…А ведь это могло бы стать прекрасным концом саги:
«Из леса появлялось все больше людей – не только рыцари, но и вольные всадники, и конные лучники, и латники в круглых шлемах, десятки и сотни человек. Над ними реяли знамена… целое море желтых знамен с красной эмблемой – чей это герб?
Из дыма показался еще один клин одетых в доспехи всадников с особенно большими, королевскими знаменами. На одном, желтом, с длинными фестонами, рдело горящее сердце, на другом, цвета кованого золота, гарцевал черный олень… трубы запели снова, и рыцари двинулись в атаку с кличем:
– Станнис! Станнис! СТАННИС!»
Но это был всего лишь конец главы. До великой победы и триумфального восхождения Станниса на престол – если им вообще суждено свершиться – еще очень и очень далеко. Тем не менее, Станнис Баратеон является одним из главных претендентов на Железный Трон – и в ожидании развязки у нас есть время разобраться, заслуживает ли он того, чтобы стать королем.
Что же за человек Станнис Баратеон? Слова и мысли о нем знающих его людей позволяют нам составить вполне ясное впечатление о Станнисе – тем более достоверное, что и союзники его, и враги, и нейтрально относящиеся к нему персонажи думают и говорят о нем одно и то же.
Суровый. Недоверчивый и подозрительный от природы. Жесткий, холодный и непреклонный. Неспособный прощать. Гордый. Честный. Справедливый. Не умеющий смеяться и не допускающий громкого смеха на пирах. Не умеющий смягчать свои речи, притворяться или льстить, говорящий то, что думает, не заботясь, нравится это другим или нет.
И завершающий штрих – человек, которого уважают, даже боятся, но мало кому он внушает любовь.
Действительно, будем откровенны, искренне любить такого человека достаточно трудно. Но так ли уж важна всеобщая любовь для лорда или короля? Если лорд или король верен своему долгу, честен и справедлив, вполне достаточно и уважения… а бояться его следует только тем, кто не справедлив… не честен… не верен долгу.
Складывается впечатление, что Станнис таков по своей природе, и большинство черт своего характера он приобрел с рождением. Да, смерть родителей стала для него страшным ударом, – но смеяться он не умел и до этого. Да, он с малых лет находился в тени старшего брата, – но едва ли именно это развило в нем, например, исключительное чувство ответственности. Да, возможно, родители любили его меньше, чем Роберта и Ренли, – но не потому ли, что он не был похож на своих братьев, видимо, более живых, веселых и беспечных, как и полагается детям? Да и сказанные Станнисом слова «А разве меня когда-нибудь любили?», скорее всего, в большей степени относятся не к родителям, а к другим людям (и другим временам), – правда, круг этих «других людей» более чем широк и включает в том числе родных братьев Станниса.
Тем не менее, безусловно, какие-то события накладывали свой отпечаток на формирование личности Станниса. Так, питательную почву для его неспособности прощать обиды, в частности, на своих братьев, обеспечивало то, что таких обид было немало. И, заметим, обиды эти были непосредственно связаны с действиями Роберта и Ренли, противоречащими представлениям Станниса о долге и справедливости, – при том, что он не дал им ни малейшего повода так поступать.
Начнем с того, что Станнису пришлось делать непростой выбор между Робертом и Эйерисом, – и он его сделал: «В час испытаний я предпочел родную кровь чести». Причем «родная кровь» в данном случае означает больше, чем просто «родственник» или даже «родной брат». Вспомним, что речь в тот момент шла не только о том, кто победит и будет править в Семи Королевствах (в действительности, видимо, мы даже не знаем, какие планы относительно того, чем все должно закончиться и кто займет престол, были у мятежников в самом начале восстания), – восстание началось после того, как Эйерис потребовал голову Роберта. Так что фактически Станнису пришлось выбирать между верностью законному королю и жизнью – в прямом смысле кровью – старшего брата.
Ради Роберта и по его слову Станнис сражался с его врагами, выдерживал тяжелейшую осаду Штормового Предела, строил королевский флот, одерживал победы… но вся признательность Роберта, как брата и позже – короля, досталась другим. Более того, родовой замок – Штормовой Предел со всеми доходами отошел Ренли. Станнис же стал лордом Драконьего Камня – и не дождался от Роберта хотя бы простых слов благодарности. Эту обиду Станнис помнил всегда – но она вызвана не досадой на утрату богатых земель. Станниса задевает другое: «Баратеоны сидят в Штормовом Пределе уже триста лет, и он по праву должен был перейти ко мне, когда Роберт занял Железный Трон». Роберт нарушил законный порядок наследования – и именно в этом винит его Станнис.
Несмотря на все эти обиды, Станнис всегда оставался преданным старшему брату – и того же, уже по отношению к себе, ждал от Ренли. Но Ренли, в свое время без каких-либо сомнений принявший Штормовой Предел и, судя по всему, не испытывавший в связи с этим никаких моральных неудобств, по сути, предал Станниса, заявив свои претензии на престол. Иначе как измену Станнис не может это расценить, – а измена для него является тягчайшим преступлением.
И все-таки лорд Драконьего Камня (прошу прощения – его величество король Станнис) сделан не из этого самого камня (и не из металла, о чем говорят многие), – он человек, и, конечно, нельзя сказать, чтобы ничто, но многое человеческое ему и впрямь не чуждо. Поэтому его отношение к действиям родных братьев – не только холодное неприятие несправедливости решений Роберта и поступков Ренли, но и простая обида на проявленную ими неблагодарность.
Эта обида слишком сильна – потому Станнис не терпит даже формального оборота «возлюбленный брат» в отношении Роберта, требуя вычеркнуть эти слова из письма. Но время идет, и Станнис понимает, что на самом деле братья были более дороги ему, чем он думал (или пытался себя убедить), и сожалеет о гибели их обоих. Кстати, Станнис считает, что Ренли, став изменником, заслужил свою судьбу – но, судя по всему, к смерти младшего брата он действительно не причастен.
Обида и гнев нередко говорят в Станнисе, но одно из его несомненных достоинств заключается в том, что он не дает им возобладать над собой. Всякий раз эмоции уступают место разуму, а также чувству долга и справедливости. Типичный пример первоначальной реакции: «С какой стати мне мстить за Эддарда Старка? Он для меня пустое место. Вот Роберт – Роберт его любил. Любил как брата, о чем мне неоднократно доводилось слышать. Его братом был я, а не Нед Старк, но никто не сказал бы этого, видя, как он со мной обходится». И позже: «Я не сомневаюсь, что Серсея приложила руку к смерти Роберта. Да, он будет отомщен – и Нед Старк тоже...».
Станнис сурово карает людей, преступивших закон, пошедших против своего сюзерена, врагов – и он не единственный облеченный властью герой «Песни льда и огня», который так поступает. Но он не похож на Эйериса, в своем безумии казнящего страшной смертью Рикарда и Брандона Старков вместо справедливого суда. Или на Тайвина Ланнистера, уничтожающего два мятежных рода до последнего человека исключительно в качестве страшного предупреждения всем вассалам Утеса. И в отличие от Дейенерис (хотя и еще очень юной и неопытной, и потому, безусловно, заслуживающей если не оправдания, то снисхождения), приказывающей убить всех, кто старше двенадцати лет, в Астапоре и прибить к столбам «великих господ» в Миэрине, Станнис, верша правосудие, не кипит гневом и не чувствует себя «мстительным драконом». Тяжесть назначенного им наказания всегда соизмерима с тяжестью преступления, и при определении меры вины и кары за нее Станнисом «руководит не гнев, а лишь железное понятие о справедливости» – как в случае, «когда он обрубил пальцы своему Луковому Рыцарю». «Да, я рассудил справедливо. Хороший поступок не может смыть дурного, как и дурной не может замарать хороший. И за тот, и за другой положена своя награда. Ты был героем, но и контрабандистом тоже».
И измена (например, Алестера Флорента) карается смертью лишь потому, что «таков закон... жестокость тут ни при чем». И это правда – Станнис действительно не жесток.
В свое время Петир Бейлиш в красках обрисовал Эддарду Старку страшные последствия возможного коронования Станниса: «Усадите Станниса на Железный Трон, и клянусь, страна немедленно обагрится кровью». Его слова не лишены определенных оснований – но очевидно, что Бейлиш (сам сделавший более чем достаточно для того, чтобы страна обагрилась кровью), впрочем, как и всегда, беспокоился не столько об интересах государства, сколько о своих собственных, – скорее всего, он стал бы одним из тех, кому были адресованы слова Станниса: «Я очищу этот двор, как следовало сделать Роберту сразу после Трезубца».
Милосердие, проявленное Робертом после того, как он стал королем, вызывает симпатию, – но, справедливости ради, следует отметить, что оно в конечном итоге его и погубило. Именно те люди, которых Станнис в лучшем случае не возвысил бы, – Варис, Ланнистеры, – во многом поспособствовали и смерти самого Роберта, и последовавшей за ней Войне Пяти Королей…
Заслуживает уважения и то, что Станнис после одержанных побед держит «в узде» своих солдат, а тех из них, кто замечен в насилии и бесчинствах, ждет суровое наказание.
Наказывая людей, он исходит из своих представлений о долге и справедливости. Это абсолютно рациональный подход – и такого же подхода Станнис придерживается во всем остальном. В том числе, в своем отношении к вере вообще и к вере в Рглора – в частности.
И мейстер Крессен, и какое-то время Давос ошибались – Станнис не подпал под чары красной жрицы и ее огненного бога (в отличие от них обоих Мелисандра прекрасно понимает, что он «поклоняется лишь двум богам: чести и долгу»). Он не является верующим человеком. Как говорит о себе он сам: «Я перестал верить в богов в тот самый день, как «Горделивая» разбилась в нашем заливе. Я поклялся никогда более не поклоняться богам, способным столь жестоко отправить на дно моих отца и мать. В Королевской Гавани верховный септон все вещал, бывало, что добро и справедливость исходят от Семерых, но то немногое, что я видел из того и другого, проистекало всегда от людей».
Судьба свела его с Мелисандрой – и с Рглором. И Станнис трезво оценивает то, что способен дать ему союз и с первой, и со вторым: «Твой бог может оставить свои дары при себе, — сказал лорд Станнис, не разделявший пыла своей новообращенной супруги. — Мне нужны мечи, а не его благословения… И сколько же мечей даст мне твой Владыка Света?» – и приходит к выводу: «…В божественных делах я мало что понимаю, да и понимать не хочу, но красная жрица имеет силу… Все, чем владею я, - это корабли и она. Красная Женщина. Известно ли тебе, что половина моих рыцарей даже имя ее называть боится? На колдунью, способную вселить такой страх во взрослых мужчин, нельзя смотреть свысока, даже если она ни на что более не способна. Тот, кто боится, все равно что побит. Но может быть, она способна и на большее – скоро я это узнаю. Семеро посылали мне разве что воробьев. Пришло время попробовать другую птицу, Давос. Красного ястреба».
Таким образом, отношения Станниса и Мелисандры (а равно Станниса и Рглора) изначально основаны на прагматизме. Красная жрица и Бог Огня помогают Станнису добиться своей цели. Много позже Мелисандра, думая о Джоне Сноу, подтверждает это («Он не любит ее и никогда не полюбит, но хочет ее использовать. Тем лучше — тот же танец поначалу плясал с ней Станнис Баратеон»).
Но чем больше Станнис убеждается в том, что слова Мелисандры, как правило, не расходятся с делом, тем больше он доверяет ей и ее богу. Однако это не имеет ничего общего со слепой верой – такая вера в принципе не свойственна Станнису. Он постоянно требует подтверждения правильности предлагаемых ей шагов – что особенно заметно, когда Мелисандра просит отдать ей Эдрика Шторма.
Станнис достаточно спокойно соглашается принести жертвы, которых требует Рглор. Сожжение людей на костре всегда считалось одним из наиболее страшных и мучительных видов казни – и, безусловно, это не добавляет симпатии Станнису, скорее, наоборот. Отметим и то, что в качестве жертвы не всегда выбираются люди, действительно совершившие преступление (как, например, солдаты-людоеды во время похода на Винтерфелл). Губарда Рамбтона с сыновьями еще можно было обвинить в том, что они встали на защиту своих богов с мечом в руке и пролили кровь людей короля, – но набожный Гансер Сангласс просто прямо и честно заявил, что не может долее поддерживать Станниса, отошедшего от истинной веры, и гораздо более разумно и благородно было бы простить его... Однако Рглор нужен Станнису для победы – и он закрывает глаза на деяния, которые, судя по всему, ему не по душе. Представляется, тем не менее, что и в этом случае костры Станниса – несколько другой природы, нежели огонь Безумного Короля…
В случае же с Эдриком ситуация другая – Станнис до последнего пытается спасти незаконного сына Роберта и своего племянника от костра, упорно отказываясь слушать доводы Мелисандры (тем более Селисы и Флорента) о необходимости такого шага и даже угрожая Мелисандре казнью в случае, если она вводит его в заблуждение. Все-таки Станнис, убежденный исполнением предсказания Мелисандры о гибели трех королей-узурпаторов, почти соглашается – и это тяжелое для него решение вновь продиктовано долгом: «…пока я король, я облечен долгом, и если я должен принести в жертву пламени одного ребенка, чтобы спасти от тьмы тысячи тысяч… Жертва не бывает легкой, Давос, — иначе это не жертва».
Правда, Давос благородно избавил сюзерена от необходимости делом подкрепить свои мысли и слова о жертвах и их тяжести – и в связи с этим вопрос о том, сказал бы Станнис гибельное для Эдрика «да» или вновь сделал бы выбор в пользу родной крови, остался открытым…
Очевидно в любом случае, что в отношении Станниса к Рглору нет ни намека на поклонение, тем более фанатичное; как отмечает Давос, глядя на своего короля, молча смотрящего в огонь во время молитвы Рглору: «Он с ними, но к ним не принадлежит». Что же касается его отношения к Мелисандре, по мере того, как Станнис убеждается не только в практической полезности красной жрицы, но и в ее преданности, он нуждается в ней все больше. Трудно сказать, существуют ли между Станнисом и Мелисандрой какие-то другие, более близкие отношения, – в тексте есть ряд намеков на это, но прямых доказательств нет (в частности, если говорить о том же рождении теней, мы не можем быть уверены в том, что здесь обошлось без колдовства, не требующего сознательного участия Станниса в столь деликатном деле). Но, как бы то ни было, даже если между ними и существует интимная связь, видимо, у нас нет оснований говорить о какой-то страсти, влюбленности, и тем более любви Станниса к Мелисандре – их отношения носят прежде всего характер делового сотрудничества.
Не исключено, что любовь – это чувство, испытывать которое Станнису (по крайней мере, пока) свойственно не более, чем смеяться. Может быть, он любил своих родителей; братьев, по его же словам, не больше, чем был обязан. Без сомнения, не выходят за рамки долга, как понимает его Станнис, и его чувства к жене – и, судя хотя бы по тому, что мейстер Крессен считает Ширен самым печальным ребенком из всех детей, которых он знал (а ведь на его глазах рос и сам Станнис), любовью родителей, в том числе отца, она явно не избалована. Долг не обязывает Станниса любить кого-то еще – он и не любит. Но все-таки, похоже, он способен испытывать теплые чувства и даже привязываться к людям, и это те немногие люди, которым он верит и на которых может рассчитывать, – Давос, Джон Сноу… и, видимо, Мелисандра.
Несмотря на то, что Станнис последовательно прибегает к помощи высших сил, он вовсе не намерен перекладывать на Владыку Света решение всех проблем – как и раньше, он рассчитывает прежде всего на себя и сам делает все для того, чтобы добиться желаемого результата. Для этого у Станниса есть все предпосылки.
Он вовсе не обделен талантами. Сравнивая Станниса с Робертом, все, в том числе он сам, говорят – что бы ни делал Станнис, Роберт делал это лучше и быстрее. Стоит уточнить – что именно лучше делал Роберт? Да, видимо, Роберт был более сильным бойцом, более удачливым охотником (об успехе у женщин можно не говорить), вне всякого сомнения, он был более ярким и умел притягивать к себе людей. Но разве это умаляет заслуги Станниса, безупречно выполнявшего все задания и поручения Роберта, как в военное, так и в мирное время? В течение пятнадцати лет помогавшего деснице Джону Аррену «править государством, пока Роберт пил и распутничал» – добавим от себя, в условиях, когда Роберт, видимо, нередко сводил их усилия на нет очередным «мудрым и милосердным» решением (как в случае с прощением грехов Яносу Слинту)? Блестяще разбившего Железный Флот во время восстания Грейджоев? И, наконец, до сих пор продолжающего бороться за престол, находясь в самом невыгодном положении из всех претендентов?
Станнис, в отличие от своих братьев, предпочитает действовать, не повинуясь порыву, а «по зрелом размышлении», обдумав различные варианты и выбрав, как ему кажется, наиболее правильный из них. Он умеет делать выводы из собственных неудач – будь то попытки научить охотиться Гордокрылую, будь то битва на Черноводной, хотя неудачи порой обходятся ему очень дорого. Он умеет признавать свои ошибки, в том числе перед своими подданными («Вини меня за мои упрямство и гордость, побудившие меня отослать Мелисандру прочь, когда я больше всего в ней нуждался, — но не ее»).
Он знает цену людям. Поэтому его ближайшим сподвижником становится Давос Сиворт – бывший контрабандист, которого Станнис сделал сперва рыцарем, потом лордом и королевским десницей. Станнис, судя по всему, прекрасно отдает себе отчет в том, что у него нет не то что сотен или десятков – даже нескольких Давосов, или Джонов Сноу, или Эддардов Старков, или Джонов Арренов… Поэтому он вынужден, насколько позволяют его принципы, терпеть у себя на службе лордов и рыцарей, явно не отвечающих его представлениям о долге и чести. Но по-настоящему он ценит тех, кто действительно этого достоин, – тех, кто служит ему не ради золота, замков и титулов, не из страха, тех, кто честно исполняет свой долг и не предаст своего короля.
Он не боится правды – даже «хотя она порой бывает горька». Он умеет слушать людей и слышать то, что они говорят, – и, отсеяв все лишнее, отбирать нужные слова и принимать на основании их верные решения. Как в случае, когда он, выслушав Давоса, отказывается последовать совету Акселла Флорента и покарать Коготь-Остров за измену лорда Селтигара. Как и позже, когда, отмахнувшись от советов своих людей, схватывает на лету все, что предлагает Джон Сноу, – и идет за поддержкой к вождям горных кланов, а после вместе с ними – на Темнолесье. Отметим, кстати, что Станнис требует от одичалых поклониться и признать Рглора, – но не требует того же от горных кланов. Еще одно свидетельство того, что, по крайней мере, нынешний Станнис способен проявлять гибкость – когда этого требуют обстоятельства… Как и многие другие персонажи «Песни льда и огня», по ходу повествования Станнис меняется, и, на мой взгляд, пока что в лучшую сторону.
И, видимо, главное достоинство Станниса, в том числе как претендента на королевский престол – он руководствуется только законом и своим понятием о долге и справедливости.
Это в полной мере касается и того, почему Станнис хочет стать королем – на этот вопрос он отвечает так: «Вопрос не в том, чего я хочу. Трон принадлежит мне как наследнику Роберта. Таков закон… Хочу я того или нет, я король. На мне лежит долг перед моей дочерью, перед государством и даже перед Робертом».
Думаю, у людей объективных не возникает и тени сомнения в том, что Станнис говорит искренне. Он действительно хочет стать королем не ради короны как таковой, не ради величия и славы. При этом он понимает, что быть королем – это достаточно тяжкое бремя. Но не боится ответственности и не бежит от нее. И причина тому – все та же: «Свою судьбу мы не выбираем, но долг свой исполнять обязаны, ведь так? Все мы, великие и малые, обязаны исполнять свой долг».
По той же причине Станнис без особых колебаний принимает новый вызов, с которым сталкивает его судьба, – необходимость возглавить битву с тьмой. Он не хватается за свою богоизбранность, не кичится ей («Я никогда не напрашивался на это, как и на то, чтобы стать королем»), более того, с недоверием и смущением воспринимает себя в качестве обещанного принца, возрожденного Азора Ахаи («Рглор сделал странный выбор… почему я?»), не говоря уже о его скептическом отношении к Светозарному. Но он считает себя не вправе пренебрегать доказательствами Мелисандры – и коль скоро долг зовет его, Станнис не может не откликнуться на этот зов.
Долг, справедливость, закон – ключевые слова для Станниса. Не просто так он стал единственным из четырех королей, откликнувшимся на призыв Ночного Дозора о помощи. Не сомневаюсь, что так же поступил бы Робб Старк, будь у него эта возможность, - но приход к Стене в самый трудный для ее защитников час именно Станниса символичен.
Как сказал Джиор Мормонт: «Ночной Дозор живет ради своей страны… не ради короля, не ради лорда, не ради чести своего дома, не ради золота, не ради славы, не ради женской любви. Он служит всей земле и людям ее». По сути, разве не то же самое можно сказать и о Станнисе Баратеоне?
Станнис сражается за страну – эта мысль, пришедшая на ум другому лорду-командующему Ночного Дозора – Джону Сноу, абсолютно точно передает суть действий последнего из трех братьев Баратеонов.Все остальные главные действующие лица Войны Пяти Королей, кто в большей степени, кто в меньшей, по сути, лишь играли или играют в престолы, в том числе в ущерб единству государства. Робб Старк, вначале желавший лишь справедливости и отмщения за отца, все-таки вынужден был отстаивать и независимость Севера (а также и Речных земель). У Бейлона Грейджоя были территориальные претензии примерно того же масштаба – Острова и Север. Его брат Эурон претендует на все Семь Королевств, но исключительно из тщеславия, жажды власти и авантюризма – и, несмотря на всю их непохожесть, те же самые устремления двигали и Ренли Баратеоном. Лишь Тайвин Ланнистер, не являясь непосредственным претендентом на престол, в качестве десницы Короля на Железном Троне тоже думал о государстве, едином и сильном, – но и Тайвин действовал прежде всего в интересах Утеса и своих собственных.
В этом их отличие от Станниса, для которого единство и неделимость Вестероса – простая и непреложная истина («Это одна страна, и править ею должен один король»), как и то, что защитить государство от внутренних или внешних врагов, чьим бы порождением – человека или темных сил – они ни были, должен именно он. Это его прямая обязанность согласно законам Семи Королевств и повелению высших сил – а личные интересы и амбиции для него в данном случае не важны.
От других взамен он требует одного – честности, верности и послушания. Это – их обязанность, их долг: «Этим мечом я защищаю своих подданных и караю всех, кто им угрожает... Скоро задуют холодные ветры, и нам придется либо жить, либо умирать вместе. Пришло время нам заключить союз против общего врага». Не стоит заблуждаться – тем, кто откажется «умирать вместе», вероятно, предстоит умереть в одиночку, в том числе по слову Станниса – как людям, изменившим своему долгу.
Исполнять свой долг в понимании Станниса, судя по всему, означает делать то, что ты должен, не ожидая ничего для себя. Станнис последовательно следует этому принципу – и это помогает ему жить и двигаться вперед. Отступив от данного правила, он неизбежно проиграет. Достаточно показательной в этом смысле является ситуация, сложившаяся после гибели Роберта. В тот момент именно Станнис является законным наследником престола – и, возможно, тогда он подумал прежде всего не о своем долге, а о том, что справедливость наконец-то восторжествовала и за многолетнюю верность долгу он будет вознагражден сполна. Но реальность оказалась иной – причем законом, долгом и честью пренебрегли не только враги – Ланнистеры, но и родной брат Ренли, не говоря уже о многих лордах. Восшествие на престол не состоялось – и это стало для Станниса тяжелым ударом: «…истина может стать тяжким ударом даже для такого человека, как лорд Станнис. Он только и думает о том, как вернется в Королевскую Гавань во всем своем могуществе, сокрушит своих врагов и возьмет то, что принадлежит ему по праву. А теперь…»
Вполне возможно, именно этим объясняется поведение Станниса в отношении мейстера Крессена на памятном пиру. Станнис, отчаянно пытавшийся противостоять обстоятельствам, которые складывались против него, и удержать ситуацию под контролем, в какой-то момент разочаровался в советах старого мейстера, неспособного указать ему быстрый и верный путь к успеху, а когда тот в присутствии лордов, и без того ненадежных, позволил себе открыто высказать несогласие с решением короля и усомниться в могуществе Рглора – едва ли не единственного реального союзника Станниса, не сдержался, поддался накопившемуся раздражению и жестоко обошелся с пожилым человеком, верой и правдой служившим ему на протяжении многих лет.
Разумеется, подобное объяснение ни в коем случае не оправдывает его. Но, справедливости ради, стоит отметить, что Станнис не выбросил этот случай из головы, – видимо, он всегда будет помнить мейстера Крессена, которому уже не сможет, как хотел, воздать добром за добро, и свою несправедливость, которую уже ничем не исправить.
Надо отдать Станнису должное, с этим ударом (имею в виду предательство Ренли и необходимость завоевывать принадлежащий ему по закону трон) он справился – возможно, окончательно осознал, что награда, от людей ли, свыше ли, – это не то, чего ему следует ждать и искать. Путь, которому он должен следовать, – это путь долга, каким бы трудным он ни был.
Донал Нойе, бывший кузнецом и оружейником в Штормовом Пределе и хорошо знавший братьев Баратеонов, как-то сказал о Станнисе: «Станнис – чугун, черный и прочный, но хрупкий. Он ломается, но не гнется». Не думаю, что в этих словах о Станнисе есть какое-то пренебрежение. Они говорят не столько о хрупкости Станниса и его неспособности выстоять в трудной ситуации, сколько о его нежелании и неумении идти на компромисс. К слову, и сталь, бывает, покрывается ржавчиной и ломается – в общем-то, это и произошло с Робертом… Станнис же до последних страниц «Танца с драконами» остается не сломленным – хотя ему постоянно приходится бороться с обстоятельствами. Не зря лорд Тайвин сказал о нем: «Это человек, который будет драться до конца и еще дольше». Он скорее погибнет, чем сдастся – и, вполне возможно, в контексте слов Донала Нойе сломить Станниса означает убить его.
Что же до компромисса, то сама жизнь, видимо, вынуждает Станниса несколько изменить свои взгляды. Похоже, в какой-то момент он понимает, что без этого не обойтись… ни человеку, ни – в гораздо большей степени – королю. Поэтому, наверное, нельзя воспринимать слова Станниса о том, что после его восшествия на престол каждый «пожнет то, что посеял, – от первого лорда до последней уличной крысы… и некоторые лишатся не только половины пальцев», как свидетельство неизбежности кровавой расправы Станниса как с нынешними врагами, так и с некоторыми его нынешними союзниками. И тех же лордов, присягнувших сперва Ренли, а потом Станнису, вряд ли ждет отсечение пальцев, рук, а тем более голов… хотя и награда их в случае победы ожидает меньшая, чем тех, кто неукоснительно следовал долгу.
В принципе, правосудие Станниса имеет достаточно много общего с правосудием Старков – так же, как во многом (и, видимо, в главном) совпадают и их взгляды на жизнь. Не зря их пути периодически пересекаются. Интересно, что Эддард Старк в известном смысле погиб «за Станниса», попытавшись передать ему власть, как законному королю, а не знающий, что предпринять после гибели отца, Робб на вопрос, что получит Север, присягнув Станнису, ответил – «справедливость» (имея в виду опять-таки законность притязаний Станниса на Железный Трон). К сожалению, юный Робб не имел шансов противостоять порыву своих знаменосцев, провозгласивших его королем Севера, но впоследствии судьба вновь свела Станниса со Старками – Станнис пришел на Север (где нашел общий язык с Джоном Сноу и двинулся со своей армией на Винтерфелл – а его верный соратник Давос в настоящее время озабочен поисками Рикона)…
Возможно, все это не случайно, ведь Север – это последний рубеж между Добром и Злом, между царством человека и царством тьмы, и, видимо, именно с Севера, а не с Западных земель, не с Железных островов или с Дорна начнется возрождение Семи Королевств… а Старки – это и есть Север…
Как представляется, Север и Старки – это как раз тот самый лед из «песни льда и огня». В свою очередь, огонь – это драконы, настоящие и Таргариены. К драконам Станнис Баратеон имеет самое непосредственное отношение. Из Таргариенов была его бабушка по отцу – дочь Эйегона Невероятного. Возможно, есть некий глубинный смысл и в том, что именно Станнису судьба отдала Драконий Камень – древний оплот Таргариенов в Вестеросе, откуда Эйегон Драконовластный начал великое завоевание Семи Королевств. Свой поход за короной Станнис планирует за Расписным Столом – так же, как за триста лет до этого делал будущий первый правитель объединенного государства. «Я хотел бы увидеть чудо ожившего камня… и оседлать дракона», признается Станнис. Как знать – если не первое, то, возможно, второе желание осуществимо?
Мы не знаем, что ждет Станниса (как и всех остальных персонажей «Песни…») в будущем. Может быть, он одержит еще не одну победу, займет престол и будет долго править страной, войдя в историю как Справедливый Король и Король, Не Умеющий Смеяться (а вдруг все-таки научится?!), – а может, сложит голову в бою, оставшись в памяти народа последним из Баратеонов и Королем, Исполнившим Свой Долг. Безусловно, он не прекрасный принц из сказки – и, видимо, не обещанный принц из пророчества. Но, как бы то ни было, мне кажется, на данный момент Станнис Баратеон больше других заслуживает того, чтобы стать королем Вестероса, – и если он не сойдет с правильного пути и, более того, будет развиваться в лучшую сторону, корона придется ему впору. А быть Азором Ахаи для этого совершенно не обязательно…