Ей хотелось в гневе ударить его, крикнуть, что когда она станет королевой, то прикажет сослать его, если он осмелится ударить ее снова, но, вспомнив слова Пса, Санса сказала:
— Я выполню то, что приказывает светлейший государь.
...
— Благодарю вас, светлейший государь, — пробормотала она. Пес был прав, подумала Санса. Я всего лишь крохотная пташка, повторяющая слова, которым меня научили.
...
— Делай, девица, — сказал Сандор Клиган, подталкивая ее к королю. Рот его дернулся на обгорелой стороне лица, и Санса почти что услышала: он все равно велит отнести тебя наверх, так что делай, как он хочет.
...
Он может заставить меня смотреть на головы, сказала она себе, но он не в силах заставить увидеть их.
...
Внешний парапет доходил ей до подбородка, но с внутренней стороны верх стены ничто не ограждало; внизу, в семидесяти или восьмидесяти футах, был двор. «Нужно только толкнуть, — сказала она себе, — он стоит как раз там, где надо, улыбаясь этими жирными червяками. Ты можешь сделать это. Ты можешь. Так сделай прямо сейчас. Не важно, даже если ты последуешь за ним. Это ничего не значит!»
...
Эта комета послана, чтобы возвестить о восшествии Джоффри на трон, нет сомнений. Она означает, что он восторжествует над своими врагами.
"Неужели это правда?” — подумала она. Могут ли боги быть столь жестоки? Ее мать теперь тоже враг Джоффри, и ее брат Робб. Ее отец умер по приказу короля. Неужели матушка и Робб будут следующими? Эта планета красна, но Джоффри — Баратеон не менее, чем Ланнистер, а герб Баратеонов — черный олень на золотом поле. Разве боги не должны были послать Джоффри золотую комету?
...
Если уж ее должен конвоировать кто-то из королевских гвардейцев, пусть это будет он. Сир Борос вспыльчив, сир Меррин холоден, странные мертвые глаза сира Мендона вселяют в нее тревогу, сир Престон обращается с ней, как с несмышленым ребенком. Арис Окхарт учтив и всегда говорит с ней приветливо. Однажды он даже не подчинился Джоффри, когда тот велел ему ударить ее. В конце концов он все-таки ударил, но не сильно, как сделали бы сир Меррин или сир Борос, и он как-никак возразил королю. Другие подчинялись без возражений... кроме Пса, но его Джофф никогда не просил ее наказывать. На то имелись пятеро других.
...
Томмену было восемь, и он напоминал Сансе ее собственного младшего брата, Брана. Мальчики были одногодками. Бран остался в Винтерфелле. Теперь он калека, зато ему ничего не грозит.
Санса отдала бы все на свете, чтобы быть рядом с ним.
...
— Забавно, тебе не кажется? Ведь их эмблемой был дракон. Все равно как если бы твоего изменника-братца загрыз волк. Может быть, я и правда скормлю его волкам, когда поймаю. Я говорил тебе, что намерен вызвать его на поединок?
— Мне очень хотелось бы посмотреть на это, ваше величество. — (Больше, чем ты думаешь.)
...
Король сел на место и взял Сансу за руку. Прежде это заставило бы ее сердце забиться сильнее — но это было до того, как он в ответ на мольбу о милосердии поднес ей голову ее отца. Теперь его прикосновение было ей омерзительно, но она знала, что показывать этого нельзя, и принудила себя сидеть смирно.
...
Моррос, всего лишь оруженосец, притом недавний, весьма неуклюже управлялся с копьем и щитом. Копье, как было известно Сансе, рыцарское оружие, Слинты же низкого происхождения. Лорд Янос командовал городской стражей, прежде чем Джоффри пожаловал ему Харренхолл и ввел в свой совет.
Хоть бы он упал и осрамился, с ожесточением подумала Санса. Хоть бы сир Бейлон его убил.
...
— Нет, так нельзя! — вырвалось у Сансы. Король повернул к ней голову:
— Что ты сказала?
Санса не могла поверить в собственную глупость. С ума она, что ли, сошла — сказать королю “нельзя” перед половиной его двора? Она и не хотела ничего говорить... но ведь, сир Донтос, пьяный, глупый и никчемный, не сделал никому зла.
...
Томмену помогли сесть на пони. “Жаль, что старший не он, а Джоффри, — подумала Санса. — За Томмена я охотно вышла бы замуж”.
...
Миледи, — сказал Тирион Сансе, — я сожалею о ваших потерях. Поистине боги жестоки.
Санса не знала, что сказать: Как он может сожалеть о ее потерях? Уж не смеется ли он над ней? Боги здесь ни при чем. Джоффри — вот кто жесток.
...
Джоффри нахмурился, и Санса почувствовала, что должна что-то сказать. Как это говорила септа Мордейн? “Броня леди — ее учтивость”. Одевшись в свою броню, Санса произнесла:
— Я сожалею, что моя леди-мать взяла вас в плен, милорд.
...
Он присмотрелся к Сансе, и его ухмылка стала чуть помягче. — Это из-за утраты отца вы так печальны?
— Мой отец был изменником, — тут же ответила Санса. — Как и мой брат и моя леди-мать. — Она быстро выучилась, как надо отвечать. — Но я верна своему возлюбленному Джоффри.
— Не сомневаюсь. Верна, как лань, окруженная волками.
— Львами, — шепнула она, не подумав, и беспокойно оглянулась — но ее никто не слышал.
...
“Он ласковее, чем Джоффри, — подумала она, — но королева тоже была со мной ласкова. Он Ланнистер, этот карлик, ее брат и дядя Джоффри, он не может быть моим другом”. Санса любила принца Джоффри всем сердцем, а королева верила и восхищалась ею. Они отплатили ей за любовь и доверие головой ее отца. Больше она не повторит своей ошибки.
...
"Приходите вечером в богорощу, если хотите попасть домой”.
Что это могло означать? Не отнести ли записку королеве в доказательство своего хорошего поведения? Санса нервно потерла живот. Безобразный багровый синяк, который оставил там сир Меррин, сделался желтым, но все еще болел. Рыцарь был в кольчужной рукавице, когда ударил ее. Она сама виновата. Давно пора научиться получше скрывать свои чувства, чтобы не сердить Джоффри. Услышав, что Бес послал лорда Слинта на Стену, она забылась и сказала: “Надеюсь, что его там заберут Иные”. И вызвала недовольство короля.
"Приходите вечером в богорощу, если хотите попасть домой”. Санса так усердно молилась. Быть может, боги наконец ответили ей и шлют настоящего рыцаря, чтобы ее спасти? Одного из близнецов Редвинов или лысого сира Бейлона Сванна... или Берика Дондарриона, молодого лорда, в которого влюбилась ее подружка Джейни Пуль, с рыжевато-золотистыми волосами и звездами на черном плаще?
"Приходите вечером в богорощу, если хотите попасть домой”. Может, это жестокая шутка Джоффри — как в тот день, когда он повел ее на крепостную стену, чтобы показать ей голову отца? Или уловка, чтобы доказать ее неверность? Что, если в богороще ее будет ждать сир Илин Пейн, молча сидящий под сердце-деревом со Льдом в руке и высматривающий белесыми глазами, не идет ли она?
...
“Ой, что же такое я делаю? — говорила она себе, одеваясь. — Это безумие”. На крепостной стене метались факелы. Может, это Станнис и Ренли пришли наконец, чтобы убить Джоффри и отнять у него трон своего брата? Но нет: тогда стража подняла бы мост, отрезав крепость Мейегора от внешнего замка. Санса набросила простой серый плащ и взяла нож, которым резала мясо. Если это ловушка, лучше уж умереть, чем позволить им и дальше обижать себя. Она спрятала нож под плащом.
...
— Я выпил всего одну чашу, для храбрости. Если меня поймают, то спустят мне кожу со спины.
"Что же тогда сделают со мной?”
...
Санса медленно опустила нож. Голова вдруг стала очень легкой, словно она плыла. “Это безумие — доверяться такому пьянице, но если я откажу ему, представится ли случай снова?”
...
Его величество возглавил вылазку и разогнал их.
— Храбрый юноша, — дернул ртом Клиган.
"Посмотрим, каким он будет храбрым, когда встретится с моим братом”, — подумала Санса.
...
Санса старалась не медлить, но пальцы путались в завязках и пуговицах. Пес всегда был груб на язык, а то, как он на нее смотрел, вызывало в ней страх. Быть может, Джоффри узнал о ее встречах с сиром Донтосом? О нет, молилась она, расчесывая волосы. Сир Донтос — ее единственная надежда. «Я должна быть красивой. Джофф любит, когда я красива, а в этом платье я ему всегда нравилась».
...
— Скажите — что я сделала?
— Не ты. Король, твой братец.
— Робб — изменник. — Эти слова у Сансы теперь выговаривались сами собой. — Я не виновата в его поступках. — Боги праведные, только бы дело касалось не Цареубийцы. Если Робб что-то сделал с Джейме Ланнистером, это будет стоить ей жизни. Ей вспомнился сир Илин и его страшные белесые глаза, безжалостно глядящие с худого, изрытого оспой лица.
...
Смейся же, Джоффри, молила в душе Санса, а сок стекал ей по лицу на голубое шелковое платье. Посмейся и покончим на этом.
...
Рыцари дают обет защищать слабых, особенно женщин, и сражаться за правое дело, но ни один из них даже пальцем не шевельнул. Только сир Донтос пытался помочь ей — а он больше не рыцарь... и Бес тоже не рыцарь, и Пес... Пес ненавидит рыцарей. «Я тоже их ненавижу, — подумала Санса. — Они не настоящие рыцари, все до одного».
...
— Поспи немного, дитя, а когда проснешься, все это покажется тебе дурным сном.
«Нет, не покажется, глупый ты человек», — подумала Санса, но все-таки выпила настой и уснула.
...
Ваши северяне одержали сокрушительную победу, весть о которой дошла до нас лишь сегодня утром.
«Робб вас всех перебьет», — с торжеством подумала Санса.
— Это... ужасно. Милорд. Мой брат злодей и изменник.
...
— О чем ты молишься, Санса?
«Молюсь за победу Робба, погибель Джоффри и возвращение домой. За Винтерфелл».
— За то, чтобы война скорее кончилась.
— Этого недолго ждать. Будет еще одно сражение — между Роббом и моим лордом-отцом; оно-то и решит исход войны.
«Робб побьет его, — подумала Санса. — Он уже побил твоего дядю, твоего брата Джейме — и твоего отца тоже побьет».
...
Сир Меррин Трант подвел Джоффри гнедого коня. И конь, и всадник были в золоченой кольчуге и красных эмалевых панцирях, с золотыми львами на головах. Золото и красная эмаль сверкали на бледном солнце. «Блестящий, но пустой», — подумала Санса о Джоффе.
...
— Мой новый меч — Пожиратель Сердец.
«Раньше у него был меч под названием Львиный Зуб, — вспомнила Санса, — но Арья отняла его у Джоффа и бросила в реку». Санса надеялась, что Станнис поступит с этим таким же образом.
— Он очень красив, ваше величество.
— Благослови мою сталь своим поцелуем. — Он протянул ей клинок. — Ну же, поцелуй его.
Никогда еще он не казался ей таким глупым мальчишкой. Санса приложилась губами к стали. Уж лучше мечи целовать, чем самого Джоффри. Он как будто остался доволен и с размаху вдел меч в ножны.
— Ты поцелуешь его снова, когда я вернусь, и отведаешь дядиной крови.
«Разве что если один из твоих гвардейцев убьет его за тебя».
...
Но когда септон, взойдя на возвышение, стал молить богов защитить «нашего истинного и благородного короля», Санса поднялась с места. Проходы были забиты народом, и ей пришлось проталкиваться к выходу, пока септон призывал Кузнеца вложить силу в меч и щит Джоффри, Воина — вселить в короля мужество и Отца — защитить его в час опасности. «Пусть его меч сломается и щит расколется, — думала Санса, пробираясь к двери, — пусть мужество изменит ему и все солдаты до единого покинут его».