-
На форуме «7Королевств» обсуждаем книги серии «Песнь Льда и Пламени», ждем «Ветра зимы», смотрим вместе сериал «Игра престолов» и «Дом драконов», делимся фанатским творчеством, организуем переводы, работу над энциклопедией и другие начинания фанатов. Строго для фанатов!
Вход Регистрация
Мифы и легенды, вдохновившие Мартина
- Автор темы murbella
- Дата начала
Кэт Шредингера
Лорд
Даже фамилия "Таргариен" напоминает имя "Тарквиний".
Нимврод
Знаменосец
Причем также, как в римской легенде свержение монархии привело Рим к величию и мировому господству, так в Саге Мартина свержение рода Таргариенов привело Вестероса к воцарению бездарного монарха и катастрофической гражданской войне при его наследниках.
Что интересно - Цирцея превращала мужчин в свиней. А теперь вспомним, какие поступки под её влиянием совершают такие неплохие, в общем-то, люди, как Джейме и Лансель Ланнистеры. А её конфликт с Сансой (видоизмененное "Санча", "святая") и Маргери (видоизмененное "Маргарита", т.е. "жемчужина") перекликается с евангельскими словами: "не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас" (в латинской версии, насколько я помню, там именно margaritas ante porcos).
Последнее редактирование:
Нимврод
Знаменосец
Сравнивается Серсея со свиньей и в песне "Кабаний клык сулит беду здоровью короля": "Действительно забавная песня повествовала о схватке Роберта со свиньей. Свиньей здесь был назван вепрь, который убил короля. Санса знала это, но некоторые куплеты явно намекали на королеву".
P.S. И ещё немного о символике имен. Имя "Джейме" напоминает испанское имя "Хайме", восходящее к библейскому Иакову. Иаков, как известно, был близнецом - родился у отца Исаака в паре с братом Исавом, человек крайне дикого и дурного нрава (совпадение? не думаю (c) ).
P.S. И ещё немного о символике имен. Имя "Джейме" напоминает испанское имя "Хайме", восходящее к библейскому Иакову. Иаков, как известно, был близнецом - родился у отца Исаака в паре с братом Исавом, человек крайне дикого и дурного нрава (совпадение? не думаю (c) ).
Хелейна
Мастер-над-оружием
Уже писала в какой-то теме (возможно, "Исторические прототипы"): в старом советском издании "Французские сказки" наткнулась на сказку, названия не помню, к сожалению (оно длинное). В общем, там жили три принцессы: две туповатые, а младшая, как водится, умная. Их отец-король отправился в дальнее путешествие, а их запер в башне без входа и выхода. Им только еду в корзине передавали через окно. И вот, хитрый соседний принц их обманул, пробрался в башню, одурачил обеих тупеньких принцесс и обесчестил, естественно. Обе забеременнели, а третья сестра перехитрила его и прогнала. Там еще много событий. Но вот его коварное проникновение в башню и вероломное "сожительство" с двумя принцессами, которые от него еще и понесли, мне очень напоминает историю Ланна Умного.
Нимврод
Знаменосец
Ну всё же эта версия про Ланна Умного маргинальна.
Хелейна
Мастер-над-оружием
Ещё как! Там сказки в этой книге пострашнее Вестеросских историй
Нимврод
Знаменосец
Ещё немного в тему параллели "Серсея-свинья":
Серсее хотелось знать, обойдется ли у нее с женщиной так же легко, как всегда обходилось с Робертом. Десять тысяч ваших детей нашли смерть у меня в руке, ваше величество. Она погрузила третий палец в глубины Мира. Пока ты храпел, я слизывала твоих сыновей с лица и пальцев одного за другим, всех твоих бледных липких принцев. Ты пользовался своими правами, а я в темноте поедала твоих наследников. Таэна, содрогнувшись, выдохнула какие-то слова на чужом языке, выгнулась дугой, закричала. Можно подумать, что ее живьем режут. Серсея представила, что ее пальцы, как кабаньи клыки, вспарывают мирийку от паха до горла.
У свиней распространено такое явление, как каинизм - поедание свиноматкой своих детенышей.
Серсее хотелось знать, обойдется ли у нее с женщиной так же легко, как всегда обходилось с Робертом. Десять тысяч ваших детей нашли смерть у меня в руке, ваше величество. Она погрузила третий палец в глубины Мира. Пока ты храпел, я слизывала твоих сыновей с лица и пальцев одного за другим, всех твоих бледных липких принцев. Ты пользовался своими правами, а я в темноте поедала твоих наследников. Таэна, содрогнувшись, выдохнула какие-то слова на чужом языке, выгнулась дугой, закричала. Можно подумать, что ее живьем режут. Серсея представила, что ее пальцы, как кабаньи клыки, вспарывают мирийку от паха до горла.
У свиней распространено такое явление, как каинизм - поедание свиноматкой своих детенышей.
Нимврод
Знаменосец
Сюжет о похищении Лианны напоминает мне топос "царь змеев-любовник". См. например литовскую сказку про Жильвинаса:
Убитая горем возлюбленная Жильвинаса умирает, превращаясь в ель. Любопытно, что убийцы её мужа - её братья...
Песня по схожему сюжету -
View: https://www.youtube.com/watch?v=f5nLfEx764Q
"Однажды вечером три сестры купались в море. Вот они наплавались, наплескались и вышли на берег. Две старшие оделись, а младшая — ее Эгле звали — только руку протянула к рубашке, вдруг кто-то как зашипит на нее! Посмотрела Эгле — это уж забрался в рукав.
— Уходи прочь! — закричала девушка.
— Пообещай, что пойдешь за меня замуж, — уйду, — сказал уж человеческим голосом.
Эгле рассердилась, а сестры смеются.
— Чем не жених тебе, — говорят, — соглашайся, сестрица.
И побежали домой.
Осталась Эгле одна на берегу. Солнце зашло, совсем стемнело. Страшно Эгле, да как без рубашки домой пойдешь?
— Милый уж, отдай рубашку! — просит она.
Уж все свое твердит:
— Назовись моей невестой.
— Ну, ладно, — крикнула Эгле, — будь по—твоему!
Уж выполз из рукава. А Эгле схватила рубашку — и скорей за сестрами.
На другое утро села Эгле у окошка пряжу прясть. Сидит — прядет, песни поет. Про ужа и думать забыла. Вдруг слышит — во дворе зашуршало, зашипело. Глянула девушка в оконце да так и обмерла со страху.
Полон двор ужей! Шипят ужи, извиваются. А три самых больших, самых толстых вползли на порог, сквозь щелку под дверью в дом проскользнули. Эгле — скорей из комнаты да в клеть! Забилась в уголок, дрожит от страха.
А ужи говорят отцу с матерью:
— Пришли мы сватами от самого царя морских вод. Снаряжайте вашу младшую дочь. Она за нашего господина обещала замуж пойти.
Что тут делать? Пусть хоть царь, а все равно гад ползучий, уж холодный, — как за такого любимую дочь отдать! Да и отказать нельзя — сама девушка слово дала.
Как раз в ту пору у них старуха-соседка гостила. Та старуха и говорит потихоньку отцу с матерью:
— Отдайте вместо дочери гусыню. Где ужам разобрать!
Отец с матерью так и сделали. Вынесли белую гусыню и говорят сватам:
— Вот наша младшая дочь. Везите невесту к жениху.
Ужи посадили белую гусыню в корыто и повезли ее со двора. Только подъехали к воротам, слышат — кукушка на заборе кукует:
Ку-ку, ку-ку!
Девушку припрятали,
Гусыню сосватали.
Ку-ку!
Воротились ужи в дом, зашипели, засвистели — подавай им настоящую невесту. Опять старуха-соседка шепчет отцу с матерью:
— Выведите им белую овечку.
Мать с отцом привели белую овечку.
— Не хотелось с дочкой расставаться, — говорят ужам, — да что поделаешь! Берите ее, ведите к жениху.
Ужи повели белую овечку. Полдеревни провели, да с дерева на базарной площади опять закуковала кукушка:
Ку-ку, ку-ку!
Девушку припрятали,
Овечку сосватали.
Ку-ку!
Приползли сваты назад.
— Нет, — говорят, — не та невеста.
А старуха-соседка все учит:
— Отдайте ужам белую корову.
Привели белую корову, алой лентой ей шею обвили, отдали сватам.
Ужи погнали по деревне белую корову, до самой околицы довели. А за околицей на кусту кукушка сидит, по-кукушечьи говорит:
Ку-ку, ку-ку!
Девушку припрятали,
Корову сосватали,
Ку-ку!
Воротились сваты, говорят:
— Мы к вам с честью, а вы вот как? Три раза нас обманули! Смотрите: в четвертый обманете — не миновать вам беды. Зубами изгрызем мы ваши деревья в садах, хвостами побьем посевы на полях.
Эгле услышала из клети эти слова и вышла к сватам.
— Я, — говорит, — слово дала, я и отвечаю. Ведите меня к жениху.
Сваты по деревне ползут, за сватами Эгле идет, за Эгле ужи в пыли вьются — невесту к жениху провожают. А кукушка за ними летит, по-кукушечьи говорит:
Вот это невеста!
Умна и прелестна,
Стройна, точно елка,
Кудри, как из шелка!
Подошли к морю. Вода в море запенилась, забурлила и отхлынула от берега. А на прибрежном песке юноша появился — статный, красивый, в богатой одежде.
— Я жених твой, — сказал Эгле юноша. — Зовут меня Жильвинас. Для других людей я уж, что по земле извивается, а для тебя, девушка, сбросил я змеиную кожу, тебе одной открыл свое имя. Полюбишь меня, красавица?
— Полюблю, — сказала Эгле, — буду тебе верной женой. — И пошла за женихом в подводное царство.
С тех пор девять лет минуло. Эгле родила своему мужу двух сыновей и дочку. Хорошо жилось Эгле. И дети удались — ласковые, послушные, и муж ее любил и берег. Только вот затосковала Эгле по родному дому. Стало ей подводное царство немило, захотелось на отца с матерью поглядеть, ласковым словом с братьями перекинуться, с сестрами за прялкой песни спеть.
Просит она мужа:
— Отпусти меня, Жильвинас, домой погостить, отцу с матерью показать наших деток.
А Жильвинас не отпускает.
— Разве плохо тебе в подводном царстве? — спрашивает ее.
— Нет, хорошо, — отвечает Эгле. — Да плоха та дочь, что отца и мать своих забудет навеки.
— Ну, будь по-твоему, — говорит Жильвинас. — Отпущу тебя, только прежде спряди ты мне эту золотую кудель.
Эгле села за пряжу. День прядет, другой прядет, а кудель все не убывает. Будто даже больше становится. А старая нянюшка, что младшую дочку нянчила, поглядела, как Эгле пряжу прядет, покачала головой и говорит:
— Хоть до моих лет доживешь, и то тебе не спрясть всей кудели.
— А что же, нянюшка, делать? — спрашивает Эгле.
— А ты накали спицу в огне, да и проткни ею кудель.
Взяла Эгле спицу, накалила добела и только воткнула в кудель — вдруг выскочила из клубка большая жаба. Эта жаба в кудели сидела и выпускала изо рта золотые нити. Эгле с одного конца пряжу пряла, а с другого конца кудель еще длиннее становилась. Ну, а теперь Эгле всю кудель в одну ночь спряла.
Наутро приносит она мужу пряжу и говорит:
— Что ты велел, то я исполнила: исполни и ты, что обещал.
— Хорошо, — отвечает Жильвинас. — Я от своих слов не отказываюсь. Отпущу тебя к матери и отцу, когда ты эти башмаки сносишь.
Жильвинас достал из-под лавки железные курпы и подал их жене.
Обула Эгле железные курпы. С утра до вечера ходит по острым камням, на скалы взбирается, а на железной подошве — хоть бы одна царапина.
Нянюшка смотрит на нее и головой качает:
— Зря себя, доченька, мучаешь, сто лет проживешь — сто лет курпы целы будут.
— Научи, нянюшка, что делать, — просит Эгле.
— Снеси кузнецу и вели их в горн бросить.
Так Эгле и сделала. Кузнец перекалил железо в горне, — стало оно ломкое да хрупкое, что стекло. В один час износила Эгле курпы. Приходит она к мужу и говорит:
— Теперь отпустишь?
— Отпущу, — говорит Жильвинас. — Только как же ты без заячьего пирога в родном доме покажешься? Смотри, осудят тебя люди, — загордилась, скажут.
Тут Эгле и вспомнила. Еще когда она маленькой была и случалось отцу с матерью куда-нибудь из дому уезжать, — никогда они с пустыми руками не возвращались. Привезут пирог, всех детей куском оделят и притом такие слова скажут: "По дороге шли, в заячий домик зашли, заяц нам пирог испек, вот и вам кусок". Так и по всей Литве исстари велось. Стыдно стало Эгле, что она дедовский обычай забыла, и побежала она печь пирог.
А муж потихоньку все ведра и горшки припрятал, одно решето оставил. Как в решете воду носить, как тесто месить? Вода прольется в дырочки, мука просыплется. Но и тут старая нянюшка помогла. Она взяла ржаного мягкого хлеба и залепила дырки. Эгле замесила в решете тесто, ни капельки воды не пролила, ни горсточки муки не просыпала.
Испекла Эгле пирог и стала с мужем прощаться. Муж ей говорит:
— Больше девяти дней не гости, и смотри, как назад пойдешь, чтобы никто тебя не провожал. Стань на берегу и позови меня так:
Если жив мой друг бесценный, —
Забурли, вода проточная.
Из пучины брызни, пена,
Пена белая, молочная!
Если ж милый мой убит
И в пучине темной плавает, —
Над волною закипит
Пена красная, кровавая!
— И вы, мои сыновья, и ты, дочь, слово дайте — о чем знаете, людям не рассказывать.
Дали дети слово.
Тут Жильвинас обернулся ужом и вынес жену с детьми на берег моря.
Вот радости-то было, когда Эгле со своими детьми в родной дом постучалась! Отец и мать дочерью да внуками не налюбуются, братья, сестры с Эгле не наговорятся.
Только соседи их дом стороной обходят. Меж собой говорят:
— Вернулась ужиха с уженятами. Хорошо еще — мужа своего дома оставила. Не было бы от них беды!
Братьям обидно. Стали они сестру уговаривать:
— Откажись от мужа, оставайся с нами навеки. А придет муж за тобой, — мы тебя не выдадим.
Эгле отвечает:
— Не дело вы, братья, говорите. Как жене от живого мужа отказываться, как детей родного отца лишить! И если не придет муж за мной, я сама, как время поспеет, из вод морских его вызову.
— А как ты его вызывать станешь?
— Эх, братья! — отвечает Эгле. — Не вам его звать, не вам про то и знать. А меня лучше не спрашивайте, все равно не скажу.
А старуха-соседка учит братьев:
— Не с той стороны, — говорит, — подступаете. Что мать не скажет — малые дети выболтают.
Вот собрались братья ночью в лес коней пасти и старшего сына Эгле с собой взяли. В лесу коней на зеленую траву пустили, разложили костер и стали у мальчика выспрашивать, как отца по имени зовут и на какой он зов отзывается. Ничего им старший сын не сказал. Лаской выспрашивают — отмалчивается, побоями выпытывают — только плачет.
— Ну, — говорят братья, — этот в мать пошел, может, с младшим лучше сговоримся.
Утром вернулись они домой. Эгле спрашивает у сына:
— Отчего у тебя, сыночек, глаза красные?
— В лесу костер дымно горел, — отвечает ей сын, — вот глаза и покраснели.
На следующую ночь опять пошли братья в лес коней пасти и зазвали с собой младшего сына Эгле. Да и от него ничего не добились.
Вернулись наутро домой. Эгле глянула на сына и спрашивает:
— Что это, сыночек, и у тебя глаза красные? Не обидели ли тебя дядюшки?
— Нет, не обидели, — отвечает ей сын. — Я всю ночь не спал, коней стерег, вот и покраснели глаза.
И на третью ночь собрались братья в лес. Приласкали они маленькую племянницу и с собой заманили. Была она у матери с нянюшкой любимым дитятей. Никто ее никогда и пальцем не тронул, злого слова не сказал. Вот стали ее дяди выспрашивать да выпытывать. Она в землю глазками уперлась, молчит, только головой качает: "Не знаю я ничего". А как пригрозили ей дяди гибким прутом, — она задрожала вся, побелела, что платок, да все и рассказала. И как отцово имя — сказала, и на какой он зов отзывается — открыла.
Ну, дядьям только того и надо. Еще пригрозили ей, чтобы она перед матерью и словом не обмолвилась, и отвели ее домой. А сами захватили косы, пошли к морю. Сделали они злое дело, косы о траву вытерли и воротились назад. Только стали косы в сенях вешать, услыхала Эгле железный звон, и сжалось у нее сердце.
— Что, братья, — спрашивает, — так рано на работу выходили?
Братья отвечают:
— Густая трава по утренней росе ровнее ложится.
А Эгле все душой неспокойна. В тот же день собралась она назад к мужу. У порога с матерью и отцом попрощалась, у ворот сестер, братьев обняла, — никому провожать себя не позволила.
Подошла она с детьми к морю, стала на бережку и сказала, как муж ее научил:
Если жив мой друг бесценный,
Забурли, вода проточная,
Из пучины брызни, пена,
Пена белая, молочная!
Если ж милый мой убит
И в пучине темной плавает, —
Над волною закипит
Пена красная, кровавая!
Тут всколыхнулись морские воды, пеной вспенились. Да не белая пена на волнах качается, не белая, как молоко, а красная, как кровь. И со дна голос послышался:
В час туманный,
В час рассветный
Я людьми загублен злыми
Дочка милая,
Зачем ты
Назвала отцово имя?"
— Уходи прочь! — закричала девушка.
— Пообещай, что пойдешь за меня замуж, — уйду, — сказал уж человеческим голосом.
Эгле рассердилась, а сестры смеются.
— Чем не жених тебе, — говорят, — соглашайся, сестрица.
И побежали домой.
Осталась Эгле одна на берегу. Солнце зашло, совсем стемнело. Страшно Эгле, да как без рубашки домой пойдешь?
— Милый уж, отдай рубашку! — просит она.
Уж все свое твердит:
— Назовись моей невестой.
— Ну, ладно, — крикнула Эгле, — будь по—твоему!
Уж выполз из рукава. А Эгле схватила рубашку — и скорей за сестрами.
На другое утро села Эгле у окошка пряжу прясть. Сидит — прядет, песни поет. Про ужа и думать забыла. Вдруг слышит — во дворе зашуршало, зашипело. Глянула девушка в оконце да так и обмерла со страху.
Полон двор ужей! Шипят ужи, извиваются. А три самых больших, самых толстых вползли на порог, сквозь щелку под дверью в дом проскользнули. Эгле — скорей из комнаты да в клеть! Забилась в уголок, дрожит от страха.
А ужи говорят отцу с матерью:
— Пришли мы сватами от самого царя морских вод. Снаряжайте вашу младшую дочь. Она за нашего господина обещала замуж пойти.
Что тут делать? Пусть хоть царь, а все равно гад ползучий, уж холодный, — как за такого любимую дочь отдать! Да и отказать нельзя — сама девушка слово дала.
Как раз в ту пору у них старуха-соседка гостила. Та старуха и говорит потихоньку отцу с матерью:
— Отдайте вместо дочери гусыню. Где ужам разобрать!
Отец с матерью так и сделали. Вынесли белую гусыню и говорят сватам:
— Вот наша младшая дочь. Везите невесту к жениху.
Ужи посадили белую гусыню в корыто и повезли ее со двора. Только подъехали к воротам, слышат — кукушка на заборе кукует:
Ку-ку, ку-ку!
Девушку припрятали,
Гусыню сосватали.
Ку-ку!
Воротились ужи в дом, зашипели, засвистели — подавай им настоящую невесту. Опять старуха-соседка шепчет отцу с матерью:
— Выведите им белую овечку.
Мать с отцом привели белую овечку.
— Не хотелось с дочкой расставаться, — говорят ужам, — да что поделаешь! Берите ее, ведите к жениху.
Ужи повели белую овечку. Полдеревни провели, да с дерева на базарной площади опять закуковала кукушка:
Ку-ку, ку-ку!
Девушку припрятали,
Овечку сосватали.
Ку-ку!
Приползли сваты назад.
— Нет, — говорят, — не та невеста.
А старуха-соседка все учит:
— Отдайте ужам белую корову.
Привели белую корову, алой лентой ей шею обвили, отдали сватам.
Ужи погнали по деревне белую корову, до самой околицы довели. А за околицей на кусту кукушка сидит, по-кукушечьи говорит:
Ку-ку, ку-ку!
Девушку припрятали,
Корову сосватали,
Ку-ку!
Воротились сваты, говорят:
— Мы к вам с честью, а вы вот как? Три раза нас обманули! Смотрите: в четвертый обманете — не миновать вам беды. Зубами изгрызем мы ваши деревья в садах, хвостами побьем посевы на полях.
Эгле услышала из клети эти слова и вышла к сватам.
— Я, — говорит, — слово дала, я и отвечаю. Ведите меня к жениху.
Сваты по деревне ползут, за сватами Эгле идет, за Эгле ужи в пыли вьются — невесту к жениху провожают. А кукушка за ними летит, по-кукушечьи говорит:
Вот это невеста!
Умна и прелестна,
Стройна, точно елка,
Кудри, как из шелка!
Подошли к морю. Вода в море запенилась, забурлила и отхлынула от берега. А на прибрежном песке юноша появился — статный, красивый, в богатой одежде.
— Я жених твой, — сказал Эгле юноша. — Зовут меня Жильвинас. Для других людей я уж, что по земле извивается, а для тебя, девушка, сбросил я змеиную кожу, тебе одной открыл свое имя. Полюбишь меня, красавица?
— Полюблю, — сказала Эгле, — буду тебе верной женой. — И пошла за женихом в подводное царство.
С тех пор девять лет минуло. Эгле родила своему мужу двух сыновей и дочку. Хорошо жилось Эгле. И дети удались — ласковые, послушные, и муж ее любил и берег. Только вот затосковала Эгле по родному дому. Стало ей подводное царство немило, захотелось на отца с матерью поглядеть, ласковым словом с братьями перекинуться, с сестрами за прялкой песни спеть.
Просит она мужа:
— Отпусти меня, Жильвинас, домой погостить, отцу с матерью показать наших деток.
А Жильвинас не отпускает.
— Разве плохо тебе в подводном царстве? — спрашивает ее.
— Нет, хорошо, — отвечает Эгле. — Да плоха та дочь, что отца и мать своих забудет навеки.
— Ну, будь по-твоему, — говорит Жильвинас. — Отпущу тебя, только прежде спряди ты мне эту золотую кудель.
Эгле села за пряжу. День прядет, другой прядет, а кудель все не убывает. Будто даже больше становится. А старая нянюшка, что младшую дочку нянчила, поглядела, как Эгле пряжу прядет, покачала головой и говорит:
— Хоть до моих лет доживешь, и то тебе не спрясть всей кудели.
— А что же, нянюшка, делать? — спрашивает Эгле.
— А ты накали спицу в огне, да и проткни ею кудель.
Взяла Эгле спицу, накалила добела и только воткнула в кудель — вдруг выскочила из клубка большая жаба. Эта жаба в кудели сидела и выпускала изо рта золотые нити. Эгле с одного конца пряжу пряла, а с другого конца кудель еще длиннее становилась. Ну, а теперь Эгле всю кудель в одну ночь спряла.
Наутро приносит она мужу пряжу и говорит:
— Что ты велел, то я исполнила: исполни и ты, что обещал.
— Хорошо, — отвечает Жильвинас. — Я от своих слов не отказываюсь. Отпущу тебя к матери и отцу, когда ты эти башмаки сносишь.
Жильвинас достал из-под лавки железные курпы и подал их жене.
Обула Эгле железные курпы. С утра до вечера ходит по острым камням, на скалы взбирается, а на железной подошве — хоть бы одна царапина.
Нянюшка смотрит на нее и головой качает:
— Зря себя, доченька, мучаешь, сто лет проживешь — сто лет курпы целы будут.
— Научи, нянюшка, что делать, — просит Эгле.
— Снеси кузнецу и вели их в горн бросить.
Так Эгле и сделала. Кузнец перекалил железо в горне, — стало оно ломкое да хрупкое, что стекло. В один час износила Эгле курпы. Приходит она к мужу и говорит:
— Теперь отпустишь?
— Отпущу, — говорит Жильвинас. — Только как же ты без заячьего пирога в родном доме покажешься? Смотри, осудят тебя люди, — загордилась, скажут.
Тут Эгле и вспомнила. Еще когда она маленькой была и случалось отцу с матерью куда-нибудь из дому уезжать, — никогда они с пустыми руками не возвращались. Привезут пирог, всех детей куском оделят и притом такие слова скажут: "По дороге шли, в заячий домик зашли, заяц нам пирог испек, вот и вам кусок". Так и по всей Литве исстари велось. Стыдно стало Эгле, что она дедовский обычай забыла, и побежала она печь пирог.
А муж потихоньку все ведра и горшки припрятал, одно решето оставил. Как в решете воду носить, как тесто месить? Вода прольется в дырочки, мука просыплется. Но и тут старая нянюшка помогла. Она взяла ржаного мягкого хлеба и залепила дырки. Эгле замесила в решете тесто, ни капельки воды не пролила, ни горсточки муки не просыпала.
Испекла Эгле пирог и стала с мужем прощаться. Муж ей говорит:
— Больше девяти дней не гости, и смотри, как назад пойдешь, чтобы никто тебя не провожал. Стань на берегу и позови меня так:
Если жив мой друг бесценный, —
Забурли, вода проточная.
Из пучины брызни, пена,
Пена белая, молочная!
Если ж милый мой убит
И в пучине темной плавает, —
Над волною закипит
Пена красная, кровавая!
— И вы, мои сыновья, и ты, дочь, слово дайте — о чем знаете, людям не рассказывать.
Дали дети слово.
Тут Жильвинас обернулся ужом и вынес жену с детьми на берег моря.
Вот радости-то было, когда Эгле со своими детьми в родной дом постучалась! Отец и мать дочерью да внуками не налюбуются, братья, сестры с Эгле не наговорятся.
Только соседи их дом стороной обходят. Меж собой говорят:
— Вернулась ужиха с уженятами. Хорошо еще — мужа своего дома оставила. Не было бы от них беды!
Братьям обидно. Стали они сестру уговаривать:
— Откажись от мужа, оставайся с нами навеки. А придет муж за тобой, — мы тебя не выдадим.
Эгле отвечает:
— Не дело вы, братья, говорите. Как жене от живого мужа отказываться, как детей родного отца лишить! И если не придет муж за мной, я сама, как время поспеет, из вод морских его вызову.
— А как ты его вызывать станешь?
— Эх, братья! — отвечает Эгле. — Не вам его звать, не вам про то и знать. А меня лучше не спрашивайте, все равно не скажу.
А старуха-соседка учит братьев:
— Не с той стороны, — говорит, — подступаете. Что мать не скажет — малые дети выболтают.
Вот собрались братья ночью в лес коней пасти и старшего сына Эгле с собой взяли. В лесу коней на зеленую траву пустили, разложили костер и стали у мальчика выспрашивать, как отца по имени зовут и на какой он зов отзывается. Ничего им старший сын не сказал. Лаской выспрашивают — отмалчивается, побоями выпытывают — только плачет.
— Ну, — говорят братья, — этот в мать пошел, может, с младшим лучше сговоримся.
Утром вернулись они домой. Эгле спрашивает у сына:
— Отчего у тебя, сыночек, глаза красные?
— В лесу костер дымно горел, — отвечает ей сын, — вот глаза и покраснели.
На следующую ночь опять пошли братья в лес коней пасти и зазвали с собой младшего сына Эгле. Да и от него ничего не добились.
Вернулись наутро домой. Эгле глянула на сына и спрашивает:
— Что это, сыночек, и у тебя глаза красные? Не обидели ли тебя дядюшки?
— Нет, не обидели, — отвечает ей сын. — Я всю ночь не спал, коней стерег, вот и покраснели глаза.
И на третью ночь собрались братья в лес. Приласкали они маленькую племянницу и с собой заманили. Была она у матери с нянюшкой любимым дитятей. Никто ее никогда и пальцем не тронул, злого слова не сказал. Вот стали ее дяди выспрашивать да выпытывать. Она в землю глазками уперлась, молчит, только головой качает: "Не знаю я ничего". А как пригрозили ей дяди гибким прутом, — она задрожала вся, побелела, что платок, да все и рассказала. И как отцово имя — сказала, и на какой он зов отзывается — открыла.
Ну, дядьям только того и надо. Еще пригрозили ей, чтобы она перед матерью и словом не обмолвилась, и отвели ее домой. А сами захватили косы, пошли к морю. Сделали они злое дело, косы о траву вытерли и воротились назад. Только стали косы в сенях вешать, услыхала Эгле железный звон, и сжалось у нее сердце.
— Что, братья, — спрашивает, — так рано на работу выходили?
Братья отвечают:
— Густая трава по утренней росе ровнее ложится.
А Эгле все душой неспокойна. В тот же день собралась она назад к мужу. У порога с матерью и отцом попрощалась, у ворот сестер, братьев обняла, — никому провожать себя не позволила.
Подошла она с детьми к морю, стала на бережку и сказала, как муж ее научил:
Если жив мой друг бесценный,
Забурли, вода проточная,
Из пучины брызни, пена,
Пена белая, молочная!
Если ж милый мой убит
И в пучине темной плавает, —
Над волною закипит
Пена красная, кровавая!
Тут всколыхнулись морские воды, пеной вспенились. Да не белая пена на волнах качается, не белая, как молоко, а красная, как кровь. И со дна голос послышался:
В час туманный,
В час рассветный
Я людьми загублен злыми
Дочка милая,
Зачем ты
Назвала отцово имя?"
Песня по схожему сюжету -
View: https://www.youtube.com/watch?v=f5nLfEx764Q
Нимврод
Знаменосец
Продолжая тему "змей" - история "Королевы-на-Полгода" Рейниры с её любовью к кормежке драконов человечинкой, изгнанной восставшим народом из собственной столицы, оставленной сторонниками и лишившейся в итоге жизни - чем-то неуловимо похожа на иранский миф о Заххаке, царе-драконе, пожиравшем людей и свергнутого приверженцами зороастризма (Заххак почитал Аримана):
«Могучий царь! — воскликнул бес в ответ.
В твоей душе да будет счастья свет!
Твое лицо узреть — моя отрада,
И большего душе моей не надо.
Пришел к тебе я с просьбою одной,
Хотя и не заслуженною мной:
О царь, к твоим плечам припасть хочу я,
Устами и очами их целуя».
А царь: «Тебе согласье я даю,
Возвышу этим долю я твою».
И бес, принявший облик человечий,
Поцеловал царя, как равный, в плечи.
Поцеловал Заххака хитрый бес
И — чудо! — сразу под землей исчез.
Две черные змеи из плеч владыки
Вдруг выросли. Он поднял стоны, крики,
В отчаянье решил их срезать с плеч,—
Но подивись, услышав эту речь:
Из плеч две черные змеи, как древа
Две ветви, справа отросли и слева!
Пришли врачи к царю своей земли;
Немало мудрых слов произнесли,
Соревновались в колдовстве друг с другом,
Но не сумели совладеть с недугом.
Тогда Иблис прикинулся врачом,
Предстал с ученым видом пред царем:
«Судьба,— сказал он,— всех владык сильнее.
Ты подожди: покуда живы змеи,
Нельзя срезать их! Потчуй их едой,
Иначе ты не справишься с бедой,
Корми их человечьими мозгами,
И, может быть, они издохнут сами»
<...>
У врат дворца раздался крик тогда,
И требовал он правого суда.
К Заххаку претерпевшего пустили,
Перед сановниками посадили.
Царь вопросил, нахмурив грозный лик
«Кто твой обидчик? Отчего твой крик?»
А тот, по голове себя ударив:
«Доколе гнев терпеть мне государев?
Я — безответный, я — Кава, кузнец.
Хочу я правосудья наконец!
Ты, царь, хотя ты и подобье змея,
Судить обязан честно, власть имея;
И если ты вселенной завладел,
То почему же горе — наш удел?
Передо мною, царь, в долгу давно ты.
Чтоб удивился мир, сведем-ка счеты.
Быть может, я, услышав твой отчет,
Пойму, как до меня дошел черед?
Ужели царских змей, тобой наказан,
Сыновней кровью я кормить обязан?»
Заххака поразили те слова,
Что высказал в лицо ему Кава.
И тут же кузнецу вернули сына,
Желая с ним найти язык единый.
Потом услышал он царя приказ,
Чтоб грамоту он подписал тотчас.
Прочел ее Кава и ужаснулся,
К вельможам знатным резко повернулся,
Вскричал: «Вы бесу продали сердца,
Отторглись вы от разума творца.
Вы бесу помогаете покорно,
И прямо в ад стремитесь вы упорно.
Под грамотой такой не подпишусь:
Я никогда царя не устрашусь!»
Вскочив, порвал он грамоту злодея,
Швырнул он клочья, гневом пламенея,
На площадь с криком вышел из дворца,
Спасенный сын сопровождал отца.
Вельможи вознесли хвалу владыке:
«О миродержец славный и великий,
В тот день, когда ты начинаешь бой,
Дышать не смеет ветер над тобой,
Так почему же — дерзок, смел,— как равный,
С тобою говорит Кава бесправный?
Он грамоту, связующую нас,
Порвал в клочки, нарушив твой приказ!»
Ответил царь: «Таиться я не буду,
То, что со мной стряслось, подобно чуду.
Как только во дворец вступил Кава,
Как только раздались его слова —
Здесь, на айване, между им и мною
Как бы железо выросло стеною.
Не знаю, что мне свыше суждено:
Постичь нам тайну мира не дано».
Кава, на площадь выйдя в гневе яром,
Был окружен тотчас же всем базаром.
Просил он защитить его права,
Весь мир к добру и правде звал Кава.
Он свой передник, сделанный из кожи,—
Нуждается кузнец в такой одеже,—
Взметнул, как знамя, на копье стальном,
И над базаром пыль пошла столбом.
Крича, он шел со знаменем из кожи:
«Эй, люди добрые! Эй, слуги божьи!
Кто верует, что Фаридун придет?
Кто хочет сбросить змея тяжкий гнет?
Бегите от него: он — зла основа,
Он — Ахриман, он враг всего живого!»
В твоей душе да будет счастья свет!
Твое лицо узреть — моя отрада,
И большего душе моей не надо.
Пришел к тебе я с просьбою одной,
Хотя и не заслуженною мной:
О царь, к твоим плечам припасть хочу я,
Устами и очами их целуя».
А царь: «Тебе согласье я даю,
Возвышу этим долю я твою».
И бес, принявший облик человечий,
Поцеловал царя, как равный, в плечи.
Поцеловал Заххака хитрый бес
И — чудо! — сразу под землей исчез.
Две черные змеи из плеч владыки
Вдруг выросли. Он поднял стоны, крики,
В отчаянье решил их срезать с плеч,—
Но подивись, услышав эту речь:
Из плеч две черные змеи, как древа
Две ветви, справа отросли и слева!
Пришли врачи к царю своей земли;
Немало мудрых слов произнесли,
Соревновались в колдовстве друг с другом,
Но не сумели совладеть с недугом.
Тогда Иблис прикинулся врачом,
Предстал с ученым видом пред царем:
«Судьба,— сказал он,— всех владык сильнее.
Ты подожди: покуда живы змеи,
Нельзя срезать их! Потчуй их едой,
Иначе ты не справишься с бедой,
Корми их человечьими мозгами,
И, может быть, они издохнут сами»
<...>
У врат дворца раздался крик тогда,
И требовал он правого суда.
К Заххаку претерпевшего пустили,
Перед сановниками посадили.
Царь вопросил, нахмурив грозный лик
«Кто твой обидчик? Отчего твой крик?»
А тот, по голове себя ударив:
«Доколе гнев терпеть мне государев?
Я — безответный, я — Кава, кузнец.
Хочу я правосудья наконец!
Ты, царь, хотя ты и подобье змея,
Судить обязан честно, власть имея;
И если ты вселенной завладел,
То почему же горе — наш удел?
Передо мною, царь, в долгу давно ты.
Чтоб удивился мир, сведем-ка счеты.
Быть может, я, услышав твой отчет,
Пойму, как до меня дошел черед?
Ужели царских змей, тобой наказан,
Сыновней кровью я кормить обязан?»
Заххака поразили те слова,
Что высказал в лицо ему Кава.
И тут же кузнецу вернули сына,
Желая с ним найти язык единый.
Потом услышал он царя приказ,
Чтоб грамоту он подписал тотчас.
Прочел ее Кава и ужаснулся,
К вельможам знатным резко повернулся,
Вскричал: «Вы бесу продали сердца,
Отторглись вы от разума творца.
Вы бесу помогаете покорно,
И прямо в ад стремитесь вы упорно.
Под грамотой такой не подпишусь:
Я никогда царя не устрашусь!»
Вскочив, порвал он грамоту злодея,
Швырнул он клочья, гневом пламенея,
На площадь с криком вышел из дворца,
Спасенный сын сопровождал отца.
Вельможи вознесли хвалу владыке:
«О миродержец славный и великий,
В тот день, когда ты начинаешь бой,
Дышать не смеет ветер над тобой,
Так почему же — дерзок, смел,— как равный,
С тобою говорит Кава бесправный?
Он грамоту, связующую нас,
Порвал в клочки, нарушив твой приказ!»
Ответил царь: «Таиться я не буду,
То, что со мной стряслось, подобно чуду.
Как только во дворец вступил Кава,
Как только раздались его слова —
Здесь, на айване, между им и мною
Как бы железо выросло стеною.
Не знаю, что мне свыше суждено:
Постичь нам тайну мира не дано».
Кава, на площадь выйдя в гневе яром,
Был окружен тотчас же всем базаром.
Просил он защитить его права,
Весь мир к добру и правде звал Кава.
Он свой передник, сделанный из кожи,—
Нуждается кузнец в такой одеже,—
Взметнул, как знамя, на копье стальном,
И над базаром пыль пошла столбом.
Крича, он шел со знаменем из кожи:
«Эй, люди добрые! Эй, слуги божьи!
Кто верует, что Фаридун придет?
Кто хочет сбросить змея тяжкий гнет?
Бегите от него: он — зла основа,
Он — Ахриман, он враг всего живого!»
farmer111
Знаменосец
По первым трем буквам?
Конечно, из семейства Таргариенов можно найти кого-то, кто будет похож, на кого-то из семейства Тарквиниев, вопрос лишь в количестве этого сходства?В части деградации, да похожи, но в деградации схожи все правящие династии.
Нимврод
Знаменосец
Остро не хватает Мордреда, который бы устроил вестеросской знати кровопускание, сравнимое с Камланном
.А Бран(дон)(Ворона(а), то есть) - главное родовое имя у Старков. Что бы это значило?
В мифе о Бране король Артур выкопал его голову, высокомерно заявив, что теперь Британии не нужны потусторонние защитники - он сам справится со всеми соответствующими проблемами. То есть Бран - защитник Британии от внешних угроз. Соответственно, видимо, древняя функция Старков как Королей Зимы - защита Вестероса от угрозы со стороны Иных. Не случайно и тринадцатым лордом-командующим Ночного Дозора - тем, что стал Королем Ночи, перейдя на сторону плохих парней - был, по одной из версий, Старк из Винтерфелла. А возможно, были среди первых командующих и другие Старки, просто не так засветились. Король Ночи всё же эпохально прописался в истории.
Азор - слово из мордвинского, "господин/господь", видоизмененное "асура/ахура" - благой бог в зороастризме. К слову, для мифологии финно-угорских народов также характерен дуализм доброго и злого бога, которые совместно создают мир, но при этом злой бог старается его испортить и всячески навредить его обитателямЗначит, рглорианство = зороастризм\манихейство+скандинавская мифология.
.
Alisi-a
Оруженосец
Оффтоп, но вы повеселили)))
напомнили торговку крабами с геленжикского пляжа, уламывающую на покупку моего соседа: "да самэц это, самэц, вон даже звэрское выражение морды!"
Кэт Шредингера
Лорд
Чего?
Alisi-a
Оруженосец
Понравилась мне ваша версия, аж на юмор и воспоминание потянуло. Не хотела задеть, честно.Чего?
Ольга Мягкова
Оруженосец
Ниса (др.-греч. Νύσα) — гористая местность или гора в греческой мифологии. В этой местности воспитывался молодой бог Дионис[1], поэтому одним из его эпитетов был Нисей (Νύσαῖος)[2].
В честь неё назван крупный астероид (44) Ниса[3].
В честь неё назван крупный астероид (44) Ниса[3].
Ольга Мягкова
Оруженосец
Религиозные анаграммы у Мартина
(этот анализ представлен в теме "ономистика" , но в этой теме это логичнее смотрится) :
«1000 и 1 глаз» = дословно «Я Aльфа и Омега» [ani alfa omega] (иврит), [I A Ω] (греч)
Буква I [ani] - Я, Слово, Бог, один.
Буква А во всех языках имеет одинаковые переводы: «1000», «все», «бык» (богатство), «щит», «в начале»
Буква Ω [о мега] (ивр. О [ойн] - глаз) – «большой глаз», «ничто», «в конце»
В греческом языке три буквы О: Омикрон (маленькая О), Он (нормальная), Омега (большая).
В цифре 1000 три нуля, три буквы О (.оО) - три глаза: познание микрокосма (глаз внутрь - точка), социума (обычный глаз), макрокосма (глаз Бога).
"Три огня должна ты разжечь: • - для похоти, о - для устрашения (сердечный), О - для любви (божественный)"
"Рглор - Свет наших очей, Огонь наших сердец, Жар наших чресл"
Стоит отметить, что у дозорных омикрон (точка) не активна. По-этому в клятве указывается, что
Я - Свет, что приносит Рассвет (О)
Я - огонь, разгоняющий холод (о)
Но я не возьму себе жену (нет •)
Следуя этой логике (не обязательно совпадающей с Мартиновской), нужно было бы написать :
Я - Свет, что приносит рассвет,
Я - огонь, разгоняющий страх,
Я - жар, разгоняющий холод.
Можно заметить, что анаграмма 1000 1 = Я вначале и Я в конце.
(Мелисандра: "в одиночестве мы приходим в этот мир и в одиночестве умираем" )
Азор Ахай - 1 Лорд-командующий, до постройки Стены, и он же - последний после того, как Стена рухнет.
Также с помощью единой клятвы все лорды-командующие, что были на Стене 8 тыс лет - являются его отражением, его братьями. Как Солнце и 1000 звёзд или 3 луны.
I А Ω = Я - все & Я - ничто
Если это перевести на Старков, то мы получим:
Арья - Ω (я - никто)
Бран - А (он - трехглазый ворон : 000 raven = ravin (равин, учитель), то есть Бран = знание)
“You know nothing Jon Snow” дословно переводится: "Ты знаешь ничто Джон"
You - А & Ω - Jon
Кстати, слова You / Jon - зеркально отражают друг друга (в грубом сравнении, конечно).
У англичан именем Джон называют неизвестных персонажей, так что имя Джон можно перевести как Никто
1000 1 : многочешуйчатый чёрный щит ( зерна; соты) и меч Света (луч) из видении Джона:
«Щит и меч» – лат. «A и Z»: греч. «Аlfa и Zeta», иврит «Аlef и Zayin», сканд. руны «ᚠ и ᛉ».
Буква Z: Zeta – меч, семь, Zayin - кинжал, семь, ᛉ [z] – лук.
Septa - от буквы Zeta - 7 лучей = 7 мечей ( т.е. луч = световой меч или меч Света.)
звезда септона - 7 лучей входят в •
солнце - 7 лучей выходят из О
корона: мечи идут параллельно о нормал (мир людей)
У короля Севера и у Эйгона короны представляли из себя 9 мечей на ободе, соответствующие лучам: белый, чёрный + 7 цветов радуги.
[I A Ω] :
Джуан Роулинг тоже брала в свой сюжет 3 буквы: воскрешающий камень ( глаз О), мантия-невидимка (щит А), бузиная палочка (жезл I [йот]).
У Мартина третий глаз представлен камнями:
1 - рубин (сердце, огонь, жизнь),
1000 - звездчатый гранат (отражение света, воспоминания о жизни),
7 - горный хрусталь (септон).
Слова Дракон переводится как "зрячий, видящий, глазастый",
Великий змей Ураборос, кусающий свой хвост.
Омега теперь можно перевести:
Ω - большой глаз = дракон
Ω - последний о великан
Слово Обсидиан переводится как "зеркало"
Ворон Мормонта каркает "зерно".
Что в переводе на греч. - granum (гранит, гранат)
Гранит и обсидиан - камни вулканичешского происхождения.
Также можно провести аналогию глаз ʘ = зерно, семя ʘ
(этот анализ представлен в теме "ономистика" , но в этой теме это логичнее смотрится) :
«1000 и 1 глаз» = дословно «Я Aльфа и Омега» [ani alfa omega] (иврит), [I A Ω] (греч)
Буква I [ani] - Я, Слово, Бог, один.
Буква А во всех языках имеет одинаковые переводы: «1000», «все», «бык» (богатство), «щит», «в начале»
Буква Ω [о мега] (ивр. О [ойн] - глаз) – «большой глаз», «ничто», «в конце»
В греческом языке три буквы О: Омикрон (маленькая О), Он (нормальная), Омега (большая).
В цифре 1000 три нуля, три буквы О (.оО) - три глаза: познание микрокосма (глаз внутрь - точка), социума (обычный глаз), макрокосма (глаз Бога).
"Три огня должна ты разжечь: • - для похоти, о - для устрашения (сердечный), О - для любви (божественный)"
"Рглор - Свет наших очей, Огонь наших сердец, Жар наших чресл"
Стоит отметить, что у дозорных омикрон (точка) не активна. По-этому в клятве указывается, что
Я - Свет, что приносит Рассвет (О)
Я - огонь, разгоняющий холод (о)
Но я не возьму себе жену (нет •)
Следуя этой логике (не обязательно совпадающей с Мартиновской), нужно было бы написать :
Я - Свет, что приносит рассвет,
Я - огонь, разгоняющий страх,
Я - жар, разгоняющий холод.
Можно заметить, что анаграмма 1000 1 = Я вначале и Я в конце.
(Мелисандра: "в одиночестве мы приходим в этот мир и в одиночестве умираем" )
Азор Ахай - 1 Лорд-командующий, до постройки Стены, и он же - последний после того, как Стена рухнет.
Также с помощью единой клятвы все лорды-командующие, что были на Стене 8 тыс лет - являются его отражением, его братьями. Как Солнце и 1000 звёзд или 3 луны.
I А Ω = Я - все & Я - ничто
Если это перевести на Старков, то мы получим:
Арья - Ω (я - никто)
Бран - А (он - трехглазый ворон : 000 raven = ravin (равин, учитель), то есть Бран = знание)
“You know nothing Jon Snow” дословно переводится: "Ты знаешь ничто Джон"
You - А & Ω - Jon
Кстати, слова You / Jon - зеркально отражают друг друга (в грубом сравнении, конечно).
У англичан именем Джон называют неизвестных персонажей, так что имя Джон можно перевести как Никто
1000 1 : многочешуйчатый чёрный щит ( зерна; соты) и меч Света (луч) из видении Джона:
«Щит и меч» – лат. «A и Z»: греч. «Аlfa и Zeta», иврит «Аlef и Zayin», сканд. руны «ᚠ и ᛉ».
Буква Z: Zeta – меч, семь, Zayin - кинжал, семь, ᛉ [z] – лук.
Septa - от буквы Zeta - 7 лучей = 7 мечей ( т.е. луч = световой меч или меч Света.)
звезда септона - 7 лучей входят в •
солнце - 7 лучей выходят из О
корона: мечи идут параллельно о нормал (мир людей)
У короля Севера и у Эйгона короны представляли из себя 9 мечей на ободе, соответствующие лучам: белый, чёрный + 7 цветов радуги.
[I A Ω] :
Джуан Роулинг тоже брала в свой сюжет 3 буквы: воскрешающий камень ( глаз О), мантия-невидимка (щит А), бузиная палочка (жезл I [йот]).
У Мартина третий глаз представлен камнями:
1 - рубин (сердце, огонь, жизнь),
1000 - звездчатый гранат (отражение света, воспоминания о жизни),
7 - горный хрусталь (септон).
Слова Дракон переводится как "зрячий, видящий, глазастый",
Великий змей Ураборос, кусающий свой хвост.
Омега теперь можно перевести:
Ω - большой глаз = дракон
Ω - последний о великан
Слово Обсидиан переводится как "зеркало"
Ворон Мормонта каркает "зерно".
Что в переводе на греч. - granum (гранит, гранат)
Гранит и обсидиан - камни вулканичешского происхождения.
Также можно провести аналогию глаз ʘ = зерно, семя ʘ
Последнее редактирование:
Ольга Мягкова
Оруженосец
Звезды, которые упоминаются у Мартина:
Дейн - огненная
Карстарк - снежная
Атлас - цветочная
Шира - морская звезда (прозвище)
Морская звезда - fish finger (рыбьи пальцы), star fish( звезда-рыба)
Шира Морская звезда на английском Shira star fish = ладонь звезда рыба.
Поясняю:
Stark = Star + k (в греч. kέρι [chéri] - кисть, произошла от финикийской kaf - ладонь), то есть фамилию можно перевести как "звезда-ладонь".
Star k [chéri] Talli = звезда ладонь форель , или морская звезда (5 лучей)
То есть, все дети Кейтлин и Эддарда.
Острый Клинок и Кровавый Ворон - оба любили Ширу Морскую Звезду, и Семь Королевств утонули в крови.
Аналогично:
Karstark = снежинка-звездочка
Последнее редактирование:
Нимврод
Знаменосец
Не Шира?