В этой части заметок по мотивам «Мира Льда и Пламени» авторы обсуждают несостыковки в Завоевании Дорна и предлагают версию, как эти несостыковки выстраиваются в одну теорию.

В рубрике «Статьи и эссе» мы публикуем материалы, рассматривающие творчество Джорджа Мартина с разных точек зрения, вне зависимости от нашего совпадения с автором в оценке персонажей, наших предпочтений в выборе ракурса для обзора, умеренности в употреблении жаргонных и критических выражений. Мы ценим литературный стиль, тщательность анализа, умение выискивать новое, собирать по крупицам и обобщать информацию. Если вы не любитель эссе и желаете оставаться при своем мнении о персонажах и событиях «Песни Льда и Пламени», воздержитесь от чтения и не вопрошайте: «А зачем это здесь опубликовано?» Это здесь опубликовано, потому что мы посчитали это интересным широкому кругу поклонников творчества Мартина.

Рейнис перед дорнийской принцессой

← Предыдущая часть (18-20) Смерть или убийство Висеньи и причина ярости Мейгора на жен.

21. Материал и методы

Прежде чем двигаться дальше, поговорим — лучше поздно, чем никогда, — о том, как Мартин вынуждает нас работать мы работаем с текстом путеводителя. (С сагой, в общем, тоже, но именно здесь некоторые особенности стиля Его Величества Автора особенно показательны.)

Ибо в сжатом тексте какбэхроники стало заметно, в какой форме Мартин любит подбрасывать намеки. Вообще очень видно, где текст принадлежит нежным, внимательным, скрупулезным и уважительным фанатам автора. И где — ему самому.

Текст Самого прямо-таки испещрен нестыковками. Можно и не обращать на них внимания, особенно если вас, как говаривал Жванецкий про медицину, не интересует результат. Но лично нам хочется понять, что к чему. Вот поведение Алиссы Веларион, которая вроде как в плену на Драконьем Камне, но в энный момент почему-то оттуда улетела. Но почему именно тогда? Если у нее был доступ к самолетам, почему она не помогла Рейене с Эйегоном и не выручила Визериса-заложника? А если не было, но появился потом, почему вышло именно так? Как и почему изменилась ситуация Алиссы и что это может нам сказать об изменении ситуации в верхах Вестероса?

Можно, конечно, списать все странности на проколы Мартина. Но не много ли будет проколов? И не могут ли эти проколы принадлежать вовсе не Мартину, а его персонажу Янделю? Может, Сам вовсе ничего не путает, напротив, активно нам на что-то намекает?

Вследствие данных игр приходится подходить к тексту, с одной стороны, с изрядной долей недоверия, а с другой стороны, со значительной уверенностью. И тут нет противоречия. Мы доверяем Мартину, но не доверяем хронике, если ее пишет Яндель, который вовсе не демиург, но лишь обычный человек, пусть и мейстер. Особенно если милостью Лорда Мартина нам доподлинно известны факты, которые Яндель в своем труде где отрицает, где путает, где интерпретирует как попало. Во что-то он просто не верит и в вопрос глубоко не лезет, считая его если не бабушкиными сказками, то делами давно минувших дней (сведения об Иных и прочих детях леса). А еще Яндель любит ввернуть стандартную фразочку, не имеющую ничего общего с реальностью (пассаж о Серсее как о «возлюбленной королеве» Роберта. После такого хочется прямо под лупой рассмотреть все случаи, когда королеву называли возлюбленной). А еще регулярно и бессовестно врет (прозрачный намек на то, что своих детей Элия Дорнийская, возможно-наверное-точно, убила как-нибудь сама, а Тайвин только руками разводил перед женской глупостию).

Плюс к тому сам жанр хроники предполагает изрядное упрощение событий и почти полное отсутствие подробностей, характеризующих характеры, чувства и побуждения фигурантов.

Проделаем маленькое упражнение. Глаза можно и даже нужно не закрывать, ибо вашему вниманию предоставляется описание известного персонажа с точки зрения и в духе хрониста.

А именно. Высокий и широкоплечий, он был прославленным воином, в боях одерживал победы и стал в результате этих побед королем. Несмотря на свою доблесть, он никогда не выезжал на турниры. К поверженным противникам и тем, кто преклонил колена, наш герой проявлял неизменное великодушие. Окруженный всеобщим восхищением, тем не менее с отрочества был близок только с одним другом, которого впоследствии назвал своим десницей. В государственных делах великое доверие оказывал Малому совету, оставляя каждодневные заботы его попечению. Вид короля привлекал к нему любовь женщин.

Казалось бы, нивапрос, да? Но вот беда — героев, подходящих под наше описание, как минимум двое: Роберт Баратеон и Эйегон Завоеватель. И каким бы схожим ни выходило их описание в типохронике, люди они были, скажем прямо, очень разные. На что прозрачно намекает хотя бы количество женщин и драконов в жизни каждого.

Соль здесь в том, что хроника, в отличие от основного текста саги, не предоставляет нам деталей, а лишь дает возможность эти детали разглядеть. Конечно, если логически и последовательно нанизывать на общую нить характера все данные Мартином факты. Мы подчеркиваем — все, это ключевое условие, а что в приведенном выше типоописании оно не соблюдается, так в данном случае мы к тому и стремились, дабы наглядно вышло.

А вообще — да, мы верим Мартину, тексту Мартина, фактам текста Мартина и тому, что каждый факт Мартин вставляет в свой текст не просто так. Ибо Мартин, он такой Мартин, он даже одного слова на ветер не бросит, не то что фразы или факта. Вообще не надо Лорда Мартина, профи высочайшего класса, путать с многочисленными любителями, у которых персонажи что-то болтают, пишут, шляются и вообще существуют согласно тому, что взбредет когда голове, но чаще левому ботинку любителей. Профи экономит слова. Он, конечно, может немножко побаловать себя, вещая о действительно высоком кулинарии. Но когда доходит до серьезного, все, что сказано в хорошем тексте, сказано не для болтовни и самореализации, а дабы нечто важное сообщить читателю.

Другая сторона мастерства заключается в том, что писатель-профи не допускает ни занудства в изложении, ни выхода из характера и объема знаний каждого говорящего-пишущего. Многочисленные фанатские сайты, в том числе ПЛИОпедия, получили свое наполнение именно на материале между строк текста основной саги. Да и путеводитель изначально был исключительно сводной энциклопедией уже известного. Поэтому, когда мы слышим что-то вроде «нельзя же каждое слово Мартина считать сказанным неспроста!», мы только пожимаем плечами. Ну, не понимают люди, что такое настоящий класс. Ну, их проблемы.

Проиллюстрируем сказанное фрагментом из «Бури мечей»:

— Однажды мне посчастливилось увидеть тот экземпляр «Жизни четырех королей», что хранится в Цитадели, — говорил принц Оберин ее [Сансы] мужу. — Иллюстрации поистине превосходны, но Каэт слишком уж добр к королю Визерису.
— Слишком добр? — остро глянул на него Тирион. — По-моему, он бессовестно им пренебрегает. Книгу, в сущности, следовало бы назвать «Жизнь пяти королей».
— Визерис и двух недель не правил, — засмеялся принц.
— Он правил больше года, — возразил Тирион.
— Год или две недели, какая разница? Он отравил родного племянника, чтобы занять трон, а заняв его, ничего уже не делал.
— Бейелор сам уморил себя своими вечными постами. Его дядя верно служил ему как десница, а до него — Молодому Дракону. Царствовал Визерис всего лишь год, но правил он все пятнадцать, пока Дейерон воевал, а Бейелор молился. А если он и в самом деле умертвил племянника, можно ли его упрекать? Кому-то нужно было избавить страну от безумств Бейелора.
Сансу эти слова поразили.
— Но Бейелор Благословенный был великим королем. Он прошел босой по Костяному Пути, чтобы заключить мир с Дорном, и спас Рыцаря-Дракона из змеиной ямы. Змеи не стали его жалить, так чист он был и свят.
— Разве вы на их месте, миледи, стали бы кусать сухой сучок вроде Бейелора Благословенного? — улыбнулся принц. — Я бы приберег зубы для кого-нибудь посочнее…
— Принц шутит с вами, леди Санса, — вставила Эллария Сэнд. — Только септоны и певцы утверждают, что змеи не тронули Бейелора. На самом деле он получил с полсотни укусов и должен был умереть от них.
— Если бы он тогда умер, Визерис царствовал бы двенадцать лет, и Семи Королевствам это пошло бы только на пользу, — сказал Тирион. — Кое-кто полагает, что Бейелор свихнулся как раз от змеиного яда.
Санса IV, Буря мечей.

Из крошечного кусочка мы видим, что Санса вместо мейстера Лювина предпочитала слушать певцов, Кейтилин образование дочери отдала на откуп септе и никак результат не контролировала. Тирион хорошо учился в школе много читал, как и Оберин. Который и в подруги выбрал себе женщину неглупую и добрую — поспешившую выручить Сансу из неловкого положения сразу же, как только та в него попала. При этом Красный Змей, возможно, демонстрируя отношение дорнийцев в целом, не любит короля Визериса, а Тирион его, наоборот, очень уважает. Поскольку оба предмет знают, выходит, есть за что. А еще нам описали, кто кому кем приходился, и дали характеристику царствию аж трех королей сразу. Мы уже не говорим о том, что Оберин и Тирион при всей сложности политической ситуации между Мартеллами и Ланнистерами все больше симпатизируют друг другу.

Ну и что из сказанного является монологом Темного Властелина занудным изложением, не способствует раскрытию характеров или выбивается за рамки остального известного о персонажах? Правильно, ничего.

Если кто до сих пор еще не понял, мы официально подтверждаем свою точку зрения: каждое слово каждого персонажа у Мартина сказано неспроста. Потому что говорит это слово в конечном счете Мартин. И выбирает именно это слово, а не какой-нибудь синоним тоже он.

Итак, будьте внимательны, терпеливы и влюблены в текст. Иначе не случится с вами счастья.

Есть, правда, и здесь закавыка. Как порядочные люди и честные женщины, мы должны признаться со всей откровенностью, что далеко не всегда нам удается выстроить проколы, они же намеки, они же нелогичности, они же вешки в лабиринте, в приемлемую версию. То есть стройную и непротиворечивую на основании данного нам материала мы, конечно, создадим, нивапрос. Но далеко не всегда мы можем убедить себя и друг друга, что данная версия с высокой степенью вероятности есть то, на что Мартин намекает. И остается внимательно, терпеливо и влюбленно ждать, пока Лорд М. подкинет нам недостающие кусочки мозаики.

Эйгон I читает письмо из Дорна

Вот, например, загадочное письмо, прилагавшееся к черепу Мераксес, и танец странных и довольно резких телодвижений, выполненных Эйегоном после ознакомления с почтой. Все это на что-то намекает, и похоже, что на нечто довольно важное. И, судя по всему, связанное с Рейенис.

Которая вроде как погибла в Дорне. Или не погибла? Но явно в Дорне.

А Дорн тогда вроде как завоевывали.

Причем занимается этим именно Рейенис, давно и явно без особого успеха. Первый раз одна. Второй раз с Эйегоном, Орисом и Тиррелами. И даже в третий раз не совсем понятно, все ли трое Завоевателей атакуют три дорнийских замка, или это снова делают Эйегон и Рейенис по какому-то своему графику.

Посему давайте посмотрим на проблему Рейенис в Дорне вот с какого угла: нафига этот Дорн был так сильно нужен Рейенис, а потом и Эйегону с его Орисом, но в войну до последнего не ввязывалась Висенья?

22. Еще раз о Завоевании, или Те же, но без Висеньи

Нарисовавшаяся в ходе изысканий роль Висеньи в Завоевании в частности и в политике в целом оказалась для нас, скажем откровенно, неожиданной. Мартин любит прием «переворот», но не ожидать же такой подвох за каждым словом! Вот мы и не ожидали. Потому и не уделили процессу Завоевания должного внимания.

А между тем есть несколько эпизодов, заслуживающих пристального рассмотрения.

Вспомним кратко хронику войны за Вестерос и роль каждого из Завоевателей в ней.

Сначала были покорены земли вокруг Королевской Гавани — отдельно отмечено покорение Росби, Стокворта, Сумеречного Дола и Девичьего Пруда, где победу одержали все Таргариены и Орис Баратеон, а Висенья «не дозволила предать город [Сумеречный Дол] разграблению, но без колебаний присвоила его сокровища, изрядно пополнив казну завоевателей». Без последнего замечания хронист вполне мог бы и обойтись, следовательно, оно существенно для понимания целей и задач персонажей — выходит, из четырех главнокомандующих трое допускали право армии поживиться за счет взятого города, и только один решил, что солдаты перетопчутся подумал о бюджете будущей страны и лояльности жителей покоренных территорий.

Следующим пунктом программы одновременно досталось Штормовому Пределу, Харренхоллу и Долине Аррен. Причем если с Аргиллаком и Харреном удалось разделаться сразу и окончательно (подробности завоевания Речных Земель см. выше), то объединенный флот Долины и Браавоса силы Таргариенов под командованием Дейемона Велариона разгромил. Вмешательство Висеньи на драконе, пожалуй, свело битву к ничьей, но победой данный результат назвать сложно.

А вот битва на Пламенном Поле — несомненный успех, итогом которого стало открытие ворот Хайгардена.

Еще большим успехом стало отсутствие битвы у берегов Трезубца, где Торрхен Старк и его разведчики рассмотрели руины Харренхолла, а также рассекающих небеса Балериона, Мераксес и Вхагар. После ночи напряженных переговоров Север сложил оружие и продолжил жить как раньше, — и «ни один северянин не оставил у Трезубца своих обгорелых костей». Мудрые люди северяне.

Снова разлетевшиеся в разные стороны Таргариены на сей раз приняли капитуляцию Староместа (Эйегон), капитуляцию Орлиного Гнезда (Висенья) и отсутствие капитуляции Дорна (Рейенис). С этого момента началось новое летоисчисление. Таким образом, «нулевая» война с Дорном пришлась на «нулевой» год от З.Э. Запомним это для дальнейшего понимания временных отрезков.

Итак, несомненного успеха добились:

  • все трое Таргариенов на Королевских землях, на Пламенном поле и на Севере;
  • Эйегон в Речных Землях, но после предварительных переговоров;
  • Висенья с казной покоренных городов и в Долине Аррен;
  • Рейенис в Штормовых Землях, но совместно с Орисом Баратеоном.

В тех случаях, когда драконы действовали в тесной спайке, определить, кому принадлежат удачные идеи, не представляется возможным. Хроника также не дает конкретной информации.

Неудачи настигли а) Висенью в битве с объединенным флотом Долины и Браавоса и б) Рейенис в Дорне. Свою неудачу Висенья благополучно исправила, а вот с Дорном вышло по-другому.

Начало не-завоеванию Дорна положила именно Рейенис, облетевшая пустые замки, побеседовавшая с престарелой Желтой Жабой Мерией Мартелл и пообещавшая ей вернуться позже — с пламенем и кровью. Хорошее обещание. В нулевой раз с Дорном, короче, ничего не вышло.

В Первой Дорнийской войне в 4 году от З.Э. засветились следующие персонажи:

  • лорд Орис Баратеон с армией на Костяном пути,
  • лорд Харлан Тирелл с армией в Принцевом ущелье, а затем в западной части Дорна,
  • лорд Росби в Солнечном Копье,
  • Рейенис в Дощатом Городе и столице Дорна
  • и Эйегон — практически везде.

Висенья блещет своим отсутствием. А почему? Несомненно, как в Винтерфелле всегда должен сидеть Старк, так и в лавке Королевской Гавани должен оставаться Таргариен. Однако позже поводом для строительства городских стен станет то, что Эйегон и Висенья «не в силах постоянно пребывать в Королевской Гавани» для ее защиты от пиратов. То есть время от времени случались ситуации, когда в столице никого из Таргариенов не было. И ничего, никто не умер, только вот стены бы возвести не помешало.

Кроме того, драконьего лету до Дорна вовсе не так много, чтобы совсем нельзя было оставить лавку город без своего присутствия. Получается, дело не в том, что на войну Висенья идти не может, а в том, что она этого делать не хочет.

Этим же прекрасно объясняется столь позднее — только через четыре года! — возвращение Таргариенов в этот неправильный Дорн с его неправильными пчелами. Висенью, похоже, устраивало властвовать и над Шестью Королевствами, но остальным Завоевателям в какой-то момент надоело ее ждать, и они решили поискать славы без нее.

Однако наличием завоевательских амбиций у одних и их отсутствием у другой это объяснить никак нельзя. Ведь Висенья на протяжении жизни воюет много, жарко и вовсе не поддерживает уменьшение королевства. Послужной список впечатляет: флот Арренов, Пламенное Поле, годы Гнева Дракона, предложение Эйенису обрушить кровь и огонь на верующих мятежников. Да собственноручное добивание убийцы на улицах столицы чего стоит! Вообще факт владения Темной Сестрой означает, что королева — самая что ни на есть амбициозная воительница. Женщины без амбиций в личное пользование семейные клинки не получают и наравне с мужчинами их не носят. Значит, в четвертом году от З.Э. дело не в желании посидеть на троне спокойно, а в чем-то другом.

Хроники свидетельствуют, что у Висеньи далеко не все в жизни получалось, а то, что получалось, не всегда выходило с первого раза. И это нормально и правильно — в мире Мартина, как и в реальности, сверхчеловеков не бывает. Но бывают умные люди, которые учатся на ошибках, а также следуют одному очень важному правилу: не влезай туда, откуда не будешь знать, как вылезти.

Известные нам Дорнийские войны (как Первая, так и война Дейерона Молодого Дракона) — пример того, что не во всякие заварушки целесообразно ввязываться, даже если очень хочется. Первый вопрос, который Висенье следовало бы задать воинственным родственникам: ну хорошо, летим мы в Дорн, а там опять все попрятались, как в первый раз — что делать-то будем? И мы видим, что плана на этот случай ни у одной, ни у второго нет. К сожалению, приходится констатировать, что человек со стратегическим мышлением в данных условиях в авантюру не полезет, а тот, кто полезет — человек, может, и неглупый, но горячий или (а скорее и) недальновидный. И ровня он Дейерону Молодому Придурку Дракону, про которого нам Бенджен Старк уже все сказал еще в начале первой книги (еще раз привет якобы пустым словам Мартина!).

Рассмотрим не-завоевание Дорна подробно.

В деле два новоиспеченых гранд-лорда: Баратеон и Тирелл. И если у Ориса дела в его регионе должны идти сколько-то гладко: все-таки близкий друг короля, десница, собственноручный победитель предыдущего властителя и собственночле… эээ… в общем, муж наследницы Штормовых Земель и отец ее детей, хоть и бастард без роду и племени (хотя бастардом Таргариенов Орис вообще-то считался всего лишь по слухам…), то у лорда Харлана в Просторе вообще швах. Потомков Зеленорукого Гарта в регионе множество и все они куда родовитей стюарда-Тирелла, всех заслуг коего — вовремя струсить и вынести на блюдечке ключ от ворот. Уж если и через триста лет Оленна урожденная Редвин презрительно отзывается о предках мужа, что говорить о современниках бедняги Харлана.

Участие обоих лордов обусловлено, с одной стороны, близким расположением к Дорну, а с другой — явным желанием утвердить свое положение, покрыв себя славой на поле боя.

Первый натиск на Дорн возглавила королева Рейенис, на пути к Солнечному Копью стремительно захватывая местные замки. Она спалила Дощатый город огнем своей Мераксес.

Однако о том, какие именно замки были сожжены, путеводитель не сообщает. Более того, отмечены метания по всему Дорну Эйегона, в то время как Рейенис непозволительно халтурит. Яндель, правда, по своему обыкновению информацию приводит то тут, то там, но мы — люди привычные, так что попробуем восстановить последовательность перемещений.

Заглянем в карту.

Пока Рейенис палит Дощатый город, Харлан с армией движется, вероятно, из Хайгардена по Принцеву ущелью, где горные лорды «изводили войска Таргариенов непрекращающимися набегами, то и дело устраивали засады». Для обеспечения безопасности прохода армию Простора сопровождает Эйегон. Дорнийцы без возражений растворяются в скалах. На пути лорда Харлана согласно карте встречаются замки Королевская Гробница и Поднебесье, первый не упомянут, последний обнаружен покинутым. Далее Эйегон довольно неожиданно возникает на восточном побережье Дорна. Так что в Пекло через пустыню, в которой многие воины погибли от зноя и жажды, Тиреллы, судя по всему, идут без него — и, достигнув цели, на некоторое время там остаются. Впрочем, если перед отбытием на восток Балерион распугал всех Уллеров, это тоже ничему не противоречит, разве что лететь раза в три дальше. Но что Балериону сделается-то?

Примерно в то же время по Костяному пути идет Орис Баратеон с армией, вероятно, из Штормовых земель. Орису тоже надо бы обеспечить поддержку с воздуха. Эйегон замечен и там — недолго осаждающим замок Айронвуд, «где ему противостояла горстка женщин, детей и стариков». Поскольку осаждать замок драконом — дело сложное (ну не кольцом же вокруг стен Балерион свернулся!), приходится делать вывод, что с Эйегоном возле замка должны быть какие-то войска. Самое логичное предположение — что Орис с войсками (или по крайней мере его авангард) таки ж преодолел Костяной путь и присоединился к королю.

Взяв замок и оставив Ориса, Эйегон летит дальше на восток — в Призрачный Холм и сражается там с поединщиком, оказавшимся «полоумным шутом лорда Толанда, чей господин бежал из своего владения вместе с домочадцами». Насколько шут был полоумным, а насколько героическим, это, как говорится, с какой стороны Стены смотреть. Но это так, к слову.

Следующей точкой приземления Балериона оказывается Солнечное Копье, где «королева Рейнис и король Эйгон, собрав оставшихся придворных и сановников, объявили о победе над Дорном и о переходе края под власть Железного трона. Оставив лорда Росби править в Солнечном Копье, а лорда Тирелла с войском — для подавления возможных мятежей, Таргариены на драконах вернулись в Королевскую Гавань». Заметим, что ни друга Ориса, ни добравшегося до Пекла Тирелла отважные покорители (которых, между прочим, как раз двое, по числу нуждающихся в поддержке союзников) не проведали и до дома не проводили. Хотя, казалось бы, неужели проход через ущелье опасен только в сторону Дорна?

Теперь зададимся вопросом, откуда в Солнечном Копье вообще взялся лорд Росби, чей замок находится неподалеку от Королевской Гавани? И не его ли появление объясняет отсутствие Рейенис при сопровождении сухопутных войск? Тогда все логично. Как раз из Черноводного залива удобно выйти флоту, для сопровождения которого был бы очень полезен дракон. Тогда зоной ответственности Мераксес как раз оказывается Дощатый город — чтобы лодочники, сколько бы их ни было, флоту Таргариенов, сколько бы его ни было, не навредили. А местными замками, стремительно захваченными Рейенис, являются поселения либо на Зеленокровной, либо на южном побережье Дорна. Все хорошо стыкуется как с посещенными (и не посещенными) Эйегоном замками, так и с самым логичным планом вторжения.

В принципе незадачливые покорители действуют пока весьма грамотно: Рейенис обеспечивает защиту флота, а Эйегон — проход армий по ущельям, где им грозит зажатие в клещи.

Однако на самый важный вопрос: как удержать захваченное и привести к присяге спрятавшихся дорнийцев, — Завоеватели так и не нашли ответа. Дорнийцы по-прежнему не сражаются по правилам. Рейенис с Эйегоном не могут придумать ничего лучше, чем изобразить, дескать, так и было задумано, и свалить, бросив сторонников на произвол судьбы.

Нехорошо.

Причем с Орисом выходит даже хуже, чем с Росби и Тиреллом. В какой именно момент войско Баратеонов взяли в те самые клещи, которые был призван предотвратить Эйегон, неясно. Яндель пишет, что полным разгромом закончилось нашествие Ориса Баратеона. То есть вроде бы — по пути в Дорн. Тем более что дальнейшего движения Штормовой армии нигде не отмечено. Однако, как мы помним, осада Айронвуда имела место быть. И это недвусмысленный намек на то, что в Дорн Орис таки дошел. И только потом был там оставлен возвращаться как-нибудь сам.

В хронике вообще подозрительно отсутствуют подробности этого момента. Что, как мы знаем, частенько означает попытку выгородить виноватого. Без подробностей по тексту выходит, что Эйегон сделал все, что мог, Айронвуд осадой взял, проход расчистил, а растяпа Орис где-то ходил-ходил и как-то сам в плен попался, так никуда толком и не дойдя. Обычное дело, проблемы связи. А вот если Эйегон бросил свою правую руку, защиту, лучшего друга, с которым даже домой по пути (и мы подчеркнуто ничего не будем говорить про любовь, ага?), это самое настоящее бытовое предательство.

Впрочем, имело ли место пленение Ориса по дороге туда или по дороге обратно — Таргариенов в целом и Эйегона в частности ни тот, ни другой вариант не обеляет. Конкретный оттенок: дурости (не проконтролировал проход) или подлости (бросил одного), конечно, обогащает характер, но в любом случае — не в положительную сторону. Выкинутый из окна Росби, замученные гарнизоны замков (какие, кстати? если Харлан кроме Поднебесья и Пекла никуда больше не дошел, а Орис вообще где-то на Костяном пути вроде как потерялся?) и сгинувшее в пустыне войско Тиреллов прекрасно дополняют картину полного провала миссии.

(Маргиналия в скобках. Королевская Гавань, Висенья на троне Шести Королевств. Вваливаются радостные Рейенис с Эйегоном, запыленные, с блестящими глазами, и начинают, перебивая друг друга, докладывать о великом успехе.

Висенья, выслушав, коротко: А Орис где?
Рейенис и Эйегон, после паузы, хлопнув каждый себя по лбу: Твою мать! ОРИС!!!! Так и знали, что что-то забыли…

Занавес.)

Отдадим, впрочем, Рейенис и Эйегону должное: приход в Дорн был неплохо спланирован тактически. Проблемы начались только тогда, когда дорнийцы отказались воевать по правилам. Сражайся они как положено, война кончилась бы победой Короны.

Но кто ж вам, граждане, обещал, что люди, один раз успешно отбившие ваши поползновения с помощью нетривиальных действий, в следующий раз построятся, козырнут и станут отбиваться исключительно в соответствии с вашими желаниями? Хотите биться в стену лбом, не слыша уроков реальности, — боги в помощь, конечно, но вообще-то вы тогда придурки, ребята.

Итак, почему среди завоевателей Дорна не было Висеньи? Ответ единственный возможный: потому что она считала затею бесполезной. Нового варианта Рейенис с Эйегоном не предложили, а старый, очевидно, нежизнеспособен.

Была ли возможность Дорн все же завоевать? Вероятно, нет, иначе ее попробовали бы реализовать. Но способ включить дорнийцев в состав объединенных Королевств был — и как раз он позже претворен в жизнь. Только присоединение несгибаемых длилось на протяжении царствования четырех королей. Впрочем, правление Визериса II длилось всего год, а Эйегон IV процессу сильно мешал, так что в более благоприятных условиях можно было бы управиться и быстрее.

Остается попробовать понять, нафига козе баян, то есть Рейенис Дорн. Что-то ничего не приходит в голову, кроме слегка подростковых желаньев самоутвердиццо, чета комута доказать, скорее всего сестре, которая сидит тут самая умная. Все это несколько ммммммм как бы на уровне амбиций Ники номер два «а стану-ка я главнокомандующим, чтобы всем родственникам доказать, что маленький рост для истинного Романова не главное!». То есть жуть кошмарная, но в истории, увы, случалось. Разве что у Рейенис акцент не вполне такой, хотя близко. Меня, ДРАКОНА, послали нах! Это оскорбление! На колени их всех! И Эйегон ей в этом то ли поддакивал, то ли по ее просьбе помогал — а может, тоже хотел доказать Висенье, что она тут зря сидит с видом самой умной на своих Шести Королевствах. Ща мы и без нее каааак завоюем тесной, но дружной компашкой на троих с Орисом Дорн! И раз и навсегда докажем, что тоже можем сидеть самые умные!

И только Висенья не стала вмешиваться. Не иначе как думала, что если раз послали — это еще ничего. Настоящее оскорбление будет, если / когда пошлют вторично.

Мудрая женщина, чоуж.

23. Особенности национальных платежей

После первого этапа Первой Дорнийской войны наступает трехлетний период своеобразного равновесия. Военные действия как таковые не ведутся, но, сдается нам, обе стороны знают, что они неизбежны. Иначе бы дорнийцы не занимались тем, что не спеша и со вкусом оскорбляют Таргариенов, устроив чемпионат страны по нарезанию командиров оставленных гарнизонов кусочками. Хроника совершенно права, Росби еще повезло.

Кстати, раз уж речь зашла о первом известном нам лорде Росби, одно небольшое наблюдение. В хрониках он упоминается всегда неподалеку от Рейенис, причем с самого начала без малейшего следа враждебности. Замок Росби — из первых приобретений Таргариенов, причем взят он именно Рейенис и без боя. Оставим додумывание ахромантических отношений фанфикописицам, но вообще-то Росби, похоже, из самых верных Рейенис людей. И отблагодарила она его не слишком хорошо. Может, конечно, прекрасная королева Таргариен потом отдельно пожгла что-то мартелловское именно за Росби, но это слабое утешение для человека, брошенного с явно недостаточными силами на верную смерть. Как, однако, Рейенис с Эйегоном похожи. Того с Орисом, конечно, связывали куда более близкие отношения, но все-таки. Надо уметь быть ответственным за тех, кого ты ведешь в бой.

Во всяком случае, Ориса Таргариены хоть и оставляют, но совсем не бросают. Эйегон с Рейенис проснулись и бросились к самой умной на троне? Или Висенья, которая своих всю жизнь не отдает, и без них начала действовать? А может, шапку по кругу Штормовым землям пустила леди Аргелла? Скорее, как обычно, всего понемногу. В сухом остатке Виль из Виля в соревнование по пыткам то ли не включается вовсе, то ли в качестве материала использует кого-то другого, а не Ориса. И даже не его людей — поскольку, как мы знаем, через три года их выкупят.

Но ведь Виль беспредельщик еще тот. Мартин зловеще намекает на некие невыносимые ужасы, сотворенные гражданином с пяткой и змеей на гербе. И, зная Мартина, мы уверены, что ужасы выдадут качественные. Почему же, когда дорнийцы хвастаются друг перед другом высоким искусством многодневных истязаний, Виль не в игре? Ответ один: за такие деньги, которые ему обещали, можно годика три и гуманистом побыть. Вообще сам способ расчета за товар пленников наводит на подозрение, что выбран он не столько ради нормальной кормежки Ориса и сотоварищи в плену, сколько чтобы от них не начали куски отрезать. То есть воля ваша, хотите резать — режьте, разве ж мы можем вам, людям свободным и несгибаемым, что-то запретить? Но с каждым куском, не забывайте, вы отрезаете от себя живые деньги.

Красиво. А еще лучше то, что из плена выкупают не одного Ориса, но еще и его соратников. Чувствуется чья-то иная рука — не Рейенис, бросившей на страшную смерть, кроме Росби, и гарнизоны городов, и не Эйегона, забывшего в Дорне не только любимого друга сердца, но и, на минуточку, две армии.

Несчастные гарнизоны, правда, Корона не спасает. Но тут, помимо того, что казна не резиновая, есть дополнительная сложность: договариваться насчет пленников следует, видимо, с каждым конкретным лордом. И в пользу Ориса с первой же минуты играет еще и его репутация то ли друга, то ли брата Эйегона. Кроме того, Виль — близко, его замок почти на границе со Штормовыми землями, переговоры можно начать очень быстро. Что и происходит — поскольку Ориса не начинают строгать на ломтики. А далее переговоры ведутся искусно и успешно — так как нарезки и дальше не происходит.

Так, но есть ли смысл выкупать пленников сразу? Или есть политический смысл в том, чтобы немного подождать? Мы уж не будем о финансовом вопросе: собрать столько золота по щелчку пальцев, скорее всего, очень непросто. С другой стороны, финансами Короны Висенья прицельно занялась с самого начала, а значит, они должны быть в порядке. Была бы невыносимая срочность, скорее всего, было бы и необходимое золото.

Но с внесением денег ждут целых три года. Почему? Пребывание в плену не прибавляет Таргариенам славы, а Орису терпения. А также портит его характер и, возможно, с подачи умеющего считать Виля способствует появлению у пленников лишнего веса. Однако плательщик почему-то идет на то, чтобы оплачивать накопленный за три года кучей мужиков жир золотом по весу один к одному. При этом неважно, кто основной плательщик — Корона или Аргелла, важно то, что Гавань не форсирует этот процесс. Что опять-таки говорит в пользу старшей Таргариен против младших.

Соль тут, думается нам, в том, что платит Висенья за передышку. Своими, как бы это помягче, не слишком разумными действиями Эйегон и Рейенис сделали войну с Дорном неизбежной. А дорнийцы еще подкрепили неизбежность показательным замучиванием пленников. Хочет Висенья или не хочет, но воевать с Дорном ей придется. И поскольку Дорн — противник нестандартный, необходимо понять, как именно с ним можно воевать. А еще лучше — подождать, пока страсти остынут, и попробовать все-таки свести войну к переговорам, взаимным уступкам, обсуждению взаимной выгоды и прочим поглаживаниям оскорбленной гордости обеих сторон.

К сожалению для заложников, Висенья, видимо, чересчур преуспела в переговорном процессе. Иначе непонятно, зачем дорнийская партия войны устраивает показательное дергание дракона уже не за хвост, а за самые что ни на есть усы: громоздит гору отрубленных рук перед самой передачей пленников Короне. Этот инцидент заглаживанию уже не поддается. Войне определенно быть, даже если Виль изобразит суперчестного коммерсанта и вернет плательщику золото по весу неосновательного обогащения ампутированных конечностей. (Возможно, так и было — уж очень показательны математические выкладки Ориса при расчете причитающихся ему с Виля процентов.)

Дорнийцы определенно жаждут третьего раунда. Столь же определенно этого хотят не все дорнийцы. Ибо если партия войны заставляет Виля терять столько денег делать подобные резкие телодвижения, значит, партия мира близка к тому, чтобы взять верх.

Здесь, думается нам, ключ к ответу на чуть более позднюю загадку — почему Висенья с Эйегоном, утюжа Дорн, неизменно щадят владения Мартеллов.

Впрочем, о Мартеллах, пожалуй, следует поговорить отдельно. Тем более что Лорд Мартин не устает нам напоминать: смотрите с обеих сторон Стены.

Хроники довольно неплохо излагают взгляд на Первую Дорнийскую с севера. Но что, если посмотреть на нее с юга?

24. Хотят ли русские войны?

Арианна иногда кажется южным вариантом Сансы: сплошная романтика пополам с лимонными пирогами, только национальный код иной. А так воспитание вполне себе одинаково разгильдяйское. Но Арианна, конечно, опаснее Сансы — у нее не только голова в облаках, она еще и действовать жаждет. Причем, о ужас, в национальных интересах. Завести себя и так это — рррраз! — одним движением загнать железной рукой Дорн к величию, а остальной Вестерос к ногтю. А ежели кто будет возражать, тех она Темной Звезде велит искоренить. (Вариантов, что Темный Дейн откажется кого-то искоренять, или, о ужас, не сможет этого сделать, хотя бы по причине превосходства количества над качеством, в реальности Арианны не существует. В полном соответствии с национальным кодом.)

Между тем у Дорна есть страшная тайна, которую отлично знают нормальные взрослые политики, а Доран даже открывает дочери и нам, чтобы отрезвить немножко. Дорн-то, он, конечно, непобедимый. Но и победить он тоже не в состоянии. Ресурсы у него явно недостаточные. И не только для того, чтобы выйти за пределы своих непростых территорий, отжать хороший зеленый плодородный кусок какого-нибудь Простора или Штормовых Земель и зажить там припеваючи. Все еще хуже: за ресурс лорды регулярно грызутся между собой. Будем говорить прямо: Дорн — страна небогатая, чтобы не сказать — бедная, и не слишком сильная. Непреклонность, несгибаемость и непобедимость дорнийцев в значительной степени обусловлены тем же, чем и неуловимость знаменитого ковбоя Джо. Было бы ради чего — вырезали бы тех, кто несгибаемый и непреклонный, а остальных согнули и преклонили. А так никому особенно этот Дорн не нужен, в отличие от Простора, Речных земель и прочих богатых областей.

Но тогда кой черт упорно несет дорнийцев на эту галеру, она же война с драконами?

Ответ довольно неожиданный: их до последнего туда не несет. Дорнийское руководство раз за разом дает Таргариенам сигналы о том, что не желает конфликта. Вот только делает оно это на привычном им языке: «Польша от моря до моря» «Мы самые великие!». И нарывается на невнимание, непрофессионализм и амбиции Рейенис.

Что-то думается нам, Висенья, окажись она на месте сестры, прочитала бы послание Мерии Мартелл несколько иначе. Ну или хотя бы попыталась уточнить, что та имеет в виду. Ведь как обставляет встречу принцесса Дорнийская? Во-первых, выходит навстречу лично, то есть предлагая разговор на самом высоком уровне. Ты глава страны, я глава страны. Во-вторых, никаких хитростей, ловушек и обманок. Тебя не звали в гости, так что торжественного приема не будет, но и нападения из-за угла — тоже. В-третьих, гостю сразу демонстрируется, что завоевание Дорна — дело безнадежное. Ну придешь ты с армией. Ну возьмешь пустые стены. А потом твой дракон улетит, и ты эти стены не удержишь. В-четвертых, сразу устанавливаются границы, за которые никакие переговоры не заставят правителя Дорна отступить. Ибо дорнийцы есть люди вздорные, сентиментальные и жестокие, свято блюдущие свой национальный код, и правитель Дорна, чтобы остаться правителем, обязан при любых переговорах свято поддержать реноме своего народа.

Есть и в-пятых. Чтобы понять, в чем оно заключается, зададим себе вопрос: а зачем вообще Мерия идет на контакт? Предложить переговоры, обозначить дорнийские позиции и намекнуть, в какую жопу сложную ситуацию попадает каждый, кто пытается завоевать Дорн, не ознакомившись с тактикой партизанской войны, — для этого совершенно не обязательно встречаться на высшем уровне. Как, кстати, и вообще встречаться. Пустая башня Солнечного Копья уже много говорит тем, кто умеет слышать. А дабы организовать встречу великих, можно для начала захватчице послать письмо, шута или какого-нибудь Арео Хотаха. И лишь постепенно повышать уровень переговорщиков.

Мерия, выходя навстречу Рейенис, не просто бережет время королей и принцев, но определенно оказывает незваной гостье честь. Рейенис, к сожалению, послание не поняла, но это проблемы Рейенис. Будем логичны и продолжим мысль: если Мерия во время встречи с королевой-драконом вообще что-то говорит, она делает это не просто так. Должно быть сказано нечто такое, что а) стоит выслушать, б) может быть произнесено только принцессой Дорна.

Присмотримся:

– Я не стану с вами воевать, – молвила принцесса Мерия, – но и колена перед вами не преклоню. В Дорне короля нет. Так и передайте своему брату.
– Передам, – ответствовала Рейнис, – но мы придем снова, принцесса, и в другой раз с нами придут пламя и кровь.
– Ваш девиз, – обронила Мерия. – А наш: непреклонные, несгибаемые, несдающиеся. Вы можете сжечь нас, миледи… но вы нас не склоните, не согнете и не заставите сдаться. Здесь Дорн. Вам тут не рады. Вернетесь вы на свою беду.

Начнем с простого. Что предлагает Таргариенам Мерия? Конечно, разговор на равных. То же самое, что уже один раз предлагала, когда трио драконов начало прибирать к лапам Вестерос. А именно: «Принцесса Дорнийская отослала ворона на Драконий Камень, предлагая объединиться с Эйгоном против Штормового короля Аргилака… но как равный с равным, а не как подданная».

Далее, Мерия определяет себя как надежного партнера, на которого можно положиться: не просто олицетворение трех «не», но еще человек, который выходит навстречу с открытым забралом и принципиально отказывается бить в спину. Но если его не услышат и с ним не подружатся, неприятностей будет ой много.

Все? Нет. Мерия не просто предлагает дружбу, она — очень осторожно, но имеющий уши да услышит, — определяет то, что хотела бы получить от Таргариенов.

В Дорне нет короля. Проще говоря, абсолютной власти. Мартеллы идут к возвышению медленно, упорно, неотступно и достаточно успешно, но на тот момент, когда Рейенис прилетает в Дорн, короля там нет. Есть лорды. И есть Мартеллы, принцы, первые среди лордов, но все же — не короли. Более того, разница между первыми и не совсем первыми среди лордов невелика. И не только во времена Завоевания, но и через триста лет. Возьмем показания Обары глазами Арео Хотаха в «Пире стервятников». Два горных прохода контролируют две армии. Одна, на Широком пути, — Дорана (видимо, поэтому Широкий путь называется также Принцевым перевалом). А вот другая армия, та, что контролирует Каменный, он же Костяной, путь — Айронвудов.

С тем и берите.

Да, несомненно, титул принцев, а не королей, Дорна — дань традиции ройнаров. Но так же несомненно, что сильнейшие лорды наступают своим принцам на пятки. «Хранители Каменного пути продолжают быть самыми могущественными и кичливыми вассалами дома Мартеллов, а их отношения с сюзереном в лучшем случае можно назвать непростыми», — сообщает Яндель. И длится (и еще будет длиться) такое положение дел не одно столетие: «Не менее чем в трех из пяти восстаний Блэкфайров лорды Айронвуда поддерживали притязания черного дракона» (снова Яндель). Не надо забывать, что Мартеллы во времена мятежей Черного Пламени не просто поддерживали красного дракона, они фактически являлись его семьей (поскольку Дейерон II был женат на принцессе Марии Мартелл, все четыре сына Дейерона наполовину Мартеллы, а наследник трона так и вовсе имеет мартелловскую внешность). Так что Мартеллы должны быть крайне заинтересованы в лояльности Дорна королю. Да и сам Дорн вроде как должен быть верен королям, в которых течет дорнийская кровь. Но почему-то это нисколько не мешает дорнийцам Айронвудам не один, не два и даже, возможно, не три раза поддерживать мятеж совсем-не-дорнийцев Блэкфайров против мужа дорнийки Дейерона и дорнийцев по матери — сыновей Дейерона. А поскольку поддержка мятежей повторяется и повторяется, ясно, что а) для Айронвудов Мартеллы и их родня — не свои и б) ничего особенно страшного Мартеллы с непокорными вассалами сделать не могут.

Дом Айронвудов и к моменту событий основной саги не то чтобы ослабел. Даже такой гений политической мысли, как Арианна, понимает и признает, что «самым могущественным из дорнийских лордов был Андерс Айронвуд, от королевской крови, лорд Айронвуда и Хранитель Каменного пути». А ведь необходимо учесть, что строптивых вассалов сколько-то повыкосили в трех провалах Черного Пламени. То есть раньше Айронвуды были еще круче.

Отметим еще один важный момент. Под личным присмотром Дорана Мартелла в прудах Водных Садов плещутся дети. И как бы идиллически это ни выглядело, сколько бы уз крепкой дружбы в ходе игр ни завязывалось, факт нужно признавать фактом: принц Дорна держит в своих руках детей «видных лордов и богатых купцов». То есть заложников, ненавязчиво помогающих родителям оставаться лояльными. Нам известно, что построены Водные Сады были для Дейенерис, сестры Дейерона Доброго. Она же «заполнила сады смеющимися детьми. Сперва собственными, но позже к мальчикам и девочкам королевской крови присоединились в качестве друзей сыновья и дочери лордов и знатных рыцарей. А в один обжигающе-жаркий летний день она сжалилась над детьми конюхов, кухарок, слуг и пригласила их играть в бассейнах и фонтанах».

Итак, во времена, когда бурой тиной гладь старинного пруда еще не затянуло, то есть триста лет тому назад, Мартеллы заложников у себя держать еще не придумали — или им заложников никто особо и не давал. Вполне естественно, что принцы не могли не искать способа упрочить свою власть. Союз с силой, пришедшей с востока, ими уже один раз отработан с максимальной пользой. Нимерия сделала Мартеллов принцами. Быть может, получится так, что Таргариены сделают Мартеллов дорнийскими владыками? Фактически — королями.

Бесспорно, на этом пути придется чем-то поступиться. А именно — быть вторыми после Таргариенов в Вестеросе. Но зато Мартеллы станут безусловно первыми в Дорне. Драконы, как Нимерия, помогут ослабить вечных соперников Солнечного Копья. Усилившиеся Мартеллы в ответ, как с Нимерией, породнятся с Таргариенами. И всем станет хорошо: Вестеросу, который объединится; Таргариенам, которые сделаются бесспорными владыками материка; Дорну, которому не придется сгибаться, ломаться и преклоняться. И если при этом немножко лучше станет и Мартеллам, разве это плохо?

На самом деле отличный план. Если бы еще уровень менеджмента соответствовал, глядишь, объединение Вестероса мирным путем произошло еще при первых Таргариенах. То бишь если бы Рейенис слегка приуняла свою драконью гордость и поняла, что именно ей говорят. Или Мерия слегка приуняла свою дорнийскую гордость и сформулировала предложение несколько иначе.

Ну или если бы в Дорн прилетела не Рейенис, а другая сестра, политическая.

(Маргиналия в скобках в жанре «альтернативная история».
— Я не стану с вами воевать, — молвила принцесса Мерия, — но и колена перед вами не преклоню. В Дорне короля нет. Так и передайте своему брату.
— Передам, — ответствовала Висенья, — но если мой брат захочет, чтобы мы вернулись, с нами придут пламя и кровь. Не лучше ли нам, женщинам, вначале попробовать решить вопрос так, как решают женщины: разговорами и браками?
— Но у драконов нет наследников, — проговорила Мерия.
— Так ведь и в Дорне нет короля, — возразила Висенья. — Может быть, мы обсудим, что тут можно сделать, пока мои брат и сестра выводят молодых драконов?

Принцесса пригласила королеву присесть, и они освежились соком красных апельсинов, говоря о важном.)

Увы, увы. Как важно в политике больше слушать других, чем себя, и особенно чувство своего величия. Даже если ты — дракон.

Особенно если ты — дракон.

25. Heroes of blood and fire

Если до сих пор мозаика складывается довольно полно, то с момента начала антипартизанской кампании Таргариенов сведений становится все меньше. Мы с уверенностью можем сказать, что начать войну Корону вынудила дорнийская партия войны. Несколько менее явно, но почти несомненно, что партия войны — это Айронвуды. Не только потому, что Виль, устраивающий рукорубительную провокацию, — человек Айронвудов (его замок — это фактически ворота, ведущие на Каменно-костяной путь, который бывшие Короли Красной Марки держали, держат и держать будут). Дело еще в том, что партия мира — это почти наверняка Мартеллы. Скорее всего, Айронвуды не то чтобы горят, пылают и жаждут воевать. Но самый простой и дешевый способ для Таргариенов получить Дорн — это мирные переговоры с дальнейшей дружбой домами, династическим браком и преклонением дорнийцами колен перед «своим» королем. Тогда самый простой и дешевый способ для Мартеллов стать владыками Дорна — заключить с могучими драконами союз. Ну, как в свое время с Нимерией. Были тогда Мартеллы никем, в то время как Айронвуды королями. Но тут приплыли ройнары, и стали Мартеллы принцами, а Айронвуды королями уже никогда не были.

Понятно, что самый простой и дешевый способ для Айронвудов воспрепятствовать планам Мартеллов — это поссорить их с Таргариенами. Виль! Точи топор, работа есть. Ну и, конечно, если Мартеллы говорят «белое», то Айронвуды — «черное» (как, кстати, и было в трех восстаниях Блэкфайра). Были бы Мартеллы партией войны, Айронвуды стояли бы за мир во всем Дорне крепче крепкого. В общем, ничего личного, исключительно политика.

Понятно, что после возвращения безрукого воинства Ориса домой страсти накаляются. Согласно Янделю:

Война разгорелась с новой силой, поскольку теперь Эйгон был одержим местью. Таргариены дали волю своим драконам, снова и снова сжигая непокорные крепости.

Однако как-то довольно странно война разгорается. Согласно тому же Янделю:

После случившегося лорд Орис стал ворчлив и злобен. Отказавшись от должности десницы, он обратил свой взор на Дорн, одержимый желанием отомстить. Такая возможность представилась ему в дни правления короля Эйниса I — после того, как он разбил часть войска Короля-Стервятника, и лорд Уолтер Виль, сын Вдоволюба, попал в его руки.

Все бы хорошо, да вот только Король-Стервятник случился в жизни Вестероса в 37 году, когда с Дорном мир уже лет двадцать как подписать успели. Может, конечно, Орис воевал дорнийцев где-то в другом месте, но карта упорно говорит о том, что Виля ему пришлось бы в этом случае обходить специально и очень дальней стороной. Мы-то наивно полагали, что Баратеон не просто стал ворчлив и злобен, а также пялился на Дорн с утра до вечера, крича — я отомщу! отомщу! но и, на минуточку, собрал войско, запросил поддержку с воздуха и пошел раскатывать по камешку замок своего бывшего радушного хозяина, ну и заодно по жилочке разбирать собственно хозяина. А он, оказывается, ждал возможности, которая ему представилась только через 37-7=30 лет.

Неслабое такое ожидание. Не будем удивляться, что Орис сначала бросает партбилет на стол (а также, возможно, дает в морду любимому другу), а потом становится злобен и несдержан на язык.

Может быть, конечно, мы чего-то не знаем. Ибо данные о действиях драконов могут быть, мягко говоря, неполными. Но может быть и такое, что Висенья, поняв, что воевать придется, объяснила брату, сестре и лордам, начиная с Ориса, как именно и кто тут будет драться и какие из этого для всех будут плюшки.

Как ни странно, плюшки действительно находятся, причем весьма любопытные. Но вначале о порядке ведения боевых действий. Орис и прочие жаждущие страшной мсти сидят по домам, пьют крепкий вестеросский самогон и наблюдают за тем, как один раз в год Таргариены надевают летные шлемы, седлают драконов и сжигают энное количество замков по заранее намеченному и много раз повторенному Эйегону и Рейенис плану. Мы даже не уверены, что сожжение всегда осуществляется по принципу шварцевского дракона («Когда начну, не скажу. Настоящая война всегда начинается вдруг»). Логичным ответом на дорнийскую тактику исчезновения является нежданный визит ночью с воздуха и выжигание гнезда до материка. Но возможны, разумеется, варианты — в меру полезности конкретных лордов. Далее Таргариены улетают заниматься правительственными делами, а вассалам предлагается держаться, хотя денег нет блюсти целостность границ и ждать, пока с юга на следующий год придут с ответным набегом.

Это мы не иронизируем, если кто не понял. Запишем хронологию войны:

  • 7 г.: освобождение Ориса, Таргариены сжигают непокорные крепости (по логике — это те, чьи лорды хвалились тем, как искусны в деле многодневных пыток, ну и наступившие на хвост дракону или на копье Мартеллам Айронвуды-Вили, само собою),
  • 8 г.: дорнийцы палят половину Дожделесья и грабят полдюжины городков и деревень (мощь набега, с одной стороны, внушает уважение — подите спалите пропитанный дождем лес, хотя, может, год выдался сухой; с другой же как-то не особо впечатляет — городки и деревни, да еще всего полдюжины…),
  • 9 г.: еще больше дорнийских замков предается драконьему пламени (нет информации, где и какие),
  • 10 г.: Фаулеры захватывают Ночную Песнь, пленив его лордов и защитников, а армия Джоффри Дейна доходит до самых стен Староместа, уничтожив в окрестностях все поля и поселения.

Все бы это продолжалось, наверное, еще долго, но в ответном ударе Таргариенов на замки Фаулеров (Поднебесье), Дейнов (Звездопад) и почему-то Уллеров (Пекло) гибнет Мераксес, что однозначно меняет ход событий. Так что в этом месте поставим пока точку и попробуем разобраться, что это такое было: война или пошаговая стратегия?

Почему дорнийцы ведут войну ни шатко, ни валко, — понятно. Они для каждого удара должны договориться и накопить силы. Но почему так воюют Таргариены? Оно, конечно, очень удобно — слетал в Дорн и занимайся своими делами, пока за твой налет бьют твоих лордов. Но ведь ничто не мешает продолжать летать в Дорн или встречать драконьим огнем нападающих в Дожделесье или Просторе. И почему-то злобный Орис не громит Виль, хоть с Эйегоном, хоть без.

Но, быть может, план состоит в том, чтобы не повторять вселенский позор потерю двух лояльных Короне армий. Более того, дать только что крупно облажавшимся все еще недостаточно укрепившимся во власти лордам Штормового Предела и Хайгардена по-настоящему взять в руки командование войсками в регионе и провести успешную кампанию по изгнанию внешнего врага (которая способствует сплочению ничуть не хуже маленькой победоносной войны) а также ненавязчиво направить неугодных вассалов на линию фронта погорячее. Тогда все становится понятно и объяснимо. Конечно, повернуться такая авантюра могла по-всякому. Но ведь в политике всегда так. И если бы где-то вдруг запахло жареным, то вот они, три бронепоезда, всегда готовые направить ситуацию в нужную сторону.

То, что драконы так и остались на запасном пути, как раз свидетельствует о развитии событий желательным образом. Регионы сплачивались против дорнийцев и не возмущались навязанными Таргариенами грандлордами, а сами Таргариены героически и в одиночку мстили за своих подданных, сжигая дорнийские крепости. Дорнийское кровопускание, кстати, в дальнейшем положительно скажется на обстановке в королевстве при восшествии на трон Эйениса. В Речных Землях, которые ни с кем не воевали и варились в собственном соку и недовольстве, найдутся желающие побунтовать (причем еще вопрос: против Эйениса или Талли?), а на юге — тишь, гладь и лояльность. Даже Короля-Стервятника за Родину, за Сталина Эйениса сами бить будут.

В общем, все в плюсе.

26. Дорн: История против Географии

До сих пор вроде бы грех жаловаться на лорда М. — он дает вполне достаточно информации, чтобы сложить картинку (хотя дополнительные кусочки и могут ее подправить).

Неспешную слегка в духе Е2-Е4 войну портит непредвиденное:

Болт, выпущенный из скорпиона, угодил прямо в глаз Мераксес, и гигантский зверь рухнул с небес вместе с наездницей. Содрогаясь в предсмертной агонии, дракон разметал высочайшую башню замка и разрушил часть внешней стены. Тело же королевы Рейнис в Королевскую Гавань так никогда и не вернули.

Удачливый стрелок Уллеров сначала, может, и обрадовался. А потом должен был ужаснуться.

Потому что шутки кончились за Рейенис неизбежно придут брат и сестра.

Хроника не говорит нам, каким образом Таргариены предавали огню замки: все вместе нападали на один, потом все вместе летели к другому, или же каждый жег свой участок сам. Исходя из предыдущей практики, когда Завоеватели отправлялись по одному не просто на крепость, но на регион, более предпочтительным выглядит второй вариант. Впрочем, вариант первый приведет примерно к тому же результату

Проделаем ментальное упражнение. Закроем глаза и представим, что в оговоренный час любимая сестра не вернулась из боя. Есть ли в этой вселенной сила, способная остановить вас от того, чтобы броситься ей на помощь или хотя бы выяснить, что произошло? Мы ни при каких условиях не можем поверить, что Висенья и Эйегон не посетили Пекло лично. Раз уж в Гневе драконы сожгли все замки Дорна, то в Беспокойстве они не могли не попытаться найти сестру.

Но тогда почему они не нашли тело Рейенис? Не выдвинули требование его отдать? Почему вообще Яндель не упоминает о том, чего не могло не быть?

Поскольку прямой информации нет, попробуем идти от информации обратной. Судя по тому, что Беспокойство переходит в Гнев и остается в нем несколько лет, Висенья и Эйегон уверены, что Рейенис погибла. Тогда, логически рассуждая, прилетев в Пекло, они увидели что-то такое, что их в этом убедило. Что — мы не знаем, но увидели. После чего шахматы кончились, разговор пошел всерьез. И о личном.

Далее, можно почти точно утверждать, что Уллеров на месте не было, но кто-то из свидетелей нашелся. Дело даже не в подробностях, которые как-то попали в хроники, тем более, что версии хронистов откровенно расходятся. Но решить, что сестра мертва, Висенья и Эйегон могли только в том случае, если их в этом убедили.

При этом тело Рейенис драконы не забирают. То есть валяйся попросту во дворе дракон и рядом с ним изломанное тело — его забрали бы. Это дракона и даже его череп к себе на седло не возьмешь, а останки хрупкой девушки — без проблем. Но если нет тела, почему брат с сестрой уверены в гибели Рейенис?

Опять же, если вспомнить Танец Драконов — там очень внимательно относятся к телам членов династии. Отыщут вообще всех погибших, даже Рейенис-почти-королеву, даже Одноглазого Эйемонда на дне озера. Разве что Дейемона не найдут (что довольно естественно, но об этом не сейчас).

Тогда что у нас выходит, если опять-таки прибегнуть к логике? Единственное, что может помешать забрать труп Рейенис, это отсутствие трупа Рейенис.

Однако труп обязан быть, иначе нет уверенности в гибели прекрасной королевы. Итак, следует искать ситуацию, когда труп еще есть, но его уже нет. Непростая задача.

Осторожно предложим догадку: в замке полыхает Очень Большой Пожар, в котором горит Мераксес и какой-то труп возле нее. Свидетели говорят, что это Рейенис. Что ж, Таргариены, как известно, своих мертвецов сжигают. Оставление тела сестры в огне Таргариены могли счесть должным погребением. Конечно, это всего лишь догадка, но пока свести иначе концы не выходит.

Далее, наверное, следует с хорошей вероятностью утверждать, что Уллеры рванули из замка, как на Формуле-1, схватив трусы-часы-противогаз-личные накопления. И если Рейенис вдруг жива, то, конечно, ее тоже. Лозунг дня — беги, Форрест, беги! Ибо драконы обязательно придут за одной из трио. А когда они придут, они не будут разбираться, что Рейенис сама пришла, а Уллеры совсем невиноватые и тот болт предпочли бы засунуть себе в задницу.

С этого момента кусочков мозаики все меньше, и утверждать что-либо следует все более осторожно. Скорее, пожалуй, следует говорить, что нельзя исключать того и сего. Вот, например, нельзя исключить, что Рейенис может быть жива и находиться в плену у Уллеров. И даже не потому, что для мейстеров смерть королевы — весьма сомнительный момент. Где, когда, как и было ли вообще — сколько мейстеров, столько, похоже, и мнений тем более что надо же мейстерам на каких-нибудь догадках диссертации по истории писать.

Но почему, если Рейенис жива, Уллеры не связались с Таргариенами — дескать, у нас имеется заложница, будем торговаться? Непонятно. Кусочков не хватает. Может быть, Уллеры хотят войны. Или они психи (подтверждено дорнийской пословицей в изложении Арианны). Или они дорнийцы (что уж совсем бесспорно). Или Рейенис и впрямь в живых нет, и тело ее сгорело в пожаре Пекла, тоже вполне вариант.

Кстати, Уллеры — это чьи люди? Скорее Мартеллов или скорее Айронвудов?

Справка из исторической хроники сообщает нам:

Девять лет Морс Мартелл и его союзники (среди таковых: дом Фаулеров из Поднебесья, дом Толандов из Призрачного Холма, дом Дейнов из Звездопада и дом Уллеров из Пекла) сражались против Айронвуда и его знаменосцев (Джордейнов из Тора, Вилей с Каменного пути, а также Блэкмонтов, Кворгилов и других) в столь многих битвах, что все не упомянешь.

Более того, старый лорд Уллер из Пекла и удалой Меч Зари, сир Давос Дейн из Звездопада, стали, соответственно, вторым и третьим мужьями Нимерии. От последнего принцесса даже сына родила.

С тех пор, правда, прошло аж 700 лет до Завоевания. А потом еще 300 лет до Войны Пяти Королей. Времени для того, чтобы союзы изменились, достаточно… если только это не тот случай, когда история определяется географией. В Дорне не было короля и во времена Нимерии, и во времена прихода Таргариенов. Те же два центра притяжения: медленно набирающие силу Мартеллы и не менее медленно умаляющиеся Айронвуды. При Доране они еще достаточно влиятельны, чтобы их детей в Водных Садах не наблюдалось — напротив, в Айронвуд принц Дорна вынужден выдать собственного сына.

Складывается впечатление, что, как положено на Кавказе при отсутствии сильной центральной власти, регионы враждуют между собой по старым добрым схемам:

  • сосед твой — враг твой,
  • сосед соседа — враг соседа, то бишь союзник твой,
  • если сосед твой — не враг твой, то он либо твой вассал, либо твой сюзерен,
  • если вассал бунтует, он либо имеет достаточно сил, чтобы стать дополнительным центром власти, либо идет кому-то из старых центров под руку.
Заметим в скобках, что в саге есть ярчайшая иллюстрация добрых соседских отношений — вековая вражда Бракенов и Блэквудов, которые, конечно, из Речных земель, но логика-то одна для всех.

Вот и выходит солнечно-полосатая карта Дорна с востока на запад с небольшой поправкой на ширину с севера на юг:

  • Толланды из Призрачного Холма, союзники Мартеллов;
  • Джордейны из Тора, знаменосцы Айронвудов;
  • сироты Зеленокровной, ройнары;
  • Уллеры из Пекла, союзники Мартеллов;
  • Фаулеры из Поднебесья, союзники Мартеллов;
  • Кворгилы из Песчаника, знаменосцы Айронвудов;
  • Блэкмонты из Черногорья, знаменосцы Айронвудов;
  • Дейны из Звездопада, союзники Мартеллов.

Вряд ли Уллеры накопят столько сил, чтобы стать дополнительным центром власти, ресурса не хватит. Следовательно, они чьи-то. 1000 лет назад они — мартелловские. На момент основной саги — тоже, у нас есть на то крайне важная, казалось бы, мелочь: происхождение Элларии Сэнд, дочери лорда Уллера. Фактически у Элларии с Оберином прочная семья. Женщина находится рядом с мужчиной как минимум 15 лет (их старшей дочери, между прочим, названной по любимой сестре Оберина, 14). Причем Эллария — не официальная жена, ее в любой момент можно отстранить. Оберин, как мы знаем на примере матерей старших Змеек, делает это без всякого стеснения. Определенно, Эллария дала ему, кроме четырех дочерей, годы счастья и ощущение партнерства («Она понимала его лучше, чем когда-либо удастся тебе, Нимерия. И она сделала твоего отца счастливым», — Доран Мартелл, «Страж», «Танец с драконами»).

Но, простите, второй человек в государстве выбрать себе постоянным партнером женщину из враждебного дома не может по определению. Это так же элементарно, как то, что рядом с Арианной все сплошь из союзников Мартеллов, близняшки Фаулер спят в одной постели со второй дочерью Оберина, а вот рядом с Квентином, напротив, исключительно айронвудовские ребята. Расклад на сегодня, таким образом, совпадает с тем, что был тысячелетие назад.

Остается понять, как обстояли дела с влиянием географии на историю за 300 лет до наших дней. Скорее всего, так же. И вот почему. В 9 г. Фаулеры (традиционные и географически глубоко естественные союзники Мартеллов, ибо соперники Айронвудов) идут на Марки, а Дейны (не менее традиционные союзники Мартеллов, ибо с востока проайронвудовские Кворгилы, а к северу проайронвудовские Блэкмонты — отпрыски леди Блэкмонт и сейчас в Водных Садах плещутся), соответственно, на Старомест. В следующем году Таргариены отвечают. Под раздачу попадают промартелловские Фаулеры и Дейны — а также почему-то Уллеры. Хотя до Кворгилов и Блэкмонтов лететь заметно ближе. Похоже, что Таргариены а) считают, что Уллеры с Фаулерами и Дейнами заодно, б) наезжают в данном случае почему-то именно на союзников Мартеллов, не трогая сторонников Айронвудов.

Но как же тогда все заигрывания с Мартеллами? И что такого произошло в 8 г., что в 9-10 гг. война идет практически между мартелловской группировкой и драконами? И почему Висенья и Эйегон, когда они начали планомерно выжигать Дорн, жгут без разбору обе группировки, причем ряд замков, как упомянуто, не по одному разу, но при этом принципиально не трогают Мартеллов? В чем правда отношений между принцами и королями: она в тех письмах, которые рассылают по Дорну из замков Марок, или они — провокация? Таргариены подставляют Мартеллов? Таргариены укрепляют положение Мартеллов? Мартеллы используют Таргариенов или наоборот?

Ответа на настоящий момент нет. Фантазировать можно долго и со вкусом, выбрав любой из вариантов. Не будем забывать при этом, что война разгорается все более нипадеццки, вполне естественно дойдя как на всякой кавказской войне до взаимного террора. Причем информация о том, кто были те 7 и более лордов Дорна, которых убили наемники Таргариенов, подчеркнуто отсутствует. Равно как мы не знаем конкретных целей дорнийских террористов — кроме, само собой, Эйегона с Висеньей, и еще почему-то лорда Фелла, удавленного в борделе «в самом сердце Королевской Гавани». Уж не будем о Виле из Виля, который мало того неизвестно что душеледенящее натворил, так еще и добрался каким-то макаром до Фаунтона и особенно Стародуба. Неслабо так распространился, судя по карте и мимо Ориса как-то же проскользнул.

Пока Лорд М. не добавит нам кусочков мозаики, все фантазии останутся не более чем фантазиями. Признаем откровенно: середины истории мы в настоящий момент не знаем.

Можно, однако, сказать кое-что насчет ее финала.

27. «Что я? царь или дитя? — говорит он не шутя: — Нынче ж еду!» — Тут он топнул, вышел вон и дверью хлопнул («Сказка о царе Салтане»)

Что бы там ни думали мейстеры в диссертациях, сами драконы считают Рейенис погибшей. На то есть три соображения, и мы их рассмотрим в порядке возрастания убедительности.

Первое. График у Висеньи в Годы Гнева, мягко говоря, напряженный, — тем не менее она, сорокалетняя, находит время, чтобы забеременеть (официально от брата, а уж как там было, один Лорд М. знает), выносить и родить. Такие вещи делают только если рожать и вправду, кроме Висеньи, некому. Нет, можно, конечно, женить Эйегона на ком-нибудь еще и попытаться получить наследника таргариеновской крови. Но, как мы уже говорили, допуск одной из гранд-семей Вестероса в постель короля чреват серьезнейшими осложнениями.

Можно, конечно, для разгрузки графика Висеньи и с учетом ее почтенного возраста (сорокалетних первородок и сейчас не слишком любят медики, хотя бы из-за снижения эластичности тканей), женить Эйегона на сироте. Или родственнице из Веларионов посимпатичнее. Или набрать гарем — по невесте из каждой гранд-семьи, чтобы никого не обидеть. В конце концов даже и бастардов в таких случаях можно настрогать и узаконить.

Однако, ввиду полного отсутствия ритмичных результативных телодвижений в сторону «пусть Эйегон хоть кому-нибудь кроме Висеньи ребеночка сделает», возникает во-вторых. А именно — все те же гадкие, грязные и упорные подозрения в адрес супермачо Эйегона, в жизни которого, кроме сестер, женщин было самиможетеподсчитатьсколько. Причем после формальной смерти Рейенис, когда единственный наследник дышит на ладан, ничего в этом смысле не меняется.

Гм. Особенно гм, как вспомнишь, что насчет отца Эйениса слухи ходят с самого начала. И если насчет отца Мейегора ни единого слуха нет, это на самом деле еще мало что доказывает. Сам описывал Висенью как чувственную и соблазнительную женщину. Странно думать, что за всю жизнь она соблазняла только брата, да и тот от нее 90 процентов ночей успешно бегал.

Впрочем, чего только в жизни не бывает и помимо гомосексуалистов, которым ни в коем случае низя объявить себя таковыми. Так что перейдем к соображению номер два. Будь Рейенис официально жива и официально в статусе заложницы в Дорне, историки бы это заметили Висенья с Эйегоном не устраивали бы тотальное выжигание Дорна с последующим переводом войны во взаимный террор. Да и те, кто выставляет Рейенис на торги держит Прекрасную Королеву в плену, вели бы себя немножечко иначе.

Правда, Рейенис может быть жива неофициально. И находиться в плену гостях, ну, допустим, у Мерии, о чем брат с сестрой осведомлены. Будем последовательны и предположим, что именно поэтому драконы танцуют по указке Мерии и планомерно выжигают Дорн, упорно обходя Солнечное Копье. Ибо Мартеллы увидели возможность исполнить старую мечту и чужими руками ослабить всех вокруг. Так что они выдали график Висенье и Эйегону и уселись на попе ровно, обещав хорошо обращаться с заложницей гостьей, пока Балерион и Вхагар дышат пламенем в нужном направлении.

Естественно, подобные сговоры держатся в строжайшей тайне. Но, согласитесь, в такой ситуации даже без дополнительных писем, рассылаемых из Марок, в Дорне должен был найтись хотя бы один индеец Зоркий Глаз, заметивший на третьи сутки заключения, что в амбаре нет четвертой стены. То бишь — всех бомбят, а Мартеллов не бомбят. А, собственно, почему? Может, в письмах-то сермяжная правда, и начальство купило свою безопасность, продав страну за тридцать сребреников? В таких случаях обиженные вассалы (особенно давние союзники) могут продажного сюзерена и к ответу призвать. И даже собственноручно поджарить, чтоб стал, так сказать, ближе к народу.

Но поскольку ничего такого с Мартеллами не происходит, надо думать, они нашли для возмущенной общественности какую-то крайне убедительную причину, которая почему-то в хроники не попала, но всему Дорну была известна. Другой вопрос, что нам никто ничего на ухо не шепнул, а на основании имеющихся данных пока получается какой-то очень уж маргинальный вариант.

(Маргиналия без номера.
Мартеллы семьей сидят в шелках и бархате, кушают шербет и запивают соком красных апельсинов. Вваливается толпа закопченных вассалосоюзников в рванье, потрясая обожженными кольями.
Вассалосоюзники, гневно: Почему всех жгут, а вас нет???
Мартеллы, хладнокровно: Это коварные происки драконов, желающих нас рассорить.
Вассалосоюзники, гневно: А соответствующие письма почему идут из Марок???
Мартеллы, с мягкой укоризной: А это часть коварных происков драконов, желающих нас рассорить!
Вассалосоюзники, грустно потупившись: А, ну да, ну да… а мы не сообразили… ну мы пошли, да? А то нас там опять жечь по графику прилетят, а нас на месте нет…
Мартеллы, вдогонку: Кстати, распечатка графика бомбежек, как обычно, на воротах, доступна для всех и каждого!
Вассалосоюзники, ворча под нос: Ага… и как обычно, сроки указаны только для тех, кто вовремя внес должную лепту в поддержку дружбы с Солнечным Копьем…
Занавес.)

На этом месте еще раз поясним, что мы какбэ шутим и вовсе не уверены насчет сдачи драконами графика бомбежек Мартеллам. Чисто теоретически на первых порах — может быть, но зачем? А позже — вообще неясно, на кой это Таргариенам, они, наоборот, инициируют прицельное выкашивание лордов. Но это в общем детали, главное в том, что, знай Висенья с Эйегоном, что Рейенис жива, было бы неважно, официально она там в гостях или неофициально. По-всякому надо пытаться ее выручить. Между тем в источниках ни малейших намеков на разведоперацию с целью освобождения заложника.

Еще более странно, что весьма подкованные по части политических интриг Таргариены тупо идут на поводу у шантажистов и послушно утюжат Дорн по графику, ничего не получая взамен, кроме туманных обещаний не пытать, иногда кормить и когда-нибудь вернуть сестру.

Правда, в этом случае вполне логично рождение Мейегора. Да, Рейенис жива, но получить от нее запасного наследника весьма затруднительно. А ждать освобождения сестры и откладывать беременность для Висеньи чревато невозможностью осуществить желаемое (уж климакс близится, а Германа все нет!..).

Но по-настоящему что-то проясняется, как всегда у Мартина, если смотреть на неожиданные человеческие реакции и не менее неожиданные взаимодействия. Можно долго и упорно спорить, сын Тайвину Тирион или нет. Но если посмотреть, как относится Тайвин к Тириону, все прозрачно: мало того, что Тайвин нигде ни разу не относится к Тириону как к сыну, — он к нему упорно и постоянно относится, как к сопернику.

А посему давайте вспомним, где у нас перед заключением мирного договора неожиданное. Оно же соображение номер три.

Начнем рассмотрение вопроса с того, что вообще-то действия Эйегона — это выламывание, чтобы не сказать выпрыгивание, из хорошо подготовленного и тщательно расписанного сценария. Все эти разговоры насчет отправить Дерию в бордель не то чтобы несерьезны — мы, с вашего позволения, будем их рассматривать как реплики группы злых следователей, на фоне которых милость королевская, когда оная будет оказана, производит особенно благородное впечатление. Понятно, что делегация дорнийцев не появилась бы в столице без предварительных переговоров и, само собой, гарантий безопасности. Череп Мераксес, между прочим, тоже из кармана не вынешь. Он таких размеров (и, наверное, веса тоже), что мало-мальски приличная разведка стописятмильонов раз успела бы разведать, что там такое в ларчике. Уж не будем о том, что любое подношение королю обязано быть проверено на вшивость и динамит заранее. Особенно в условиях террора, имевшего место с обеих сторон.

Но тут происходит очень крупное «вдруг», и весь сценарий идет коту под хвост. Эйегон, прочитав письмецо, бросает нафиг всю политику и изменившимся лицом бежит пруду. Важное, то бишь государственное, отброшено ради личного.

Вопрос: что такого личного могли дорнийцы сообщить Эйегону, чтобы он, будем называть вещи своими именами, перестал изображать короля и повел себя как обычный человек? То бишь вылетел из зала и, теряя тапки, помчался в самолет и на Драконий Камень? Вторая половина того же вопроса — а не является ли личное для Эйегона личным еще и для Висеньи? Потому что Эйегон в дальнейшем остался при ушах, короне и авторитете, невзирая на грубейшее пренебрежение важным. И по возвращении короля с Драконьего Камня мир таки был утвержден на ближайшие годы.

Тут мы чувствуем, что будет, пожалуй, полезно дать дополнительные разъяснения. Как нам уже стало привычно, в маргинальной форме.

Маргиналия без номера.
Ступени септы Бейелора. Исполняется пьеса «Суд над предателем», только что закончился акт первый — «Первые лица страны публично выслушивают признания Эддарда Старка». Нед покладисто признался и ждет. Серсея предвкушает победу. Санса слегка волнуется, но уверена в своем принце. Арья во все глаза смотрит из-под ног статуи Бейелора. Мизинец ухмыляется себе под нос. Народ кидается камнями. Илин Пейн молчит.

Джоффри (поворачиваясь к толпе, громко и отчетливо): Женское сердце мягко. И пока я — ваш король, ни одно предательство не окажется безнаказанным. Сир Илин, принесите мне…

Протолкавшийся через цепь гвардейцев слуга сует Джоффри листок. Младой вершитель предателевых судеб читает. Внезапно меняется в лице. И со всех ног убегает, отшвырнув скомканную бумажку.

Немая сцена. Серсея бежит разбираться за сыном, Мизинец хлопает глазами, Варис потихоньку сигналит доверенным людям, чтобы Неда увели в теплую, уютную камеру, недоступную никому лишнему, и шепотом велит прислать туда же доктора. Придворные недоуменно переглядываются. Народ в шоке. Камни зависают в воздухе. Илин Пейн молчит.

Под ноги присутствующим подкатывается скомканный листок. Варис незаметно его поднимает, Мизинец заглядывает через плечо.

Мизинец (взволнованно): Ну что там, что случилось-то? Джоффри сообщили, что Санса Старк — на самом деле мальчик?
Варис (флегматично): Нет, светило иностранной медицины из храма Р’глора пишет, что его величество Роберт Баратеон, первый этого имени, очнулся и чувствует себя прекрасно.
Пауза.
Мизинец (осторожно): И что теперь будет?
Варис (задумчиво): А что будет? Сейчас король объявит, что прощает любимого друга, введенного в заблуждение болезнью, и они вместе напьются. Джоффри женят на Сансе. Серсея разобьет в своей комнате всю косметику и утешится братской любовью. А тебя, дружок, сейчас арестуют, поэтому пройдемте, гражданин Бейлиш.
Мизинец (гордо): А кто деньги королю добывать будет?
Варис (подумав): И снова здравствуйте, господин министр финансов!
Занавес.

Аналогия, думаем, ясна, теперь о деталях.

Джоффри — маленький и глупый, но даже он уяснил важность спектаклей. И именно благодаря пониманию ролей, он крайне точно вписался в момент, приказав казнить Неда. Конечно, не он сам это придумал, ему, как мы помним, подсказали. Однако если бы Джоффри не понимал, когда именно надо вклиниться в сценарий, чтобы никто не успел или не смог ему возразить, ничего бы у него не вышло.

Эйегон участвует в политическом шоу не впервые и не потому, что ему страшно интересно с подачи Мизинца вотпрямщас самоутвердиться и заявить маме, что король здесь он отрубить кому-нибудь голову или отправить кого-нибудь в бордель (главное, не перепутать). Завоеватель уже взрослый дядя, он на троне много лет и с представительской функцией вполне успешно справляется. А значит, должен понимать, чем чревато нарушение согласованного порядка. Тем в большей степени его поведение выламывается из рамок.

А еще давайте вспомним такой момент: то личное, что Дорн выдал драконам, не просто обеспечило подписание мирного договора, но и еще довольно долгое его соблюдение. Что бывает вовсе не всегда. Так, вспоминается нам случай, когда подписанный (и тоже с дорнийцами) мир не понравился пришедшему к власти Эйегону Недостойному, и тот стал по мелочи вредничать: то флот пошлет, то деревянных драконов. Неужели у Висеньи, будь она с действиями брата не согласна, не нашлось бы подходящей возможности повредничатьустроить диверсию? Хотя бы в виде подначивания Ориса на осуществление мсти.

Что же такое неожиданное и переворачивающее мир, но убедительное и оправдывающее всю дальнейшую кутерьму, содержалось в письме? Что такое личное, что важнее важного и в конечном счете это важное определяющее?

Яндель приводит несколько версий. Часть из них отвергнем сразу: колдовство и угроза убийства Эйениса — это, конечно, очень интересно, почти как варианты слэша всех со всеми. Но зачем, прочитав об этом, лететь на Драконий Камень и тем более мириться с дорнийцами? Кроме того, наш любимый историк забыл, что на тот момент наследнику уже есть замена — в прошлом году родился крепыш Мейегор.

Как ни кинь, а в голову приходит только одно: драконам сообщили, что Рейенис жива. Вот тут с закаленных воинов и политиков могут слететь все маски, и личное, по крайней мере, на какое-то время, начинает решительно доминировать над важным.

И, возвращаясь к началу пункта, констатируем: в такой степени удивиться тому, что кто-то жив, можно только если ты уверен, что этот кто-то мертв.

anna_y и c_a_r_i_e


Публикуется с разрешения авторов по заметкам от

17.12.2016, 05.01.2017, 06.01.2017, 08.01.201726.08.2017