть. Чистая хромомолибденовая сталь, а не женщина.

Эйенис в момент смерти отца с визитом в Хайгардене, причем он туда не едет, а летит на драконе («…узнал о кончине своего отца, будучи в Хайгардене. Он не замедлил оседлать дракона и отправиться за короной»). Хайгарден — это Тиреллы, а Тиреллы — это противовес на юге все тем же Хайтауэрам. Все той же Вере, все тем же Сынам Воина все тому же Риму. Таргариены явно ищут союзников в предстоящем столкновении.

Где находятся остальные члены семьи, не совсем ясно. Алисса Веларион и младшие дети Эйениса, возможно, там же, где и Эйегон с Визерисом, т. е. на Драконьем Камне. Информации о Мейегоре и его Серисе-на-шее нет.

Тут бы коварной и могучей Висенье, которая как-никак всадница Вхагар, и нанести нелюбимому Эйенису хорошо рассчитанный удар, заменив на любимого Мейегора. Ибо, как вещает Яндель, «С самого рождения Мейегора Висенья была его самой главной сторонницей и сподвижницей. Она стремилась превознести его над старшим братом Эйенисом и для обеспечения наследия сына делала все, что только могла».

Но ничего подобного не происходит. И даже напротив, Эйенис коронуется на самой такой территории Висеньи — на ее стройке. Церемония причем великолепна, и никаких гадостей со стороны тети и сводного брата хроники не отмечают. Правда, стоит отметить, что Эйенис заявляет с порога: править намерен, не повторяя ошибки отца, а по-своему. Ибо «на великолепной церемонии в еще строящемся Красном замке он предпочел короноваться богато украшенным золотым венцом, а не обручем своего отца из валирийской стали». Такие детали в средневековом обществе — это основополагающие заявления на берегу. Через пять лет Мейегор на своей коронации — которая на фоне великолепной и торжественной коронации брата производит почти походное впечатление, — подчеркнуто коронуется «обручем своего отца из валирийской стали, а не более изысканным венцом брата». Отрицание отрицания в чистом виде. Ориентация не на предшественника, наделавшего ошибок, а на того, кто был до путаника. А еще Мейегор ненавязчиво дает понять, что будет править как Эйегон — с дракона, пламенем, кровью и валирийской сталью.

Можно еще вспомнить Танец Драконов, и что за короны использовали тамошние претенденты, тоже очень говоряще. Эйегон утверждал себя наследником не столько Визериса, сколько самого Эйегона Завоевателя, а Рейенира венчалась на царство короной отца, показывая, что она королева по его воле, и остальные тут совершенно ни при чем.

Эйенис — другой человек, а главное, у него другие принципы политики. И сколько бы ни утверждал Яндель, что старший сын Завоевателя — человек слабый и правитель нерешительный, смысл в попытке мирного урегулирования ситуации в Вестеросе есть. Во-первых, потому, что война — это последний, а не первый довод приличных королей. А во-вторых, если лорды навалятся бить Таргариенов скопом, много ли смогут Таргариены с позиции пламени, крови и валирийской стали? Вон на юге Дорн как был непокоренным, так и остался. Опять же Висенья для бомбардировок старовата, а Балерион вроде как пока Мейегором не оседлан. Разобраться в рамках одной династии дракон на дракона еще выйдет, подчинить страну силой — вряд ли.

Но если пытаться играть на противоречиях между лордами, одни поддержат Эйениса против других. Таким образом даже можно выстроить долгосрочную политическую игру. Ну а про последний довод Таргариенов, он же драконы, — лишь время от времени напоминать тем, кто подзабыл Пламенное Поле и прочие битвы минувших лет. Примерно так, ни с кем не воюя, а выстраивая отношения и договариваясь, будет, согласно Янделю, править Джейехейрис Миротворец, и мейстер рассыплется в уверениях, что король этот силен и мудр. Но, видимо, что можно Юпитеру, то нельзя быку.

Так что после Хайгардена Тиреллов Эйенис вполне закономерно отправляется в Риверран Талли. Где и застает его известие о первом бунте. Харрен Красный, объявивший себя внуком Харрена Черного, захватил Харренхолл и его тогдашнего правителя Гарона Квохериса и, оскопив последнего, исчез в неизвестном направлении, чтобы продолжать разбойничать в Речных землях.

Яндель прерывает описание мятежа Харрена Красного, но мы-то за ним следовать не обязаны. Вспомним печальный опыт Эддарда Старка и осознаем, что призвать к порядку отряд, беспределящий в Речных землях, — задача, кгхм, нетривиальная. И даже хуже того, как показывают дальнейшие события: перед смертью Харрен, на минуточку, зарубил десницу Эйениса лорда Алина Стокворта. Подумаем, где передовая, а где ставка командующего, и как Стокворт умудрился подставиться Харрену. Обычно когда командующий армией вступает в бой лично, это означает, что дела у армии идут не очень хорошо. Орис Баратеон, зарубив Аргиллака Надменного, типа сломил сопротивление армии Штормовых земель, — но хотя Аргиллак, конечно, последнее звено, которое держит армию, армия уже побеждена не без активного участия Мераксес. Или вон Джейме Ланнистера в Шепчущем Лесу берут в плен, когда его армия уже почти разгромлена. Как ни кинь, а смерть (ну или отключение) мозга войска есть чистый выигрыш противника, чтобы не сказать свидетельство превосходства его, противника, профессионализма. Харрен оказывается силой, способной серьезно потрепать армию, командование которой доверили не абы кому, а деснице короля. Ничего так мятежик.

Однако именно за то, что Эйенис удержал армию в столичном регионе и выставил ее против Харрена, Яндель именует короля слабым и нерешительным. Более того, Яндель дает понять, что вот если бы Эйенис эту армию с полпути в Долину не вернул, тогда да, тогда был бы сильным и решительным! Но, во-первых, армия находится там, где она нужна, что и подтвердили дальнейшие события. А во-вторых, штурмовать армией Орлиное Гнездо — зряшная затея, мы сами видели все укрепления горного замка глазами Кейтилин и можем это подтвердить. Однако если выбора нет, то что делать, надо посылать армию. И Эйенис ее посылает, однако потом отзывает. А почему? Яндель говорит, потому что король нерешительный. Но, возможно, у короля причина есть?

Посмотрев на дальнейшие события, уверенно скажем: да, причина есть, даже две. И зовут их Ройсы и Мейегор верхом на Балерионе. Ройсы локализуют мятеж лордов Долины в Орлином Гнезде, а Мейегор реализует проверенный план Б по усмирению Арренов с воздуха. Задержка объясняется и тем, что с Ройсами еще надо договориться, и тем, что Черный Ужас до недавнего времени Мейегором не подчинен. Договорились/подчинил — и остро необходимую в центральном регионе армию вернули туда, где она нужнее и эффективнее. А если бы не договорились/не подчинил, пришлось бы решать проблему армией, хотя это муторно, ненадежно и вообще лучше бы вышло так, как все-таки вышло.

Приятно и то, что в подавлении бунтов активно участвуют местные лорды. В Харренхолл вместе с Эйенисом выдвигаются Талли, а в Долине с мятежниками разбираются Ройс и прочие долинные лорды. За что Яндель сильно хвалит лордов, но почему-то еще раз пинает Эйениса — дескать, вот оперативно люди действуют, не чета тебе убогому. Между тем умение разобраться в области силами тех верных людей, которые в этой области живут, для руководителя очень, очень ценное умение.

Вот и с бунтом на Железных Островах Эйенису удается разделаться руками самих островитян. Пришлось, правда, дать Горену Грейджою взамен привилегию прогнать с Островов Святую Веру. Однако давайте не будем драматизировать преувеличивать вызванный данным деянием ужас остального королевства. Значительной части королевства на Святую Веру вообще плевать, и не потому, что они такие неверующие, а потому, что они — Север и исповедуют веру в Старых Богов. Впрочем, кто хочет верить в Семерых, тот продолжает верить. Вон Мандерли на Севере живут уже около тысячи лет, и ничего, не переметнулись. А островитяне, издавна почитавшие Утонувшего Бога, радостно жгли септы еще во времена предка Харрена Черного — Хагона Бессердечного, чью мать Лелию из рода Ланнистеров, обвиненную жрецом Сорокопутом в отвращении мужа и сыновей от истинного бога, жестоко изувечили и отправили в Утес Кастерли. Так что на Железных Островах и без Эйениса дела у Веры были так себе. А если Эйенис оказался удобной фигурой для вешания на него всех собак, это еще не значит, что он действовал неправильно.

Есть еще восстание в Дорне, усмирением которого занимаются марклорды и лично Орис Баратеон, к тому времени уже побывавший в плену у лорда Виля и вернувшийся оттуда одноруким (вот тут и подумаешь, что пребывание Эйемона Рыцаря-Дракона у потомка Виля было почти санаторно-курортным). Марклорды издавна враждуют с дорнийцами, поэтому привлечь их к поимке Короля-Стервятника сам бог велел а в случае Вестероса еще и не один. Заметим при этом, что правительство Дорна почему-то регулярно отписывается Эйенису в духе «мы тоже, тоже принимаем участие в подавлении нехороших мятежников», то есть даже если и поддерживает мятежника (что не факт) или по крайней мере ничего не делает по части подавления мятежа (а вот это уже почти наверняка), то уведомлять короля почти всего Вестероса о своем хорошем поведении и непременной поддержке почему-то не забывает.

Таким образом, из четырех мятежей, вспыхнувших в первый же год после коронации Эйениса, все четыре были подавлены, причем быстро и достаточно эффективно. Из каких именно фактов Яндель делает вывод, что Эйенис здесь был глобально неправ, непонятно. Если король слаб, слаженных действий от его подчиненных ждать не приходится: каждый попробует перетянуть одеяло на себя, даже в ущерб общему делу. В первые годы царствования Эйениса между тем особого перетягивания одеяла не замечено. Похоже, не так слаб король, как его малюют.

Возможно, Эйенису просто случайно повезло, что его действия привели к нужному результату. Однако когда человеку везет в четырех случаях из четырех, это уже как-то не очень похоже на простое везение. Как говорил Суворов: «Раз счастье, два раза счастье — помилуй Бог! Надо же когда-нибудь и немножко умения».

Однако совсем на ровном месте устойчивые легенды не рождаются, — а легенда о нерешительности Эйениса, безусловно, устойчивая. Посему надо искать, в каком же важном вопросе король был открыто беспомощен и раз за разом оказывался не в состоянии навести порядок.


Рассмотрим совершенно очевидный конфликт, доставшийся Эйенису изначально: вопрос престолонаследия. Принцем УэльскимДраконьего Камня, а также «заменой наследника» Эйегон, как помним, назвал младшего сына Мейегора. Такое распределение ролей было бы обосновано, не будь у старшего сына Эйениса детей (совсем шоколадно, если бы у Мейегора дети были). Однако дети у Эйениса рождались, причем самые что ни на есть законные, а принцем Драконьего Камня все оставался Мейегор. Обратимся к нашей истории: как известно, наследником в Российской империи был сын правящего монарха. Однако у Николая II долгое время были только дочери, и титул наследника царя носил его младший брат Георгий, а когда он умер — еще более младший брат Михаил. Но не навсегда, а лишь «доколе Господу не угодно еще благословить Нас рождением Сына». Что произошло в 1904 году — и наследником сразу был наречен царевич Алексей.

Причем сыновья у Эйениса родились задолго до кончины Эйегона, дедушка даже успел внукам сказки про себя вдоволь порассказывать. Но наследником оставался Мейегор.

Видимо, Эйениса такая ситуация в какой-то мере устраивала: Мейегор служил ему десницей, Висенья время от времени давала советы, и все было тем или иным образом налажено. Но одного человека такая расстановка очередности устраивать никак не могла, как не устроила она через почти сто лет Алисенту Хайтауэр, вторую жену Визериса I и главную защитницу прав Эйегона II на престол. Вряд ли Алисса Веларион утешала себя словами: «Зато моего мужа его брат очень любит», — наблюдая, как этот любящий брат не торопится передавать ее сыновьям законное наследство.

Снова обратимся к фактам. В 25 г. Мейегор ради замирения со Святой Верой женится на Серисе, дочери лорда Хайтауэра, племяннице Верховного Септона, и т. д. и т. п. Однако в 39 г. тот же Мейегор полностью рушит достигнутое перемирие, объявив о тайном браке с Алис Харровей, дочерью Лукаса Харровея, свежеиспеченного лорда Харренхолла. Что любопытно, брак-то тайный, настолько, что обряд провела лично Висенья, так что огласки не должно было быть никакой. Почему тогда о браке становится известно? Будь Алис беременна, объявление потребовалось бы для признания ребенка. Но Алис не беременна. Надавила семья новой жены? Но — а как насчет давления семьи жены старой? У Серисы Хайтауэр крыша, какую в Вестеросе поискать. Открыто обижать первую жену Мейегора очень чревато, что дальнейшие события и показали. А вот открыто обижать Алис Харровей — да пожалуйста. По информации об отрывке из сборника «Пламя и кровь» с LonCon, верховный септон не постеснялся публично назвать Алис «шлюхой Харровей». Если семья новой жены вынуждена стерпеть такой наезд и смириться с отъездом дочки за море, то семье, вероятно, не стоило и начинать выпендриваться.

Вообще обстоятельства тайного брака вызывают ряд вопросов. Ну, например. Висенья якобы провела церемонию сама, потому что септоны оказались все как на подбор порядочные и не соглашались венчать женатого мужика. Любопытно, как обеспечивали в данной ситуации тайну и молчание септонов — или крутая Висенья всех, кто отказывался, немедленно приказывала прикопать в ближайшем лесочке? Тогда понятно, почему тайный брак очень скоро перестал быть тайным: церемонию-то Висенья провела, и сболтнуть никто из прикопанных ничего не мог, но поскольку септоны в столице вдруг все разом исчезли, Звездная септа по заявкам молящихся была вынуждена провести расследование массовых прогулов сотрудников.

Маргиналия на мартиновских полях, без номера.
Собеседование у Висеньи.

Мейегор, с блокнотом: Заходите следующий. *Висенье, сидящей в кресле* Септон Кортизон, 45 лет, септа на улице Гнилых Ниток, в связях, порочащих его, в том числе с Хайтауэрами, не замечен.
Висенья, утомленно: Женить моего сына на второй жене будем или сразу в овражек пойдем?
Септон: Я ВЕРУЮЩИЙ!!!!
Висенья: Мейегорушка, голубчик, пусть Балерион на сей раз подсуетится, у моей девочки уже от них несварение. Проси следующего.

А если без стеба, вполне возможно, что ни родня Алис на Мейегора не давила, ни сам Мейегор не выходил на площадь с воплем: «Йеххх, охота мне вас всех, уродов, вогнать в ступор! Слушайте все и каждый — меня тут давеча маманя при одной жене тайно со второй обвенчала!»

По обыкновению посмотрим на последствия и прикинем, кому выгодно то, что произошло. Чем обязательно закончится женитьба Мейегора при живой Серисе на дополнительной Алис? Конфликтом с Хайтауэрами и, разумеется, Святой Верой как орудием Хайтауэров. Коий конфликт при взаимных счетах обязательно перейдет в полномасштабную войну, по чистой случайности уже в 41 г. не закончившуюся убийством всей королевской семьи. Можно ли предположить, что будет иначе? Нет, нельзя. Всеобщая сумятица совершенно неизбежна. Кто получит выгоду от гражданской войны? Таргариены? Однозначно нет. Хайтауэры? Учитывая драконов Таргариенов — тоже как-то вряд ли. Страна в целом? Даже не смешно. Тигр проснется, и оседлать его будет невозможно. В принципе такая ситуация выгодна внешним врагам, чтобы ослабить страну, — но как раз внешних врагов в тот момент в раскладе не просматривается. Собственно, именно поэтому война у вменяемых королей — довод именно что последний, а уж чтобы рассматривать как довод войну гражданскую, и король должен быть совершенно безумен, и окружение особенно тупо и неповоротливо в деле устранения некомпетентного начальства.

Но раз кто-то оповещает страну о женитьбе Мейегора, значит, это кому-то надо. Допустим, что гражданскую войну все-таки удастся не развязывать — как, собственно, и происходит. Для этого надо, чтобы власть решительно отделила себя от Мейегора и его нехорошего поведения. Мейегору придется покаяться и отречься от второй жены (что он, к его чести, делать отказывается) — ну или его с позором изгонят из страны, отлучив от власти. И вот это уже интересно — потому что изгнание брата короля (которому король, кстати, долго пытается сопротивляться) сопровождается передачей титула принца Драконьего Камня Эйегону, сыну Эйениса.

Вот здесь уже плюшки для заинтересованных лиц видны совершенно недвусмысленно. Мейегор как наследник Эйениса убран с дороги, Эйегон форева!

Ну что, все угадают, кому выгодно оповестить общественность о тайном двоеженстве Мейегора, или надо назвать имя из шести букв, первая и последняя А, пишется через два С?

Да, но, как помним, некоторых джиннов опасно выпускать из бутылки, и бывают такие тигры, которые, будучи разбуженными, упорно не засыпают снова. И вроде как чистый выигрыш свободно может обернуться своей противоположностью.


4.

Чтобы разобраться в дальнейших играх вокруг данного престола, разберемся для начала с позициями игроков.

Начнем с Алиссы Веларион, раз уж в прошлой серии столько пришлось уделить внимания ее действиям. В общем Алиссу тоже понять можно: замуж выходила за наследника престола, детей рожала исключительно от него, почему вдруг теперь, когда муж благополучно сделался королем, наследник — не их общий сын, а младший брат короля? Потому что Висенья такая крутая? А еще потому, что Мейегор такой мачо, в то время как Эйенис всего лишь прилично развит физически?

И если бы только это. В конце концов, у Мейегора детей как-то упорно нет, и шансов на развод со Староместом нет тоже. Рано или поздно (скорее поздно, конечно, но хоть какое-то утешение) трон получит тот, кто его достоин ее, Алиссы, сын от Эйениса. Но ведь за ангельское терпение и уступки в вопросе интересов собственных детей следует получить хоть какую-то компенсацию.

А ее, на минуточку, нет и не предвидится. Как мы помним, дети Алиссы, кроме Рейены-первенца, драконами при Эйегоне не награждены, — и Эйенис упорно ведет ту же политику. Мало того, дети Алиссы, включая Рейену-первенца, словно бы и не выставлены на брачный рынок. Никаких следов выгодной партии при дедушке-Эйегоне, — и Эйенис упорно ведет ту же политику.

Алисса, конечно, пытается делать что может, по-своему, по-женски. Вспомним, что на Драконьем Камне, где мирно доживает последние дни устарелый Эйегон, он окружен внуками, которые смотрят ему в рот и внимательно слушают его байки. Визерису в момент смерти дедушки примерно 8, Эйегон старше Визериса по меньшей мере на год и соответственно младше Рейены, которой примерно 15, тоже по меньшей мере на год. То есть от 9 до 14. Надо думать, парень, которого упорно не пускают в наследники, уже многое понимает, в том числе задачу, прямо или скрыто поставленную мамой: делать так, чтобы дедушка любил, ценил, уважал и в завещании написал на первом месте.

Внуки Эйегона обворожили, но не до такой степени. Став королевой, Алисса остается при том, что ее старший сын не принц, драконов у детей нет и надежды на хорошие браки что-то нет тоже. Вспомним реакцию Кейтилин на известие, что отличная партия для Сансы может не состояться по каким-то там левым Недовым соображениям, — надо думать, Эйенису приходилось дома все более несладко. Однако что бы ни делала Алисса, Эйенис в вопросе выдачи супругов и драконов отпрыскам не уступает.

Дело плохо. Причем даже не с бабской, но и с политической точки зрения. Ведь избранный династией путь компромисса с лордами и договорного сдерживания гонки драконьих вооружений — плохой путь. Рано или поздно равновесие нарушится, восстания полезут из всех щелей, и укротить их будет очень, очень сложно. Придется договариваться о поддержке с лордами, усиливая свою зависимость от них. Ну или надо срочно сажать носителей гена на драконов и справляться собственными силами. Но признаков усаживания, как мы помним, все нет и нет. Есть очень немолодая Висенья на Вхагар. Есть Мейегор на Балерионе, главная сила Таргариенов. Есть Эйенис и Квиксильвер, а также Рейена и Пламенная Мечта. И в общем все. Негусто.

Похожее подобие мира при последовавшей затем войне оставят после себя Визерис I (Танец Драконов порвет королевство в клочья) и Джон Аррен (война Пяти Королей и вовсе пустит клочки по закоулочкам в преддверии жестокой зимы). Критическая ситуация определенно назревает, а приемлемого для правящей династии пути выхода из тупика не видно. Как и действий по его поиску со стороны Эйениса.

Может, правда, такие действия и есть, просто интересы детей Алиссы там не на первом месте. А пилящую мужа пополам бабу королеву отодвинули от решения серьезных вопросов себе на беду. Вот она и действует, как может, хватая единственный шанс.

Посмотрим, что делает Эйенис, вступив на трон. В правление Завоевателя Мейегор числится заменой наследника, при вступлении на престол Эйениса своих позиций не теряет. Плюс к тому в добавление к титулу принца Драконьего Камня Мейегор получает от брата фамильное Черное Пламя и официальное предложение править вместе. Далее Мейегор оседлает Балериона (укрепив тем самым свою важность для государства) и наведет порядок в Долине Аррен безо всякой армии. После чего король назовет своего брата десницей, чем еще больше приблизит Мейегора к власти. А своего и Алиссы старшего сына от власти, напротив, отдалит. И ведь нельзя сказать, что Эйенис действует глупо, опрометчиво и вообще не на благо государства. Складывается впечатление, что Висенья с Мейегором получают обещанное вознаграждение за честное исполнение своей части обязательств.

Хотя некоторые смотрят на поддержку и помощь себе как на святую обязанность каждого, тот же Станнис, например. Возможно, Алисса придерживалась схожих взглядов. Однако все более бесперспективного положения Эйегона-младшего при делающем успешную карьеру дяде это не оправдывает.

В общем и целом, действия Мейегора (читай — Висеньи) вокруг престола, безусловно, направлены на помощь этому престолу. Но параллельно еще и на то, чтобы свое положение наследника престола закрепить. Что никак не добавляет доверия в отошения между невесткой и деверем. А оказавшийся между двух огней Эйенис лишь усугубляет конфликт интересов.

В любом случае Мейегор власть и ее атрибуты набирает, Эйегон младший — теряет, Рейена засиживается в девках, Сериса не оправдывает возложенных на нее надежд, младшие Таргариены растут бездраконными, а страна вместе с правящей династией движется к кризису. Действия всех участников конфликта не то чтобы оправданы и уж конечно небезупречны. Однако невозможность договориться все усугубляется, а идти на уступки, чтобы разрядить напряженность, никто, кроме бедняги Эйениса, особо не хочет.

Гениальный шанс одним ударом изменить все сразу вдруг наверняка воспринят Алиссой как подарок богов и единственная в жизни возможность (и в некотором роде так и есть). Делом жизни Алиссы естественно является устранение Мейегора — не обязательно физическое, все-таки Эйенису он брат, и братья, похоже, друг к другу питают сколько-то братские чувства. Но если Мейегор сам, совершенно самостоятельно, идет на грандиозную глупость, почему не помочь общественности о ней узнать? Все довольно гуманно — не нужны кровь и смерть ни Мейегора, ни его второй глупой жены. Опять же Алисса по-женски вроде как защищает интересы жены первой — да эта дурочка Сериса ей ноги должна целовать, вместе со всем своим семейством.

С точки зрения политики работа чистая и даже элегантная. Ибо Алисса устраивает для главных вестеросских поборников Веры и приличного поведения натуральную шахматную вилку. Хайтауэры все в имидже, поэтому спустить на тормозах скандал со вторым браком Мейегора, разумеется, не могут. Даже если и захотят. Что в принципе возможно, если Висенья при некотором участии Мейегора с ними поговорит, обсудит и сделает пару дипломатических реверансов. Сериса, между прочим, не просто жена Мейегора. Она — будущая королева Мейегора. И никаких разговоров о разводе нет, так что, даже если Алис станет второй королевой, Сериса будет первой. А что, прецедент недавно был и в памяти свеж: Эйегон имел двух жен, почему Мейегору не быть с двумя женами? Тем более там — сестры, а здесь порядочные вестеросские мисс. Так сказать, облагороженный обычай.

Еще одно очень важное обстоятельство — у Серисы нет не только детей от Мейегора, но даже и беременностей. Что очень, очень плохо для будущего династии. Если Висенья женит Мейегора на Алис не без ведома Хайтауэров, все в общем в рамках возможного компромисса. Сериса по-прежнему жена и будущая королева. А что до Алис, то будем посмотреть, удастся ей забеременеть от Мейегора или нет. Если да, то это сработает на руку не только Мейегору, Висенье и Харровеям, но в некотором смысле и Хайтауэрам. Мейегор наследует слабому здоровьем брату, коронует двух королев, Серису и Алис, и объявит наследником собственного ребенка. Хайтауэры останутся у трона, невзирая на то, что наследник будет не от их девочки. Ну и ладно, зато девочка станет королевой, а главное — семья при ней.

Если же Алис не удастся забеременеть, возможны варианты, поскольку брак вообще-то тайный и Вера вместе с Хайтауэрами о нем официально совершенно не в курсе. А семья Харровеев не такая уж могучая, чтобы их кандидатка не могла выпить холодной воды в жаркий день и скоропостижно скончаться, допустим, от пневмонии.

Но если история с тайным браком Мейегора выплывает на свет, Хайтауэры попадают в особо крупном размере, ибо они святы аки римский папа и сказать — да ладно, Мейегор парень хороший, Серису любит, давайте пойдем навстречу трем любящим сердцам в виде большого исключения и устроим дубль-брак в традициях Таргариенов с вестеросскими поправками, — совершенно не могут. И скандал с двоеженством Мейегора им по должности следует раздувать, а не гасить. Особенно приятно для Алиссы, что Хайтауэры при этом лично заколотят все гвозди в гроб взаимопонимания и взаимоподдержки с зятем и наследником престола. Если Мейегора заставят бросить Алис и остаться с Серисой, он ни Серисе, ни ее родне этого не простит. А если Мейегор развернется и уедет из страны с Алис, бросив Серису и перестав быть наследником, он тем более Хайтауэрам этого не простит. Конечно, не простит он этого не только Хайтауэрам, но это слабое утешение. А что всего этого Хайтауэрам не простит еще и Висенья, уже совсем запредельная тоска для поборников Веры. И уж конечно, ни о какой коронации Серисы, даже вместе с Алис, даже второй королевой, а не первой, больше не может идти и речи.

Да, но когда Алисса начинает по осени считать цыплят, они же выигрыш сложной партии, все оказывается далеко не так радужно, как она рассчитывала. Старшенький стал наконец принцем Драконьего Камня — читай наследником короля. Но и только. Драконов у детей, даже Эйегона, по-прежнему нет. Хороших партий у детей, даже Эйегона, по-прежнему нет. К тому же умная Алисса одним ударом восстановила против себя и Мейегора с Висеньей, и Хайтауэров, и, надо думать, собственного мужа. (Есть еще перспектива восстания Святой Веры и гражданской войны в стране, но это все-таки происходит не сразу, а через два года: скандал с браком Мейегора — 39 г., начало джихада против кровосмесителей и кощунников на троне — 41 г., так что об этом позже.)

В общем, жопное сложное дело политика, а особенно матери в политике. Серсея не открывает новых горизонтов, она просто одна из длинного ряда королев, дерущихся за то, чтобы на троне были именно их дети. Правда, Алисса выглядит заметно приличнее Серсеи, но с Серсеей все понятно, мадам в некотором роде перфекционистка — как приложит все усилия, чтобы быть на первом месте, так обычно своего добивается. Правда, первой Серсея оказывается с конца, но это уже ее личный способ существования, чоуж.

Отдадим должное Алиссе — все же крушить равновесие начала не она, а Мейегор. Пока он состоит в бесплодном браке, дети Алиссы не мытьем, так катаньем на трон попадут. Но если Мейегор породит наследника от Алис, ситуация чревата понятно чем. Можно сколько угодно утверждать, что младший брат короля, как тот библейский герой в апокрифе, пригорюнился, увидев очередную дочку старшего брата, и сказал — у птичек есть детки, у рыбок есть детки и даже у моего брата есть детки, один я ветвь сухая и деток у меня нету. И пошел жениться на Алис. Правда, как именно умершая в колыбели девочка Вейела может сподвигнуть Мейегора на подобные тонкие чуйствия, не совсем ясно. Но мало ли. И Мейегор действительно может тайно жениться потому, что сентиментально захотел деток и/или страстно влюбился.

Но Висенья только поэтому на авантюру личного заключения брака сына, пусть и тайного, не пойдет. Дети Мейегора остро нужны, потому что они его наследники. По завещанию Петра Первого Эйегона, после Эйениса на трон садится сын Висеньи. А вот кто после Мейегора — явно не прописано. И либо следует назначать кого-то из потомков Эйениса и Алиссы (что, собственно, позже и произойдет), либо надо произвести на свет собственных наследников. Сериса бесплодна? Попробуем с Алис. Хайтауэры, конечно, будут страшно недовольны, но они, в конце концов, дерутся не столько за внука на троне, сколько за положение семьи. Какой-то разговор, пусть на повышенных тонах, здесь все же возможен.

Невозможным его делает, как ни кинь, Алисса.

Правда и то, что, даже если у Алиссы есть иные, политически-широкие соображения, а не только яростное желание протолкнуть сыночку на престол, она действует очень не вовремя. Ибо если баланс, в первую очередь между братьями-Таргариенами, еще какое-то время сохранится, можно попробовать начать усиливать династию мирным путем. Атаки первого года правления отбиты, Эйенис удержался и закрепился на престоле. В ответ на тайную женитьбу Мейегора можно столь же тайно добиться уступок от него и Висеньи — и начать потихоньку рассаживать детей по драконам.

Но Алиссе не терпится (или она не все понимает). И ее усилиями равновесие рушится раз и навсегда. Теперь какая уж эволюция — исключительно революцией в воздухе пахнет.

Самое в некотором смысле смешное в том, что, не поторопись Алисса, поведи она себя по-семейному (да, Мейегор ее детей подсиживает, но он же семья, а секреты семьи продавать в желтую прессу нехорошо), можно было бы не только уступок детям добиться — со временем проблема решится сама собой. Ибо Мейегор, как показывают дальнейшие события, породить здорового ребенка не в состоянии.

Это об Алиссе. А теперь о Мейегоре.

Мы довольно много знаем о нем как о человеке — куда больше, чем о той же Алиссе. О характере королевы Эйениса можно разве догадываться по ее поступкам. Натуру Мейегора нам в подробностях разъясняют четко и недвусмысленно, начиная с принцева детства.

Во-первых, мальчик, пусть крупный и физически сильный, вырос в очень тренированного мужчину, а значит, имеет сильный характер (ну-ка попробуйте без характера тренировать тело столько, сколько нужно для того, чтобы в 16 лет бить взрослых дядек на турнире).

Во-вторых, у него с младых ногтей склонность к внезапной жестокости (не сказать чтобы совсем не мотивированной, но явно чрезмерной). То есть какого-то винтика в голове, видимо, не хватает для адекватной реакции. И, кстати, жестокости Мейегора имеют в себе что-то детское (только давайте не будем о детях умилительно, а будем реалистично). Лягнула лошадь — зарубить лошадь. Построили мастера замок с секретами, о которых никто не должен знать, — убить мастеров. Нет детей — жениться на трех молодых вдовах, доказавших свою способность к деторождению.

В-третьих, говоря о героях Мартина, надо всегда очень внимательно смотреть не только на то, что о них говорят, но и на то, что о них не говорят. Случаи жестокости Мейегора отмечены в раннем детстве. А потом — лишь после того, как Мейегор выходит из комы. Между этими точками требуемые случаи почему-то не документированы. Более того, после выхода из комы и до смерти Висеньи жестокость Мейегора, как бы сказать, конечно, есть, но она наводит на мысли не о неадекватной реакции на раздражитель, а о войне, у которой, как известно, очень, очень неприятное лицо. Когда Висенья с Эйегоном утюжили огнем Дорн, там вряд ли было лучше, чем когда Мейегор пламенем и кровью ломал Вестерос через колено. А вот со смертью Висеньи начинается самый такой неадекват. Откуда следует непреложный вывод, что Висенья в жизни Мейегора играла огромную роль и крепко держала сына в любящих железных руках.

В-четвертых, если опять-таки внимательно приглядеться к тому, что о Мейегоре не говорят, ясно, что нигде ни разу не говорят об уме Мейегора (и уж тем более о каких-либо его способностях к политическим играм). Что весьма интересно в свете того, что Мейегор, между прочим, при Эйенисе не просто воюет (тут как раз у него, похоже, способности имеются), он — десница короля. Тяжелая работа, требующая и политичности, и работы головой.

В-пятых, Мейегор с работой — что десницей, что королем, — как-то справляется. Но опять же до определенного момента. Вернее, до двух моментов. Сначала умирает мама, после чего решения Мейегора становятся, кгхм, менее соответствующими занимаемой должности. Но совсем нехорошо там становится после смерти другой женщины — Тианны. Откуда следует еще один непреложный, хоть и весьма неожиданный вывод, что могучий мачо Мейегор всю свою жизнь очень сильно зависит от сильных женщин и их решений. Оставшись же один, теряет все, включая себя, причем быстро и неостановимо.

В-шестых, есть еще история с Балерионом, показывающая, что парень, кроме того, что бесспорный храбрец, еще и человек очень верный, в некотором смысле даже однолюб. Вот ему надо Балериона, и никого больше, и можете задразниться до посинения, но Мейегор, как бы ему ни было больно от подначек (а убивать насмешников мама не дозволяет), станет ждать Его, Черный Ужас, и никого больше. А потом он будет так же сногсшибательно верен своей Алис (ведь мог от нее отказаться и остаться в Вестеросе при своих — так нет, рванул за море). И, между прочим, верен брату (ведь могли они с мамой вдвоем на драконах раскатать этого глиста в слюнявчике вдребезги пополам — так нет, опять же служил верно, а потом рванул за море, не дыхнув нигде ни разу пламенем).

В общем, что получается на основе имеющихся данных, а также отсутствия других данных? Что Мейегор, может, и не олигофрен, как Гора, но парень с проблемами того же ряда. Возможно, там одна-две лишних Y-хромосомы со всеми вытекающими — сверхкрупный сильномогучий мужской организм, плохой самоконтроль, вспышки жестокости, наивность, упертость, не самый гибкий ум и уж точно непонимание определенных правил игры в политике.

Но, правда, пока поблизости Висенья, все более-менее путем. Проще говоря, рядом с ребенком есть взрослый, который где подменит, где подскажет, а где так и выпорет заставит, тоже регулярно надо. Вообще что в Григоре Клигане, что в Мейегоре Таргариене как-то очень сильны их внутренние Ребенки. Только Гора имеет Ребенка плохого, совершенно не воспитанного и потому разнузданного, а Ребенок Мейегора — как раз очень воспитанный. Ну как воспитанный — пока неподалеку сильная мама с любовью и розгой. Сказали ему жениться на Серисе и сделать ей ребенка — женился и в первую брачную ночь так старался, что страшно представить результаты для девушки. Тут, правда, нельзя не засомневаться — а так ли плохо пришлось девушке и мог ли вообще 13-летний мальчик 12 раз за ночь. Проще говоря, не является ли утренняя похвальба подростка тем, чем обычно являются подобные мужские похвальбы («Ну и вы тоже говорите» — известный анекдот). Но мы свечку Мейегору с Серисой не держали и сказать не можем, а сталбыть, нет смысла и гадать. Вот насчет заявлений как раз гадать нечего, позиция Мейегора кристально ясна: Мама Велела, значит, надо сделать а чтобы Мама Была Довольна, не грех и приврать.

Можно, конечно, опираться не на маму, а на какую-нибудь другую сильную женщину, но тогда начинается вечная проблема: опять-таки как в известном анекдоте, как зовут женщину, которая никогда не разлюбит, никогда не бросит и всегда поставит интересы мужчины выше своих? Мама, чоуж. Попытка Мейегора опереться на Тианну (еще одна сильная женщина) блистательно демонстрирует невозможность полноценной замены мамы в сложной мужской жизни.

Очень забавно в некотором смысле, что сильный мачо Мейегор вечно хочет себе хозяйку. Очень печально, что родители Горы не сумели воспитать старшего сына человеком или хотя бы дать ему подходящий ориентир (Висенья-то смогла — но она, конечно, не закрывала широко глаза при взгляде на любимого деточку, а активно работала, в том числе, видимо, прутом). И очень неудачно, что Висенья умерла раньше сына.

Хотя, с другой стороны, попытку если не заменить, то по крайней мере дополнить маму другой сильной женщиной Мейегор предпринимает еще при жизни Висеньи.

Об Алис Харровей как личности нам известно даже меньше, чем об Алиссе Веларион. Несколько фактов биографии: родилась, тайно вышла замуж за принца, убыла с ним за море, вернулась с его любовницей, была объявлена королевой, забеременела, родила нежизнеспособного урода, была обвинена в измене и казнена со всей семьей. Точка.

Но это пока не посмотришь на Алис, так сказать, глазами Мейегора.

Начнем с того, что жениться на Алис, чтобы получить от нее ребенка, было вообще-то для Мейегора не обязательно. То есть обязательно — но только после наступления беременности. Конечно, брак тайный и в случае чего может быть отменен. Но если девушка может себе позволить отказать принцу, пока не получит от него обручальное кольцо, эта девушка как минимум чрезвычайно для принца важна. А поскольку Харровеи пусть и владельцы Харренхолла, но по влиянию их не сравнить даже с Талли, уж не говоря о Хайтауэрах, остается единственная возможность: Мейегор хотел именно Алис, и так сильно, что заставил Висенью пойти на риск крупных политических неприятностей.

Следующее, что мы знаем об отношениях Мейегора и Алис, из того же ряда. Скандал в благородном семействе, Эйенис предоставляет Мейегору возможность остаться в Вестеросе при дворе, брате и, возможно, даже титуле наследника, — только откажись от жены. Или на пять лет за море с нею. Мейегор, не колеблясь, выбирает второе и хлопает дверью в лицо всей вестеросской политике.

В следующий раз Алис появляется в Гавани, где лежит в коме ее муженек-король, причем не одна, а с подругой, она же по совместительству любовница Мейегора (как говорят), она же не то лекарь, не то колдунья (так и тянет провести параллель с мейегой Мирри Мааз Дуур), она же, согласно молве народной, подруга Алис в интимном смысле. И тут уже непонятно, то ли умная Алис терпеливо и кротко переносит подружку, которую завел муж, то ли грозный Мейегор послушно принял в семью подружку, заведенную женой.

И, наконец, история с неудачной беременностью, после которой Тианна работает Яго, а Мейегор, соответственно, Отелло. Правда, у него размах покруче, чем у бедного мавра, так что вместе с Алис уничтожены ее отец, родственники, акушерки и прочие. Как говорил один герой Лопе де Вега, «готов убить всех слуг, и всех служанок, и даже лошадей ее кареты». Воля ваша, так мстят не с холодной головой, а совершенно потеряв голову.

Неизбежный вывод: Мейегор не просто был неравнодушен к Алис, но она была чрезвычайно важной частью его жизни. Такой, что, лишившись ее, он в общем стал конченым человеком, что и показывает финал его истории. Кстати о финале: добившись от Тианны признания, что Дездемона ему не изменяла, новоявленный Отелло не просто казнит Тианну (как же без этого), и даже не просто казнит собственноручно. Он вырезает Тианне сердце собственным мечом. Что есть практически поэзия — в неповторимом мачистском стиле. Ты вырвала сердце мне — я вырежу его тебе. Дальше тишина, и Мейегор из разряда в общем конченого становится совершенно конченым. Но об этом позже.

Пока же следует констатировать, что Алис для Мейегора должна была быть, по его задумке, не просто любовью, матерью детей, королевой и т. п., — ей отводилась роль надежды, опоры и, будем реалистами, замены Висеньи. А сталбыть, эти женщины должны были походить друг на друга по крайней мере возможностью исполнять данную роль в жизни Мейегоровой. Даже если не принимать во внимание осторожного намека Мартина на секс-предпочтения обеих дам (одна спит с Вхагар, Темной Сестрой, политикой и разок с братом, вторая любовницу из-за моря приволокла), нельзя не видеть, как полностью и без задней мысли отдается в руки каждой Жестокий, Бессердечный И Самодостаточный Мейегор.


Но вернемся к событиям 39 г. от З.Э. и посмотрим на них с новой точки зрения. Алисса, конечно, поступает нехорошо, вынеся сор из избы и руша даже видимость согласия в семье. Но ее будет легче понять, если учесть, что ее действия — реакция на действия Алис и ВисеньиМейегора. Алис хочет быть королевой. Висенья хочет, чтобы у ее сына были дети (поскольку от Серисы Хайтауэр толку никакого) — и в будущем трон. Мейегор не против трона и детей, а также чтобы мама была довольна, а также чтобы жена была похожа на маму и когда-нибудь сумела ее заменить (лучше, конечно, позже, а то и никогда, но Висенья вообще-то уже на седьмом десятке). А также — что немаловажно — хочет Алис. На чем Алис, разумеется, умно играет (женись на мне — «и моя мохнатенькая вся твоя!» (с. «Большая мыльная пена», перевод А. Михалева)).

Висенья, впрочем, еще не выжила из ума. Тайный брак, помимо прочего, необходим для того, чтобы в случае, если Алис не сможет забеременеть, а Мейегор не лишится остатков последнего ума, тихо сделать так, чтобы брака как бы никогда и не существовало.

В интересах Алис привязать к себе Мейегора как можно крепче (что удалось). В интересах Мейегора, Висеньи, Эйениса и Хайтауэров(выше сказано, почему) сохранить брак в глубочайшей тайне. В интересах Алиссы эту тайну разгласить, чтобы двоеженец Мейегор перестал считаться наследником престола, а старший сын Алиссы как раз этим наследником наконец стал.

Остается понять одно. А именно — где в этой драке Эйенис, король и как бы первый человек в Вестеросе.

Даже если не считать Хайтауэров, всех остальных лордов и страну в целом, а посмотреть исключительно на семью, картина неутешительная. Брат с теткой и жена с детьми не просто готовы разорвать друг друга в клочки — они рвут на части самого Эйениса. Причем самое печальное, похоже, не в том, что король слаб и не способен навести порядок в собственном доме. Но что он совершенно искренне их всех любит. Да, Висенья и Мейегор с их драконами Эйенису совершенно необходимы, и жесты типа передачи Мейегору отцовского меча у погребального костра (с формулировкой «я недостоин, достоин только ты, так давай править вместе») или назначения этого же Мейегора десницей — есть жесты политические. Но вот Эйенис бьется со всеми лордами, страной, женой и Верой до последнего, пытаясь договориться, чтобы Мейегор остался в стране. А когда брат отвергает компромисс (надо думать, достигнутый Эйенисом с помощью огромной работы и не меньших уступок и обещаний) и хлопает дверью, Эйенис обижается так горько, что требует обратно Черное Пламя. С его точки зрения, Мейегор его предал и бросил.

Мейегор, правда, обижается в ответ не менее горько и заявляет — вот сам приди и лично отними. С его, Мейегора, точки зрения, это Эйенис его предал и бросил.

Ох.

Что до Алиссы, то отношение Эйениса к жене видно хотя бы по тому факту, что ей вся эта история вроде как сошла с рук. Более того, жена своего добилась — Эйегон-младший теперь официально наследник трона.

Однако подобные скандалы на самом верху никогда не проходят бесследно, а разрушение единства правящей семьи чревато войной и/или революцией. Отношения между сторонами непоправимо ухудшаются, они в лучшем случае терпят друг друга. Вплоть до королевской четы, у которой после 39 г., между прочим, перестают рождаться дети (хотя Алисса еще долго сохранит способность к деторождению — вспомним ее второй брак, до которого дело дойдет очень не скоро). Можно даже говорить о том, что у короля и у королевы (видимо, с детьми) у каждого теперь собственная политика, и они очень близки к тому, чтобы начать действовать друг против друга. Есть еще обиженный Мейегор и грозная Висенья, а также Хайтауэры, безутешные, как Пэй Мэй из «Убить Билла». И, наконец, лорды и страна, которые неизбежно (пусть, вероятно, и не сразу) приходят к мысли, что царь, не умеющий навести порядок в собственной семье, — царь-тряпка.

А между тем правитель сколько угодно может быть либералом и демократом, но в собственной семье он должен быть безусловным главой. Если это не так, при дворе возникает нечто вроде кризиса доверия к власти. Что толку идти со своим делом к королю, если того не послушают ни брат, ни жена, более того, король регулярно делает как жена или брат хотят? А когда верхушка перестает уважать короля, народные массы обычно радостно за ней следуют. Что во Франции конца XVIII века, что в России понятно когда.

Будь Эйенис сильным человеком, Алисса не посмела бы высунуться со своими интригами. Будь Эйенис сильным человеком, Мейегор не посмел бы завести себе вторую жену без того, чтобы изрядно поступиться своими правами и привилегиями, в обмен на семейное счастье. Будь Эйенис сильным человеком, он заставил бы Алиссу ждать сколько потребуется, пока ситуация в стране будет искусно изменена с помощью дипломатии, и дети Эйениса получат и драконов, и браки. А может, и заставлять бы не пришлось, потому что Алисса могла бы верить в сильного человека Эйениса и его обещания. А Висенья, которая упорно пытается продвинуть на трон своего ммммм совсем не гениального сына Мейегора, с Эйенисом бы считались и его уважала.

И много, много хорошего можно было бы сделать, будь Эйенис сильным человеком в собственном доме. Поскольку он умел договариваться и владел дипломатией, судя по событиям первого года царствования, весьма искусно.

Но чтобы навести порядок в собственной семье, мало быть дипломатом.


5.

После того, как в 39 г. Мейегор отбывает за море, в повествовании наблюдается некоторая лакуна до 41 г., когда заскучавшим любителям брутальности наконец становится интересно, ибо начинается гражданская война, и народ начинает активно убивать друг друга. Как именно ситуация назревала (как-никак два года), нам не сообщают. Известно лишь, что а) Эйенис очень надеялся, что теперь, когда Мейегор выслан в Вольные Города, Эйегон стал принцем Драконьего Камня, а представитель Звездной септы знаменитый чудотворец Мармизон — десницей, все уймутся, б) все так и остались недовольны.

С 41 г. фактов становится много больше. Попробуем вкратце суммировать то, что нам известно.

1. В 41 году, на четвертый год правления Эйениса, его старшие дети ?(13−17)-летний Эйегон и 18-летняя Рейена заключают брак. Церемонию проводит септон Мармизон, он же десница, он же чудотворец.

2. Недовольная кровосмесительным браком Звездная септа распространяет беспрецедентное порицание Королю-Скверне. Септона Мармизона, совершившего венчание, отлучают от Святой Веры. Рьяные Честные Бедняки (те фанатики, что из низов) получают настоятельную рекомендацию взяться за оружие. Надо полагать, оружие выдается вместе с рекомендацией.

3. Через две недели после отлучения септон Мармизон, которого несли через город в паланкине, в буквальном смысле изрублен в куски бедными, но честными верующими.

4. Тем временем те верующие, которые из приличного общества, они же Сыны Воина, на порубание политических противников поодиночке не отвлекаются и укрепляют холм Рейенис, создавая из септы Поминовения матери короля «цитадель, способную выстоять против короля».

5. Пока обеспеченные фанатики строят одну крепость, необеспеченные фанатики другую крепость берут. Честные Бедняки, как-то этак легко перебравшись через стены крепости и еще ненавязчивее «проскользнув в монаршие покои», пытаются уничтожить короля — внимание, «вместе с семьей». Или нет? Согласно одному месту путеводителя, семья Эйениса (Алисса и дети) спасается только благодаря некоему рыцарю Королевской Гвардии. В другом месте путеводителя верный рыцарь назван по имени: «…в Королевской гвардии в ту пору, когда Эйенис I был втянут в войну против Святой Веры, служил сир Раймонт Баратеон, младший сын штормового лорда. Он спас королю жизнь в тот час, когда Честные Бедняки дерзнули расправиться с Эйенисом в постели». Кому все-таки спас жизнь сир Раймонт, королю в постели, его семье где-то еще или всем сразу заодно, выходит не совсем ясно. Но спас, так что герой. Или это были два разных рыцаря и два героя? Сложно сказать. Чем кончилось для героя/ев, тоже не очень ясно. Зато ясно, что король и королева к настоящему моменту не просто не имеют новых детей — они еще и спят в разных комнатах. Лишнее доказательство того, что выходка Алиссы сказалась на отношениях с мужем.

6. Эйенис и его семья (а также, надо полагать, драконы Эйениса и Рейены?) бегут из столицы на Драконий Камень к тете Висенье, которая советует обрушить на Веру кровь и огонь.

7. Король решительных мер не принимает и заболевает — спастические боли в животе плюс длительный понос. Великий мейстер Гавен, который лечит Эйениса (видимо, бежал из столицы с королевской семьей?), дает понять, что медицина бессильна, прогноз неутешителен.

8. Престарелая, но все еще железная Висенья берет заботу об Эйенисе на себя, и здоровье короля поправляется.

9. Страна активно восстает против Таргариенов. К концу 41 г., согласно путеводителю, «в противниках Эйениса оказалась уже большая часть государства. Угрожая сторонникам короля, дороги заполняли тысячи Честных Бедняков, а лорды дюжинами вооружались против Железного трона».

10. Принц Эйегон и его сестра-жена Рейена исчезают то ли из столицы, то ли с Драконьего Камня, чтобы возникнуть на западе страны: они «осаждены в замке Кракехолл, укрывшись там после того, как их ежегодное путешествие прервало восстание против короны».

11. Когда Эйенис об этом узнает, его разбивает удар, и через три дня король умирает. Согласно Янделю, Висенья, разумеется, отравила племянника, ибо она вся такая Висенья; но, поскольку прямых доказательств нет, суд истории благородно объявляет Висенью не осужденной, однако под вечным подозрением.

12. После огненного погребения Эйениса Висенья незамедлительно седлает Вхагар и отбывает в Пентос за Мейегором.

На чем не слишком длинное и не очень удачное царствование Эйениса завершается, и Мейегор начинает разгребать его последствия. Но это уже другая история.


Начнем анализ фактов с полупустого промежутка 39−41 гг. и попытаемся быть реалистами. Если гражданская война не разразилась сразу после скандала со сменой наследника престола, значит, либо Хайтауэры и Вера к гражданской войне в тот момент не были готовы, либо в период с 39 по 41 г. их что-то сдерживало. Либо то и другое сразу — что наиболее вероятно. Любой бунт против правительства есть дело дорогое и требующее тщательной работы с вождями народных масс. В то же время более-менее вменяемая власть всегда старается защитить себя, работая против назревающего выступления оппозиции двояким образом: 1) всячески противодействуя влиянию оппозиции в массах и 2) пытаясь приручить саму оппозицию, обещая ей какие-либо жизненные блага.

В наше время все было бы завязано на контроле денежных потоков. В средневековье форма доступа к власти немножко другая: контролируют не столько те, кто пилит денежные потоки, сколько те, кто возле короля.

Чем, с этой точки зрения, можно поманить Хайтауэров? Если учесть, что вариант с Серисой-на-троне все больше и больше похож на дохлый номер? А между тем у Эйениса три неженатых сына и две незамужних дочери, причем одна с драконом? Вопрос, конечно, риторический.

Список кандидатур возможных супругов можно составить с большой точностью — и дело даже не в том, что Визерису, старшему из младших детей, в 39 г. всего десять, да и за младшего сына Хайтауэры уже как-то свою девочку выдавали, спасибо, оставьте это добро себе. Все проще. После какого события Хайтауэры во главе Святой Инквизиции Веры начнут бунт? После свадьбы Эйегона иПламенной Мечты Рейены, вестимо.

Каждая из двух приманок кандидатур имеет свои достоинства. Эйегон — наследник, его дети от чьей-то дочери станут править Вестеросом. Зато Рейена — владелец ядерного чемоданчика. В будущем ее дети от чьего-то сына окажутся реальными претендентами на драконов. А пока новая семья получит в свое распоряжение личный бомбардировщик прямо в день доставки невесты на брачное ложе.

К данной — в общем прозрачной — ситуации следует сделать несколько примечаний, разъясняющих не столь очевидные нюансы.

Во-первых, дела Таргариенов после изгнания Мейегора и укрепления у трона типа правильного наследника обстоят, мягко говоря, не лучше, чем до семейной революции. Надо не просто замиряться с лордами — детки Эйениса и Алиссы уже достаточно взрослые, чтобы подключить их к продолжению шоу династии. Но из двух вариантов дипломатических браков старших детей хуже оба. Брак Рейены за пределами родни плох передачей ее дракона на службу интересам новой семьи. Брак Эйегона за пределами родни чреват тем, что Рейена остается свободной, а посему с живого Эйениса лорды не слезут наездница Пламенной Мечты рано или поздно должна будет выйти замуж. То есть — опять-таки передать дракона на службу интересам новой семьи. Вариант убийства Рейены, Пламенной Мечты или их обеих нисколько не ослабит напряжения (подумайте сами, почему).

Во-вторых, переговоры ни о чем о возможном браке кого-нибудь из детей Эйениса с кем-нибудь из детей вестеросских лордов (прежде всего, конечно, неутешных Хайтауэров) — на самом деле отличная идея, ибо, пока переговоры идут, пушки, как правило, не стреляют. Все эти брачные проекты на самом деле есть разговоры в пользу бедных. Хотя бы потому, что Алисса стопроцентно и вмертвую против браков Хайтауэров со своими драгоценными детьми. А Хайтауэры столь же стопроцентно не желают Алиссу в сватьи. Так что беседы, с помощью которых Эйенис убалтывает Хайтауэров, вряд ли могут закончиться реальным браком. Кстати, дипломат Эйенис может мудро рассчитывать именно на то, что обе стороны станут упираться — поскольку династии эти браки, собственно, нисколько не нужны. Но если продолжать и продолжать переговоры, это то, что надо, для получения передышки, утишения страстей и т. п. Пройдет какое-то время, вернется из колонии отпущенный до окончания срока за примерное поведение Мейегор, и братья снова начнут действовать вместе против Алиссы и Хайтауэров семейных заморочек, мятежных лордов и всего мира.

В-третьих, данная — и найденная с большим трудом, — точка равновесия, конечно, последняя, которой сумел добиться Эйенис. Сейчас он один против всех в условиях мира. Сорвись равновесие — он окажется один против всех и к тому же на войне.

А на войне, оно как на войне.

В-четвертых, поманить Хайтауэров не значит прекратить подготовку Хайтауэров к войне. Отсрочка отсрочкой, но к бронепоезду на запасном пути подвозят все новые вагоны, пулеметы и ящики с патронами. Потому что когда ад все же срывается с цепи, обнаруживается, что воинство Хайтауэров в полной боевой готовности, которой достигнуть с нуля за пару недель невозможно в принципе.

Учитывая все вышесказанное, попробуем понять, почему брак Эйегона и Рейены все-таки заключен, раз уж за ним с железной неизбежностью следует война. Сразу оговорим, что Эйенис здесь ни при чем (хотя основные шишки достаются именно ему). В случае брака старших детей он теряет практически все, включая себя как короля, политика и главу семьи. Ну, правда, Пламенную Мечту теперь не получит никто из лордов, а у наследника престола не будет в постели семейства вестеросской жены. Но укрепляет ли это позиции Эйениса? Да нисколько. Вот разве позиции его наследника становятся сколько-то сильнее. И то весьма относительно.

Вообще подобный совершенно не дипломатический вариант кровосмесительного брака возможен в одном случае — если наследнику Эйегону очень не терпится укрепить свои позиции (и при этом он не очень понимает последствия своего поступка). Или кому-то, кто ставит выше всего прочего интересы Эйегона, вдруг не терпится укрепить его позиции (и при этом этот кто-то опять-таки не очень понимает, что делает).

Но ведь очень похожий эпизод в верхах случился совсем недавно. Когда Алиссе очень не терпелось продвинуть сына в наследники — и она с размаху рубанула мечом по гордиеву узлу игр престолов, не сообразив, кого ударит концами разрубленной веревки.

В общем, брак Эйегона и Рейены заключен: а) с подачи мамы, б) без ведома папы, в) вовсе не по страстной любви между братом и сестрой. И наконец самое такое г): последствия, которые немедленно лезут из всех щелей, и справиться с ними не может никто — ни Эйегон с молодой женой, ни мама новобрачных.

Но тогда получается, что Алисса совсем дура королева ничему не научилась на прошлой своей ошибке. Или — осторожно предположим — кто-то умный изучил на примере ее прошлой ошибки ее характер и аккуратно нажал на нужные кнопки, вынудив ее совершить ошибку вторично.


Посмотрим на обстоятельства кровосмесительного брака. Любопытно, что нет ни единого упоминания о том, как искали-искали, но не могли найти септона, согласившегося провести обряд богомерзкого венчания между братом и сестрой. (Между прочим, это опять возвращает нас к вопросу, действительно ли верующим было так важно, женятся ли эти извращенцы валирийцы Таргариены друг на друге хоть по пять штук за раз.) Септон как раз нашелся. И не просто септон, но самый главный представитель Рима Веры в столице. А именно — Мармизон, знаменитый чудотворец, десница короля.

Что именно толкнуло Мармизона на этот шаг, непонятно. Возможно, отсутствует какой-то кусочек мозаики, позволяющий опознать пусть и неполное, но все же читаемое изображение на картинке. Сходный случай в том же путеводителе — это история с таинственным письмом из Дорна, прочитав которое, Эйегон намылил пятки, рванул со сверхзвуковой скоростью на Драконий Камень и на следующее утро подписал мирный договор. На данный момент можно много что нафантазировать (как, собственно, Яндель и делает), но жизнеспособная версия, подкрепленная намеками Мартина, пока не получается. Видимо, какого-то намека не хватает. С Мармизоном схоже. Если он пошел на открытое (нигде ведь не сказано, что тайное, — напротив, все очень быстро всё узнают) заключение кровосмесительного брака в пику позиции Веры и Хайтауэров, это практически самоубийство. Такие вещи делают либо из-за очень большой выгоды, либо из-за очень значимых идеалов. Еще есть шантаж, но это в общем случай очень большой выгоды. Мы ничего не знаем о слабостях Мармизона, которыми можно было бы его шантажировать. Что он не чудотворец, а ловкий прохиндей? А вы попробуйте доказать. Что-то обещала Алисса от лица сына, будущего короля? Что? Мармизон и так десница. Что он останется десницей при новом короле? Неплохо, но для начала надо новому королю закрепиться на престоле. Сомнительная приманка тем, что и так уже в кармане. К тому же Мармизон, будучи представителем Рима, наверняка неплохо осведомлен о том, как Хайтауэры готовят в столице восстание.

Если совсем фантазировать, можно предположить, что Алисса планировала смену власти в стане Веры — и Мармизону было обещано место верховного септона. Но если Мармизон в это верит, то он наивный романтик, а не политик. Еще мы знаем, что Мармизон — чудотворец. Возможно, он маг? Возможно, он связан с Цитаделью? Мейстеры с Верой из разряда двух соловьев, которым на одной ветке не петь. Но опять же — как Цитадели поможет война Веры с Таргариенами, которая после облома и без того безутешных Хайтауэров неостановимо грядет?

Ну или есть вариант, что брак Эйегона и Рейены — провокация Хайтауэров, которым надоело ждать неизвестно чего и нужен хороший, качественный повод к войне. Ибо Хайтауэры, не будучи дураками, отлично понимают, что Эйенис всего лишь тянет время и его жена деточек во вражеский стан не отдаст. Время пришло, Грады подтянуты, калашниковы розданы, полевые командиры ждут указаний. Первое указание из Ватикана: Мармизон должен подтолкнуть нетерпеливую, честолюбивую и считающую себя очень умной Алиссу к тому, чтобы поженить Эйегона и Рейену, всех поставить перед фактом и всех умыть.

После чего безупречный повод дан. А Мармизона, который сыграл свою роль, больше не нужен и слишком много знает, убирают руками накрученных до озверения народных масс. Классический цинично-спецслужбовский вариант. На данный момент единственный, который связывает все кусочки воедино. Правда, если бы нам кинули намек на то, что Мармизон не очень умный / очень идейный / послушен руководству (подчеркнуть нужное, желательно все сразу) настолько, что не сообразил, как им сыграли втемную, было бы за версию как-то спокойнее. Пока же возможны и другие варианты, если появятся новые данные.

Раз уж вспомнили Цитадель, поговорим о многолетнем представителе оной при Эйенисе и его дворе. Поскольку участие великогомейстера Гавена в трагически-абсурдном финале правления Эйениса ничуть не менее значимо, чем роль септона Мармизона.

Гавен впервые упомянут задолго до воцарения Эйениса — в 19−26 гг. при Эйегоне Завоевателе он уже великий мейстер и вместе с тогдашним десницей Осмундом Стронгом курирует строительство крепостных стен Гавани. Другую стройку века, сооружение Красного Замка, курирует Висенья.

Все это вроде бы всего лишь факты биографии. Но вот в 41 г., пока Сыны Воина оперативно укрепляются на холме Рейенис, Честные Бедняки, как помним, не менее оперативно — и почему-то чрезвычайно точно, — проникают во дворец с таргариеноубийственными целями. Между тем королевская резиденция, личные покои правителя и его семьи и особенно королевская спальня — не те места, куда пускают всех желающих. И вряд ли в замке имеются указатели «покушающимся на королевскую семью налево».

Конечно, заговорщики в покоях правителей случались в истории неоднократно. Хотя бы знаменитые дворцовые перевороты 18 века в России — как раз частенько проникновение в спальню со всеми вытекающими (Холмогоры, Шлиссельбург, табакерка). Тут, правда, такой момент, что в спальни проникали те, кто во дворце неоднократно бывал и ходы знал. Пришли бы Эйениса убивать гвардейцы, то есть, простите, Сыны Воина — как-то было бы понятнее. Откуда ходы-выходы знают Честные Бедняки, понять сложнее. Но, может быть, подсказал кто-то из бывших строителей.

Власть, кстати, тоже считает так, а ей виднее, чем нам со стороны. Очень скоро Мейегор (который, конечно, персонаж совсем не добрый и уж точно не слишком доверчивый, а также не самый умный, но незамысловатые и конкретные реакции его внутреннего Ребенка, надо признать, всегда имеют конкретную причину) не просто закончит строительство Красного Замка с множеством строительных тайн, — он еще и прикажет уничтожить всех со стройки, кто мог бы что-то об этих тайных переходах знать. Реакция, как обычно у Мейегора, излишне острая, но явно предпринята не столько для жестокой развлекухи, сколько безопасности ради. Просто парень был в курсе, как его старшего брата чуть было не зарезали в собственной спальне, воспользовавшись вот такими тайными ходами.

Справедливости ради заметим, что информация могла исходить не только от низовых строителей. Есть Висенья, которая вообще начальник по Красному Замку. Есть Гавен, который строил, конечно, не резиденцию Таргариенов, а стены их города, однако о тайных ходах замка вполне что-то знать мог. Не случилось ли, что люмпены, прокравшиеся во дворец в обход охраны, знали, как пройти туда, куда нужно, от кого-то из верхов?

Посмотрим, что еще мы знаем о Гавене. Яндель пользуется какими-то трудами Гавена там, где описываются действия Эйениса по подавлению мятежей первого года царствования. А именно. «Вскоре мятежи вспыхнули и в Долине, и на Железных островах. Тогда же на восстание против Таргариенов поднял тысячи последователей некий дорниец, именовавший себя Королем-Стервятником. Великий мейстер Гавен писал, что эти новости короля ошеломили, поскольку Эйенис воображал себя любимым простонародьем. И снова его милость колебался с решениями. Сначала он приказал армии отплыть в Долину, чтобы решить дело с узурпатором Джоносом Арреном, заточившим собственного брата лорда Роннела — а затем внезапно отозвал приказ из-за опасения, что Харрен Красный и его люди могут проникнуть в Королевскую Гавань. Эйенис даже намеревался созвать Великий совет для обсуждения всех этих дел. К счастью для королевства, другие действовали живее».

Допустим, что ругань в адрес Эйениса, якобы совершенно бездарно хлопавшего ушами и бросавшегося из крайности в крайность(то колеблется не к месту, то чересчур живо и вообще внезапно отдает взаимоисключающие приказы, то опять какой-то неживой тормоз), есть чисто янделевское изобретение. Не будем сейчас повторяться насчет своего несогласия с Янделем, см. предыдущие серии. Предположим, что Яндель значительную часть текста взял не у Гавена, а сам сочинил сделал выводы. Но один фрагмент совершенно четко от Гавена: Эйенис воображал себя любимым народом, а потому испытал ужасное потрясение, когда выяснилось, что Долина, Железные Острова и Дорн подняли мятеж. Так что зря, получается, воображал. Лучше бы был ближе к реальности и вообще действовал так, чтобы Янделю с Гавеном нравилось.

Но минуточку — из писаний Гавена лезет родимый янделизм в цвету. Нет, Эйенис, конечно, мог верить, что любим народом Долины — территория как бы своя, давно подчиненная, и вполне мирно (нда, жестокая сестра Висенья сработала ювелирно и без всякого насилия, в то время как добрая сестра Рейенис в Дорне, выступая аналогично против женщины-правительницы, почему-то много чего пожгла и ничего не добилась… но об этом как-нибудь потом). И здесь идеализм Эйениса, если таковой имел место, может быть осужден вполне по справедливости. Но с Железными Островами уже сложнее — если Эйенис был хоть сколько-то знаком с Вестеросом и особенностями его земель (а его вроде готовили в наследники, нет?), ждать страстной любви от суровых викингов вряд ли мог даже романтичный он. А с Дорном и всеобщей любовью дорнийцев к Эйенису не получается вовсе. Возможно, правда, текст специально построен так, чтобы Эйенис выглядел блаженным дурачком — дескать, он, ребята, не просто думал, что его народ любит, он думал, что его любят викинги, и, хаха, дорнийцы.

Как ни кинь, а Гавен был противником Эйениса, причем, возможно, с самого начала правления последнего. И в своих трудах (кстати, каких? хроники? донесения в Цитадель?) старательно обливал Эйениса грязью. Причем мы совершенно точно знаем, что происходило это не постфактум, а прямо при жизни Эйениса — Гавен был казнен Мейегором буквально через несколько дней после огненного погребения старшего брата.

Любопытно.

Еще любопытнее история с болезнью Эйениса на Драконьем Камне. Когда профессиональный врачеватель (а как иначе может быть с великим мейстером из Цитадели?) короля душил-душил лечил-лечил, прямо весь отчаялся и начал осторожно намекать, что родне следует озаботиться заказом белых тапок для безнадежного пациента. И вдруг приходит старая ведьма Висенья, нигде ни разу не получившая профессионального медицинского образования, выгоняет профессора пинком за дверь, заваривает семнадцать гвоздей на воде, заряженной по радио Чумаком, — и надо же, Эйенис идет на поправку. Ничего так история, совсем без намека понятно на что.

И, наконец, мы знаем, что Мейегор, человек при всех его тараканах простой, простодушный, вернувшись из-за моря и выслушав выступление Гавена насчет того, что наследовать покойному Эйенису должен единственно Эйегон, достал отцовский меч и лично укоротил выступавшего на голову. Что можно — и, кстати, нужно, — рассматривать как операцию по укрощению оппозиционеров. Но можно при этом учесть также, что Гавен, будем называть вещи своими именами, едва не отправил на тот свет старшего (и, как бы там ни было, любимого) брата Мейегора. О чем Висенья (раз уж она вылечила племянника, то не могла не понять, от чего лечила) наверняка рассказала сыну. И цепочка действий простого конкретного мачо: а) изменник ты, Гавен! б) капец тебе, Гавен! в) собственноручный капец (казнь своей рукой — это, в общем, всегда личные разборки между Мейегором и казнимыми), — приобретает совершенно четкий второй смысл.

С другой стороны, смелое до безрассудства и бескорыстное до глупости выступление Гавена в защиту прав отсутствующего на Драконьем Камне принца Эйегона (как мы помним, Эйегон с Рейеной сидят в осаде на другом конце Вестероса) вроде как противоречит образу отъявленного политика. Версии отравления Эйениса — до некоторой степени тоже. Хотя именно до некоторой степени, ибо убийства, совершенные бескорыстными идеалистами во имя своих убеждений, увы, не редкость в истории. Но так ли там все бескорыстно, идеалистично и даже однозначно?

Выходка Гавена, как она описана Янделем, может закончиться исключительно тем, чем она закончилась. То бишь она совершенно и полностью бесполезна как деяние политическое — разве что Гавен понимает, что ему и так помирать насильственной смертью, и пытается схватиться за соломинку или хотя бы уйти красиво, типа из искры возгорится пламя. Но, может быть, все-таки что-то, кроме рванья на груди тельняшки, имеет место быть — и Гавен на что-то рассчитывает? Например, на публичный призыв к возмущению против узурпатора, прибывшего из-за моря. Если среди общественности достаточное количество сторонников Эйегона и людей Алиссы, искра и впрямь способна разгореться во вполне приличное пламя. Глядишь, и выгорит дельце. Во всяком случае, сдаваться без боя Гавен явно не намерен.

Не исключено, что к выступлению, которое Гавен согласился возглавить по принципу «все равно не жить, поскольку старуха напоет сынку в уши», партия Алиссы готовилась всерьез. Не исключено, что противная сторона готовилась тоже, причем шансов у партии Висеньи всяко больше — даже в отсутствие пожилой, но опытнейшей фронтовички у нее все схвачено, к тому же не где-нибудь, а на ее излюбленной территории. Судя по тому, что Висенья Мейегора и не собирается останавливать, когда он рубит Гавену голову, судьба великого мейстера обговорена заранее.

(Ну хотя бы в форме «мы посоветовались, и я решила». Висенья: Сынок, твой брат болел, и слизняк-мейстер его травил. Мейегор, набычившись: РРРРРРРРРРР! Висенья: Да, сынок, ты прав, смерть негодяю.)

Конечно, останавливать сыновей, публично затеявших противоположное тому, что было договорено, иногда бывает сложно, как показывает казнь Неда. Ну так и Висенья не Серсея, у нее Джоффри, надо думать, ходил бы шелковый, а если что, Висенья вмешаться не постесняется.

В целом по результатам инцидента похоже, что Цитадель действительно играет против Звездной септы и Хайтауэров. Соучастие Гавена в столичном покушении на Эйениса будем считать недоказанным. Но совсем исключить возможность, что в Гавани Цитадель и Вера действуют вместе, ибо и те, и другие заинтересованы в том, чтобы Эйениса убрать, пожалуй, не следует. Интересы мейстеров и септонов здесь изумительно совпадают и расходятся лишь далее — там, где на кону судьба семьи короля. Хайтауэры явно хотят уничтожить Таргариенов как класс. Цитадель в полном согласии с южными лордами, традиционными противниками Хайтауэров, скорее собирается заменить Эйениса Эйегоном с Пламенной Мечтой Рейеной.

Возможно, именно этот план Алисса и ее старшие дети прорабатывали с самого начала. Хайтауэры враждебны, мечтать договориться с ними может разве непрактичный Эйенис, ну его. Будем реалистами. Свяжемся с теми, кто Хайтауэрам традиционно враг, а стало быть, может стать нашим другом. И тоже будем готовиться к войне, которая неизбежно грядет, сколь бы ни тешил себя мечтаниями непрактичный Эйенис, ну его. А чтобы южные и западные лорды не отхватили себе ядерный чемоданчик, поставим их перед фактом: Эйегона с Рейеной уже не разженишь, но вы можете занять свои места согласно купленным билетам при дворе нового короля.

Нельзя не видеть, что цели Гавена с единомышленниками и Алиссы со старшими детьми весьма близки, хотя не идентичны. Впору, пожалуй, говорить о том, что нельзя принять и нельзя отвергнуть не факт отравления Эйениса Висеньей, но факт участия в отравлении Эйениса его любящей супруги. Хотя, скорее всего, все не настолько трагично, и Гавен все же действовал по своей инициативе. Не будем о чувствах Алиссы, много ли чувства значат в политике, когда доходит до власти? Посмотрим с прагматической точки зрения. Нужна ли в конце 41 г. Алиссе смерть Эйениса? Вряд ли. Власти королева хочет не для себя, а для детей. Между тем означенные детки вовсю действуют независимо от отца — даже если они бежали из столицы вместе с ним, что, кстати, не обязательно, то вскоре отправляются в какое-то таинственное «ежегодное путешествие по стране». Ну да, самое время и самая такая удачная обстановка для легкого вояжа во время медового месяца.

Куда и, главное, зачем Эйегон и Рейена отправляются, мы знаем точно — в края западные, где их осаждают в замке Кракехолл. Надо думать, не обошли вниманием Эйегон и Рейена края южные, которые так близко от западных, и где у Хайтауэров есть вечные и упорные противники (не короли, так стюарды). Проще говоря, наследник с женой прощупывают почву и ищут поддержки у лордов. Эйениса никто уже всерьез не принимает. Зачем, собственно, брать грех на душу и его травить?


Разве что если бы Эйенис послушался совета тетки. Которая единственная по-прежнему принимает его всерьез и, выслушав племянника, дает ему дельный совет — прибегнуть к последнему доводу королей и обрушить на Вестерос драконов.

А драконы — это у нас кто? Огласим весь список:
— мелкая Пламенная Мечта с наездницей-Рейеной (которая если и будет действовать, то только в собственных и брата-мужа интересах),
— домашний Квиксильвер с наездником-Эйенисом (больным и надломленным),
— могучая Вхагар с наездницей-Висеньей (старой, но еще вполне крепкой),
— и, на минуточку, главная звезда арены Черный Ужас Балерион. С Мейегором.

То есть по факту Висенья предлагает Эйенису то, что, вероятно, неоднократно предлагала: мальчик, верни брата. И мы втроем сделаем то, что в свое время мы вдвоем с Эйегоном сделали в Дорне — и что давно пора сделать с мятежниками в стране. А мятежники в твоей семье, если ты снова станешь королем не только формально и как следует дохнешь на них пламенем, подожмут хвосты и уймутся.

Заметим, Висенья не идет против королевской воли племянника и не возвращает Мейегора из-за моря, поставив Эйениса перед фактом и заставив принять помощь. Она не навязывает — она предлагает.

Более того, Висенья не идет против воли Эйениса даже после того, как он отказывается сделать так, как она говорит. Хотя, если у короля еще остались какие-то мозги, он должен понимать, что вызов брата из-за моря — действительно его последний шанс.

Почему он отказывается? Возможно, его, интеллигента, любителя искусств и дипломата, необходимость убивать, причем убивать самому, огнем, страшно, безостановочно и долго, ужасает. Но здесь есть еще один, очень важный — и, как нам кажется, трагический, — момент.

Дело в том, что Эйенис до последнего пытается быть верным тем, кого любит. То бишь семье. В которую, несомненно, входят тетка и брат. Но жене и детям Эйенис, судя по его поступкам последнего года жизни, верен больше, чем тетке-брату.

Эйенис не отрекается от Алиссы, Эйегона и Рейены, когда они губят его репутацию, окончательно разрушив равновесие в стране и фактически начав войну. И даже принимает огонь на себя. Хотя мог бы публично отречься от непокорных детей (и, надо думать, жены) и объявить их брак незаконным. С политической точки зрения, вообще-то, король должен был сделать именно так. Это могло бы, по крайней мере, спасти его от объявления «Королем-Скверной», нападения фанатиков в собственной постели и прочих приятностей восстания страны против короля. Но это означало бы объявление детей (и, возможно, жены) этой самой Скверной, нападение фанатиков на детей (и, возможно, жену) и прочие приятности восстания страны и короля против королевы и принца-наследника.

Точно так же Эйенис сохраняет верность Алиссе, Эйегону и Рейене, отказавшись вызвать Мейегора из-за моря, потому что это означает крах надежд жены и старших детей на трон. Призвать Мейегора значит оставить страну брату, но не сыну. Не призвать Мейегора не значит, что Эйегон сможет сесть на трон, но хоть какие-то шансы у него будут.

Отказавшись от предложения Висеньи, Эйенис заболевает и едва не отправляется на тот свет с помощью великого мейстера Гавена. Алиссе выгодно быть в деле в том случае, если бы муж колебался и собирался все-таки сдаться на уговоры Висеньи, кинув Эйегона с наследованием. Но имеет место совершенно обратное — Эйенис не объявляет о возвращении Мейегора даже после того, как Висенья спасает ему жизнь. Алисса и дети, дети и Алисса. Верность буквально до гроба. Причем всю дорогу не тем, кто верен ему. Йех.

Что делать, даже политика убивает в людях не все чувства.

Кстати о чувствах: вот Висенья, которой нет особого резона спасать глупого племянника от неминуемой смерти и вообще напрягаться, особенно когда стало ясно, что от него ничего не добьешься. Но ведь она его все равно спасает. Можно, конечно, напрячься (ибо Висенья, она такая Висенья, как помним) и предположить, что вдовствующая королева дает пинка Гавену и возвращает племянника к жизни в надежде все-таки уговорить его вернуть Мейегора. Но это уже из разряда «зачем просто, если можно сложно». Никакой надобности в подобных сложных комбинациях у Висеньи нет. Проще тогда не мешать Гавену, а то и помочь, потом быстренько устроить племяннику погребальный костер и рвануть за море возвращать Мейегорушку не мытьем, так катаньем. Все равно этим кончится, что время зря тянуть? Бывшие фронтовички, которые много убивали, они дамы бестрепетные и не склонные придумывать излишне сложные комбинации.

Но ничего подобного нет. Висенья спасает Эйениса, хотя он отказался возвращать брата. С точки зрения Висеньи, это очередной признак слабохарактерности племянника и даже, пожалуй, предательства с его стороны. Но Висенья по-своему верна Эйенису не менее, чем Эйенис — жене и детям. Он — свой. Он — сын Рейенис. Ради сына сестры можно потерпеть даже Алиссу с выводком.

Восстать против племянника Висенья может в любой момент — и этого упорно не делает, хотя против Вхагар и Балериона Эйенису мало не покажется. Убрать Эйениса на Драконьем Камне она тоже может в любой момент — и тоже упорно этого не делает, а делает наоборот. Кстати, именно поэтому исключается участие Висеньи в проникновении Честных Бедняков в спальню племянника. Будь железная фронтовичка заинтересована, она живо довела бы дело до конца, когда Эйенис с семьей оказался в ее руках, и одним Эйенисом, кстати, вряд ли бы дело закончилось.

Меж тем все целительские усилия Висеньи идут насмарку, когда Эйенис получает известие, что его старшие осаждены в замке Кракехолл. Или же он узнает, как Эйегон с Рейеной вербуют сторонников, сбросив со счетов еще живого отца? Или, может быть, удар(скорее всего, инсульт) есть результат ясного понимания, что король проиграл абсолютно все, никому не нужен и, напротив, всем мешает? Пережить такое вообще тяжко, а уж подобное умонастроение после инсульта и вовсе губительно.

В общем, честно говоря, похоже, что семья разорвала ему сердце на клочки, и он больше не хочет жить.

Но если так, доверить свою смерть Эйенис может только одному человеку.

Хотя все может быть еще трагичнее. Эйенис, беспомощный, раздавленный, умирающий, лишенный разума, — это абсолютная параллель с Дрого, каким он остался жить, если это можно назвать жизнью. Прижав подушку к лицу мужа, Дени совершает убийство, — но это одновременно и акт милосердия.

В характере Висеньи в последний раз позаботиться о сыне любимой сестры. Каким бы он ни был, он — свой. А Висенья своих не сдает.

Так что, как ни странно, скорее всего утверждение, что Висенья помогла Эйенису уйти на тот свет, справедливо. Только все было вовсе не так, как думал недалекий Яндель. Куда более достойно.

Таргариены все-таки — страшно сильные люди. Можно только догадываться, о чем думала Висенья, стоя у погребального костра Эйениса вместо того, чтобы рвануть за море. Отдавая мальчику последнее, что должна была отдать. И чего ей стоило на восьмом десятке оседлать Вхагар и отправиться за море к Мейегору, оставив своим людям на острове четкие инструкции — потому что Алисса и ее младшие с острова никуда не делись, равно как их сторонники, начиная с Гавена.

Да, будто мало было Висенье крови, пламени, потерь, жестокостей и всего, что сделала она и сделали с нею в ее долгой жизни. Теперь ей предстоит руками сына разгрести хаос в стране.

Никто у Мартина не уходит от искупления, что уж. Висенья в своей жизни воевала и убивала, много и жестоко, давно сыта и войной, и политикой по горло, оставила власть племяннику и пыталась тихо дожить свой век на Драконьем Камне. Не выйдет. Ей придется и воевать, и убивать, и — самое страшное — терять. Вот оно, возмездие по-мартиновски.

anna_y и c_a_r_i_e


Публикуется с разрешения авторов по заметкам от

1.11.2015, 14.11.2015 и 5.12.2015