Арья думает о побеге к Джону на Стену, а не о самоубийстве.
Я сейчас посмотрела эту сцену. Сцена такова. Девочка заперлась и не открывает никому. Она думает, что все ее ненавидят, и она винит себя в своих несчастьях. Повторяет "моя вина, моя вина, моя вина." Она вытащила Иглу. Она открыла окно и села на подоконник, смотрит вниз на камни.
Да, она подумала, что хочется всё бросить и уехать в Винтерфелл, и оттуда на Стену. Но посмотрите на саму сцену. Она не готовится к побегу. Она смотрит из окна вниз, с Иглой в руке. В таком состоянии ее от смерти отделяет что-то очень эфемерное... Она пытается вспомнить что-то хорошее, что ей нравится в жизни (что её
удерживает в жизни). Что это? Прочная дверь в комнате, которая не пускает никаких людей к ней. Игла - ее личная вещь, о ней никто не знает, ее личное оружие. И... где-то невероятно далеко, на Стене - брат, который единственный в семье принимал ее такой, какая она есть.
Я бы сказала.... слишком мало, чтоб удержать ее. Она скорей шагнет в окно, чем реально куда-то собирается ехать. Стена (и Джон) - это такая же маленькая эфемерность, как Игла и дверь, последнее хорошее, что осталось. Достаточное ли? Неясно. Она балансирует на грани.
She went back to the window, Needle in hand, and looked down into the courtyard below. If only she could climb like Bran, she thought; she would go out the window and down the tower
"Она вернулась к окну с Иглой в руке, и посмотрела вниз на двор. Если бы она только могла лазить как Бран, подумала она. Она бы тогда вылезла из окна и вниз по башне..."
Вот я и подумала, что она так и сделает сейчас. Шагнет из окна. Она же ведь реально-то не умеет лазить. Если б она уехать хотела, она б собрала вещи и прокралась из дверей. А не так вот...
Я, когда читала впервые - именно так это и поняла. Как пограничное состояние перед суицидом. Может, она осознанно не думала, что собирается умереть - но... она собиралась. Разумеется, каждый читатель видит своё, мне вот так виделось.
Тут-то к ней и прорывается Нед. Очень и очень вовремя. И этот разговор ее возвращает к жизни, имхо - вполне буквально. Выясняется, что Джон Сноу, который бесконечно далеко и недостижим - это не единственный человек, который ее любит, и готов выслушать, и готов помочь - ей, такой как она есть. И Нед действительно помогает ей выбраться - в первую очередь тем, что второй из взрослых признал ее особенности. Что она не может быть "маленькой леди". Что ей надо позволить быть мальчишкой - пусть хотя бы иногда, на час-другой в день, и втайне от всех, кроме отца (и впоследствии - учителя). То есть, Нед позволил ей быть собой...
тайно.
И это действительно очень похоже на ситуацию настоящего трансгендера. Который может быть собой только тайно, во всяком случае в традиционном обществе. Нед просто стал для дочки одним из заговорщиков, посвященных в эту тайну.