Золотая дорога. Четыре дня пути от Ланниспорта
На небосклоне отгорал бледный закат, было холодно и сыро. Влажный промозглый туман поднимался над землёй, заползал под одежду, вызывая россыпи мурашек на коже, и Гарс не сомневался, что утром всё вокруг покроется инеем. Да ещё этот ветер, вечно задувающий на открытой местности, словно не замечал преград из домов и заборов. Закутавшись в плащ, Гарс уныло брёл по единственной улице, на деле представляющей собой тракт. Было безлюдно: возвращающаяся зима загнала жителей в дома, заставила жаться к очагам – то ли зима, то ли армия Тайвина Ланнистера, разбившая лагерь неподалёку. Поселение явно было преуспевающим: добротные деревянные дома, ухоженные заборы. Даже частокол, возведённый в прошлую войну, сохранился и, похоже, поддерживался в исправном состоянии. В местной кузнице, кроме самого мастера, работали три ученика. Часовни на площади не было, зато в четверти лиги к северу стоял каменный септрий, в котором обитали почти пять десятков братьев. Основная часть войска расположилась там. Высокородные лорды и рыцари разместились в центре деревни на постоялом дворе, где обычно останавливались купцы, прочие могли пропустить кружку эля в таверне неподалёку. Туда и направлялся Гарс, намереваясь скоротать вечер в обществе знакомых рыцарей.
До места уже было недалеко, когда слева что-то зазвенело. Он резко остановился и схватился за меч, разворачиваясь на звук. Внизу что-то мелькнуло, он успел заметить юркнувшую куда-то проворную тень. Кошка… А чего он ждал, Иного? Гарс попытался улыбнуться своей неловкости, но это у него не получилось, а пальцы отказывались разжаться и выпустить рукоять. Во имя Семерых, так и свихнуться можно! Хватит уже шарахаться от всякой тени. Он пытался успокоиться, но этот вечер тревожил, не отпускал застывшую душу, сжимал сердце ледяными пальцами воспоминаний, вызывая перед глазами образы того, что уже не изменить.
- Эй, Гарс, ты что, призрака увидел?! – Дальше по улице стоял Паул. Высокий, широкоплечий, не смотря на холод, он был без камзола, в развязанной рубахе. Вокруг толпились его приятели: Уил, величающий себя сиром, хотя рыцарем никогда не был, Гарт и Парк, как всегда неразлучные, Охотник и ещё с полдюжины человек. «Ты почти угадал, Паул», - подумалось Гарсу. – «Только мой призрак всегда со мной». Он уже собирался удивиться тому, что здесь делает простая солдатня, когда увидел стоящего в тени сира Харриса. Черноволосый и черноглазый, он насмешливо улыбался. От этой тонкой улыбки становилось не по себе – раньше, но не теперь. Он всегда улыбался, но в глазах его редко можно было увидеть смех. Гарс предпочитал встретить равнодушие, как теперь, чем этот смех. Он видел веселье во взгляде рыцаря только раз, и до сих пор иногда просыпался в холодном поту.
- Он, видать, хотел пустить струю, да ты его напугал! Вишь, как в меч вцепился! – Выкрикнул Уил, и они загоготали. Громче всех ржал Паул. – А может, он тут кабанчика присмотрел нам на ужин, а, Гарс? – Внёс свою лепту Охотник, вызвав новый приступ хохота. Да они пьяны, понял Гарс. Паул собирался что-то сказать, но тут раздался голос сира Харриса, и огромный латник осёкся.
- А-а, наш юный друг… - Произнёс он всё с той же неприятной улыбкой, и Гарс понял, что до сих пор держит в руке меч. – Ты собрался с кем-то драться или отведать местного эля? Если второе, то заходи, на улице холодно и сыро. Для тебя найдётся место на скамье. - Почувствовав себя полным дураком, Гарс убрал клинок и подошёл к рыцарю:
- Благодарю вас, сир. Я действительно замёрз. – В глазах Гарса промелькнула и пропала без следа искра ненависти, но этого уже никто не заметил:
- Кто-то скачет, – проронил Охотник, и лицо его было тревожным. – И очень спешит. Загоняет коня. – Он смотрел на запад. Цокот копыт, вначале почти неслышный, нарастал, пока не превратился в безумную дробь. По тракту во весь опор скакал всадник. Чёрный на сине-багровом фоне заката, он словно излучал тревогу. Гарс поёжился от нехорошего предчувствия. Что-то случилось, что-то, что многое изменит - он ощущал это почти физически. Наконец, всадник поравнялся с ними, и можно было увидеть хлопья пены, падающие с коня, его полубезумные от бега и усталости глаза. Взгляд всадника мало отличался от лошадиного, так что никто не попытался заговорить с ним. Мгновение – и гонец промчался мимо, к гостинице, где расположились командиры. Резко осадив коня, он тяжело спрыгнул на землю, бросая поводья подбегавшим конюхам, и скрылся в дверном проёме. Лица проводивших его взглядом солдат были мрачны, лишь в глазах рыцаря зажигалось опасное веселье:
- Похоже, эта война будет несколько отличаться от той, которую планировал лорд Тайвин. – Улыбнулся сир Харрис. - Но негоже нам стоять на холоде.
- Истинно так, сир. - Паул, необычно ловко для человека таких размеров оказавшийся перед закрывшейся было дверью, приотворил её, и сир Харрис прошёл внутрь. Гарс с усмешкой шагнул следом, вызвав на лице Паула неприязненную мину, но до мучений латника, вынужденного пропустить вперёд «безусого юнца» ему не было дела: перед глазами стояла чёрная тень на красном бархате вечернего зарева, возвещающая о произошедших изменениях и грядущей крови.
В холле было людно, почти все места были заняты рыцарями и сквайрам. Тем не менее, одна скамья оставалась почти пустой, и рыцарь направился к ней. Приятной наружности, улыбчивый и обходительный, тот умудрялся находить общий язык и с крестьянами, и с лордами. Поэтому Гарс не удивился, что их пустили к благородным господам. Его что-то задело, он обернулся… и его пронзил взгляд ясных голубых глаз, вызвав в сознании душные оспоминания в пылающем мареве последнего осеннего вечера.
В зале было тепло, уютно, и даже подаваемые вина были сносными, хотя, конечно, господа, занявшие места вокруг большого составного стола, привыкли к напиткам более высокого качества. Блюда тоже радовали разнообразием. Оно и понятно - постоялый двор, на котором разместился Тайвин Ланнистер и его крупнейшие знаменосцы, был респектабельным заведением, предназначенным для купцов и их свиты. В этот вечер здесь принимали владыку Западных Земель. Хозяин не мог нарадоваться на богатых и знатных постояльцев и был готов исполнить любую их прихоть. Господа, как ни странно, оказались неприхотливыми. Во всяком случае, положить к себе в постель хозяйских девственных дочерей (которых, кстати, у него не было) или сыновей (которых было трое) не требовали, до жены и служанок не домогались, хотя девушки и млели в таком изысканном обществе. Сам трактирщик удостоился почётного места по правую руку от лорда Тайвина между ним и его братом, и заметно робел перед великими лордами, хоть и старался не ударить в грязь лицом. Он рассуждал о пошлинах, взимаемых за проезд по этим землям, разбойниках, которые, как говорят, ещё буйствуют в Королевском лесу, передавал последние слухи с границ, где якобы видели знамёна Тарли.
- А скажи, милейший, как здесь живётся крестьянам? Не жалуются? Урожай последний как? – Расспрашивал сир Киван. «Милейший» отвечал, причём, как ни странно, честно, что не жалуются, и урожаи хороши, только «леготу бы нам какую, да и купцам тоже». – Скоро будет вам легота. – Молвил лорд Тайвин. Хозяин рассыпался в благодарностях и рисковал задохнуться от нехватки воздуха, если бы его причитания не были прерваны железным шагом гвардейца. В распахнувшуюся дверь ворвался поток холодного воздуха, заставив свечи мерцать и гаснуть. Следом за красным плащом внутрь вошёл измученный средних лет человек с лихорадочно блестевшими глазами:
- Милорды! Письмо из Королевской Гавани! – Гонец преклонил колено, чуть не упав от усталости. Сир Киван устремился к нему, попутно отдавая распоряжения трактирщику. Тот сорвался с места, его девушки тоже засуетились, убирая со столов снедь, чтобы освободить место для карты, с которой уже подбегал паж. Лорд Тайвин, заметив, как помрачнело лицо брата, читавшего послание, поднялся:
- Добрые сиры, прошу нас оставить. – Гул голосов отдыхавших после перехода рыцарей и лордов, поутихший при появлении посланника, стих совсем. Большинство вставали и, поклонившись, выходили в холодный вечер, растворяясь в растекшемся снаружи багровом мареве. На местах остались лишь те немногие, кто входил в совет. Лорд Тайвин принял из рук Кивана пергамент и углубился в чтение. Когда он поднял глаза на сидевших в зале и передал бумагу лорду Свифту, он казался спокойным, как и всегда, лишь ярко и холодно сверкали золотые искры в бледно-зелёных глазах. Поражённый Свифт выронил бумагу, и лорду Леффорду пришлось приподняться, чтобы взять её.
Когда последний из присутствующих закончил читать донесение, в зале воцарилась тишина, которую так и тянуло назвать кладбищенской. Мертвенно бледные рыцари и лорды в отблесках очага казались выходцами. Когда Тайвин Ланнистер вновь заговорил, лицо его было жёстким, а в голосе проскальзывали металлические нотки:
- Милорды, прошу высказать ваше мнение по этому поводу. – Но ещё долго лишь потрескивание огня было единственным ответом. Наконец сир Флемент Бракс откашлялся:
- Судя по всему, этим сведениям можно доверять… - Он замялся. – Но, милорд… вы держите нас в неведении относительно своих планов, но в чём бы они не заключались, это, - он потряс пергаментом, - меняет всё. Нам следует вернуться к Ланниспорту. Кто бы не победил в этой войне, воевать с нами – это безумие, а прочные высокие стены города будут гарантией…
- Харрен Чёрный триста лет назад тоже так полагал, – Проворчал сир Роберт. – Но я согласен с тем, что идти вперёд и ввязываться войну нет необходимости. С драконом Рейегар утопит мятеж в крови, в этом нет сомнений. Но писем с требованиями выступить от него не было, и он отпустил сира Джейме. На Запад никто не посягает. Я считаю разумным дождаться конца войны и присягнуть победителю. – Сир Роберт замолчал, и в его поддержку высказался Лео Леффорд. Это словно стало сигналом. Они поднимались, говорили о необходимости оставаться в стороне от войны, и снова опускались на свои места, а лорд Тайвин молчал. Как-то по особому молчал, и глаза его были холоднее зимней ночи. Они боятся. Испугались ящерицы, которую уже более столетия никто не видел, и которую серые мыши сумели уничтожить без особых хлопот. Ещё не понимая, что этот страх – перед неведомым, что возвращается в мир, они пытаются отсидеться, уйти в иллюзию уходящего мира. Нет, мои дорогие лорды, я не позволю вам отсиживаться. Вы ещё подчиняетесь мне, и вы последуете со мной туда, куда я поведу вас. Но сейчас вам нужно переварить то, что вы узнали. Он переводил взгляд с одного на другого, и они опускали глаза, не выдерживая этого ледяного сверкания. Хранитель Запада поднялся:
- Оставьте меня. – обжигающий морозом голос, застывшее чеканное лицо в золотых искрах – знатные лорды и рыцари подавленно вставали и выходили в меркнущий вечер. Сир Киван, дождавшись, пока все удалятся, задумчиво промолвил:
- Возможно, они не так уж не правы. Вступать в войну теперь нет смысла. Джейме отпустили, угрожать принцу армией – неразумно. – Тайвин посмотрел в глаза брату:
- Нет. Выступить необходимо. Возвращение дракона означает возвращение магии. Мир меняется, Киван, и то, какое место мы займём в изменившемся мире, зависит от наших теперешних действий. – Сир Киван выглядел удивлённым. – Ты считаешь… - Начал он, но договорить не успел. Снаружи раздался шум, крики, а потом внутрь вошёл вернувшийся из разведки сир Аддам Марбранд, бросив к ногам Ланнистеров широкоплечего юношу с отчаянным лицом.
- Они… Там… - Голос срывается. - мою сестру… Помогите!
Кружка эля была не первой и даже не четвёртой. Гарс пил не останавливаясь, и пока пил, отдавал себе полный отчёт в своих действиях. Окружающая обстановка закрутилась кувырком, выделывая невообразимые фортели, но багровые воспоминания, пронизанные сине-чёрным шёлком этого тревожного вечера никак не хотели отступать. Наоборот, перед глазами кружился водоворот из знакомых лиц, искажённых, будто в мутной воде. Это вызывало омерзение, и больше всего он был омерзителен сам себе. Потому, что не остановил их тогда, потому, что сам был с ними, потому, что теперь заливал воспоминания потоками густого и терпкого, как грех, эля. Из красного марева вынырнула физиономия Паула - от неё несло кислятиной. Тот что-то говорил заплетающимся языком и хохотал – а может, это мысли его затерялись между сном и явью. Великана сменил сир Харрис со смеющимся взглядом, и Гарса обожгла пьяная горячая волна ненависти. Он с рыком поднялся и увидел… Снова увидел это, так же чётко, как и тогда. Часть столов в опустевшей таверне была перевёрнута, а хозяин лежал под одним из них. Кровь из глубокой раны на лысой голове стекала ему на глаза, струилась по извивам бороды. На уцелевшем столе лежала совсем ещё молодая девушка – платье изорвано, на лице царапина, скула опухла и посинела. Она кричала и вырывалась, но освободиться из тисков заскорузлых потных ладоней какого-то здоровенного солдата не могла. Рыцарь стоял рядом и плотоядно улыбался, смотря на неё. И тут Гарс понял, что всё это происходит на самом деле, а не в расстроенном тревожным закатом и элем воображении. Он шагнул вперёд. Но дорогу загородил Паул. Положивший руку на рукоять медвежьего ножа. – Ты куда это собрался, Гарси? Лучше сядь и выпей со старыми приятелями… - Ты мне не приятель, Паул. И присесть лучше тебе, а то пол качается, ещё упадёшь ненароком. – Холодно, с шипящими нотками в голосе ответил юноша. Он чувствовал себя так, будто не выпил не капли, и в глазах его стояла ненависть, тяжёлая, как чугун, и тёмная, как безлунная ночь. Латника же заметно штормило. – Отпусти его, Паул. – Взгляд рыцаря не отрывался от оголённых стройных ног, розовевшей в прорехах платья груди. – пусть идёт куда хочет. Ты не выдашь нас, так ведь? – На секунду чёрные, с сузившимися зрачками, глаза обратились на Гарса и снова вернулись к своей жертве. – Ты ведь знаешь. Что делают с такими, как ты, насильниками. – Яркий красный рот кривился в усмешке. Гарс знал, что их больше, и ему вряд ли удастся выйти отсюда, но остаться в стороне он теперь не смог. Я убью вас, <ходор>и! Он вынул меч из ножен и ударил Паула в шею. Тот схватился за кинжал, и клинок угодил в плечё. Брызнула кровь, вопли громилы смешались с пьяными проклятиями солдат, вознамерившимися покончить с нежданной помехой, каким-то грохотом. Вас больше, и здесь тесно, но до тебя я доберусь! Прыжок к рыцарю, скрежет столкнувшейся стали, искры, рука в огне, но меч ещё держит, а значит, шанс нанести ещё один удар есть. Снова шум, хлопок тяжёлой двери, волна холода катится по ногам, и один из солдат падает, а радужная сталь мелькает у самого лица. Вопли вырываются на улицу. Гарс ещё успевает отбить несколько ударов, через грудь выжженной бороздой проходит алая перевязь. Снова железная пляска, и сознание тонет в багряном красном с золотыми искрами потоке, льющемся через распахнутую настежь дверь, растапливая смёрзшуюся в ледяной комок душу.
Тайвин Ланнистер в сопровождении брата вошёл вслед за гвардейцами, переступая через куски изломанной мебели и пятна крови. В помещении стоял запах выпивки, пота, крови и чего-то ещё, чем всегда пахнет в дешёвых борделях. Бросив быстрый взгляд на девушку, рыдавшую на плече брата, закутавшись в чей-то плащ, он подошёл к прижатым к стене солдатам. На лице лорда проступило нескрываемое омерзение:
- Повесить. На воротах вверх ногами. Бывшего рыцаря последним. А этому юноше – кивок в сторону потерявшего сознания Гарса – окажите всю возможную помощь… - Тяжёлый взгляд в сторону кое-как оправившегося трактирщика. – Я так полагаю, вы приютите его по крайней мере до утра. – Лорд Тайвин отстегнул от пояса увесистый кошель и бросил хозяину. – И позаботься, чтобы эти деньги были в полной сохранности до тех пор, пока он не оправится. Теперь они принадлежат ему. - И вышел в холодную зимнюю ночь, более не обращая внимания ни на лепетания старика, ни на мольбы считавших себя мужчинами тварей.
Улица полнилась солдатами и огнями. Красные плащи ланнистерских гвардейцев, сопровождавших насильников, казались чёрными в тусклом свете факелов. Латники кричали, что они не виноваты, причитали на разные голоса, что «она сама» и так далее, но их никто не слушал. Процессия двигалась медленно, звуки гасли в промозглом тумане. Наконец показались ворота. Через перекладину уже были перекинуты верёвки, и тут пленники взвыли, увидев близкую позорную смерть. – За мародёрство и изнасилование… - Равнодушно читал ликтор. - По слову Тайвина Ланнистера, Хранителя Запада… - Владыка Кастерли-Рока стоял с непроницаемым лицом, и красные отблески огней зарождали в золотых волосах новое пламя. - … приговариваются к смертной казни через повешение. - Кто молил о пощаде, кто угрюмо стоял, глядя расширившимися от страха глазами вникуда, но ни у кого не достало смелости взглянуть смерти в лицо. Первым выпало идти Паулу. Огромный и некогда буйный латник шёл медленно, спотыкаясь, словно во сне, и что-то бормотал, истекая под рубахой кровью. Её резкий красный аромат обещал воронам скорую поживу. Жёсткая петля захлестнула широкую шею, несколько гвардейцев налегли на верёвку, и большое тело нелепо, будто марионетка, задёргалось, поднимаясь всё выше и выше под презрительным взглядом звёзд, и столь же презрительно сверкали зелёные глаза лорда.
