← Предыдущая часть (3–5) о правлении Эйниса I
6.
Что бы там ни советовала Висенья Эйенису, сама она начинает совершенно не с огнеметных залпов. Она взывает к справедливости, причем — к высшей, божественной справедливости.
Но чтобы вместо пламени и крови взывать к справедливости, политик должен иметь запас прочности своего положения. Если все уже лупят всех, и Вестерос в едином порыве поднялся против Таргариенов, призывов к справедливости никто не услышит.
Так что давайте сразу скажем, что ситуация по крайней мере в столице вовсе не столь плоха, как может показаться при чтении янделевской хроники.
Расставим факты по порядку. Все совершается очень быстро — сразу после огненных похорон Эйениса Висенья летит в Пентос. Мейегор, надо думать, прямо в халате мчится на Драконий Камень и проводит там всего ничего. А именно: «ровно столько времени, сколько ему понадобилось на коронацию… обручем своего отца из валирийской стали». Плюс ровно столько, сколько заняла попытка спастись пламенная речь к оружию Гавена, и минут пять-десять на усекновение головы оратора и очистку любимого меча от крови. Есть еще рассылка воронов во все концы Вестероса, но ею, надо думать, занимался не лично Мейегор, а его (точнее, Висеньи) ответственные за связи с общественностью.
Далее Мейегор «без страха» является в город верхом на Балерионе и водружает знамя Таргариенов на холме Висеньи, единственной стратегической высоте, не занятой воинством Веры. Септа Поминовения на холме Рейенис, как мы помним, укрепляется Сынами Воина давно, а Красный Замок Честные Бедняки, видимо, как захватили в поисках Эйениса и его семьи, так уже оттуда и не ушли. Все очень логично, пока не вспомнишь, что на холме Висеньи вообще-то стоит самая что ни на есть септа, большая и прекрасная. То есть место, где много и верующих, и, страшно сказать, септонов. Тем не менее Мейегор не просто спокойно приземляется там на Балерионе (и, надо думать, не на крышу плюхается), — он еще без особых проблем спускается на землю, водружает на видном месте знамя Таргариенов (неужели же с собой волок?..) и встречает«тысячи» присоединившихся. Нда. Давайте честно признаем — Висенья не только не сдает своих, она еще и своего не отдаст.
Еще один верный признак того, что Мейегор не слишком рискует, высадившись в столице, — его гордое одиночество в момент приземления. Да, это очень красиво, когда Николай I весь такой один и без оружия является на Сенной во время холерного бунта, и все падают на колени по его слову. Но не будем сомневаться, что явление царя народу не обошлось без неслабой подстраховки со стороны спецслужб. Угрожай Мейегору действительно серьезная опасность, — и драконов в столице приземлилось бы два (возможно, после предварительной зачистки местности из огнеметов). Конечно, напрямую нигде не говорится, что Висенья не до конца разогнувшаяся после броска по маршруту Драконий Камень-Пентос-Драконий Камень опять оседлала Вхагар. Может, она морем приплыла. Но вообще-то вдовствующая королева в столице отмечается практически сразу после Мейегора, раз уж именно она бросила вызов «любому, кто отрицал право Мейгора на престол, предложив им доказать свою правоту». Такие вещи делаются быстро, чтобы перехватить инициативу у противника. Оставлять Мейегора на денек-другой спать под знаменем и приветствовать прибывающие тысячи по крайней мере неразумно. И, конечно, подстраховывать сына следует, имея бомбардировщик в зоне оклика.
Опять же, согласно описанию осады Староместа, спортивная пенсионерка и далее не чурается путешествий верхом на драконе.
Никакой импровизации и там, где речь идет о вызове. Напротив, продумана каждая мелочь. Во-первых, Вера вообще и Дамон Праведный в частности вовсе не предлагают «Суд Семерых по древней традиции» — они на него лишь соглашаются. То есть инициатива исходит от Висеньи. Во-вторых, решить дело Судом Семерых — знак глубокого уважения Висеньи и Мейегора к традициям Вестероса, андалов и, между прочим, семерке богов. То есть Таргариены — конечно, не те, которых за дело из столицы выгнали, а правильные, — никоим образом не противопоставляют себя народу и богам. Мы тут все одной Веры, ты и я, а что до возникшего недопонимания, давайте решим его по заветам отчей старины, дабы каждая сторона соблюла свое высокое достоинство и сохранила лицо. Блестящий ход. Такому противнику и проиграть не обидно.
В-третьих, если перейти от популистских демонстраций к конкретике действа, Мейегору следует выставить на Суд Семерых, кроме себя любимого и могучего, шестерых сторонников, готовых ценою жизни отстаивать его права на престол (ибо суд поединком, даже Суд Семерых, заканчивается смертью кого-то из поединщиков скорее в качестве правила, нежели исключения). И раз уж идея священного суда исходит от Висеньи, следует думать, что сторонников подобрали заблаговременно, и Мейегору не пришлось, аки Дунку, в день сражения объезжать трибуны и отчаянно пытаться укомплектовать команду. Это на Дунка объявление свалилось как снег на голову, а Мейекар и Мейегор сами такой необычный вариант предложили, сами могли и оценить собственные возможности и попросту не устраивать себе слишком большие сложности.
Любопытно прикинуть, как добирались на суд шестеро поединщиков от Таргариенов. Если плыли с Драконьего Камня, то спокойно пришвартовались в Гавани. Если находились в столице, то спокойно представляли собой верную Мейегору партию. Оба варианта еще раз подтверждают, что бесчинства мятежников, скажем так, слегка преувеличены Янделем.
И наконец. Если посмотреть с пристрастием, обнаруживается, что советы Висеньи Мейегору вовсе не идут вразрез с ее советами Эйенису. Просто Эйенис, которому Висенья советует обрушить кровь и огонь на бунтовщиков, — коронованный правитель Вестероса, старший сын предыдущего коронованного правителя. Это против его законной власти незаконно бунтует королевство. Так что крутые меры совершенно оправданы. А вот легитимность нахождения на троне Мейегора хорошо бы для начала подтвердить — и только потом требовать подчинения, в том числе кровью и огнем.
Что ж, Висенья в очередной раз выходит тонким политиком, ибо одним выстрелом бьет двух зайцев: подтверждает статус свежеиспеченного короля и разбивает в пыль идеологическое обоснование претензий Звездной Септы к династии.
В принципе, если бы речь шла только о том, богомерзки ли Таргариены-кровосмесители и допустимо ли им править правоверными вестеросцами, в споре следовало бы ставить точку: Высший Суд сказал свое слово. Сказал-сказал! (Генри Морган, телефильм «Сердца трех»).
Хотя тут надо бы мягко добавить, что Высшему Суду свое слово пришлось говорить сквозь все интриги, которыми действо Мейегора было окружено ничуть не меньше, чем действо Дунка (а по логике, куда больше, ибо куда больше поставлено на кон). И что Вера для людей все же отдельно, а политика отдельно. И не так уж эти люди слушают богов. И защита Веры в данной заварушке для зачинщиков Хайтауэров не цель, но средство для достижения цели (что, мы надеемся, к шестой части ясно всем). Так что слово богов, к сожалению, точки в споре не поставило.
А что, кстати, боги сказали-то?
А сказанное богами весьма интересно.
Семерка Святого воинства полегла, стало быть, они в споре неправы, и подстрекатели их неправы тоже. Таргариены — законные правители королевств по праву завоевания.
Однако шестерка Мейегора тоже полегла, а сам он, хоть и выжил, находится в коме. То есть права Таргариенов на трон утвердил, но воспользоваться плодами своей победы не может. Так что законный король из Таргариенов — не он.
В переводе с божественного на русский результат поединка означает то, что и без поединка ясно. Святая Вера прекрасно скушала кровосмесителя-многоженца — и не жужжала, пока ее верхушка не увидела возможность присосаться к власти. А раз так, нечего теперь свои хотелки великими идеалами обосновывать. От идеалов руки прочь, хотелки — в топку. Что же до Мейегора, то он не наследник ни по праву, ни по способностям, и нечего ему делать на троне. Десница и главный помощник — это хорошо, это правильно, грозный и даже жестокий зам полезен как для дела, так и для имиджа руководителя, ибо очень удобно на его фоне выглядеть умным и добрым. Но раз уж довелось тебе родиться, скажем так, не особо обезображенным интеллектом, нечего теперь лезть со свиным рылом с такими способностями в калашный ряд монархи.
Однако в монархи Мейегор не просто лезет сам, его еще и активно туда пихают. Посмотрим на сложившуюся ситуацию изнутри. После условно выигранного поединка Мейегор теряет сознание. Конечно, сначала есть надежда, что это ненадолго. Но дни идут, пациент лежит в коме без динамики, а жизнь вокруг него упорно продолжается. Вспомним Кейтилин, сидевшую у постели Брана. Да, с ребенком беда, но дела заброшены, младший плачет и дичает, старший сгибается под гнетом забот, — а со стороны Кейтилин никаких подвижек. У Висеньи схожая ситуация. Проблемы не решаются, Хайтауэры не добиты, Сыны Воина не разогнаны, Мейегор при смерти и судьба династии под угрозой. Не говоря уже о прозрачном намеке богов на профнепригодность претендента.
Да и нужен ли намек, когда и так видно, что Мейегор не из тех, кто выигрывает битвы разумов? А мама, которая поможет и направит, не только не вечна, но и сильно немолода. И, надо думать, нездорова. При этом альтернатива Мейегору есть. Эйегон, внук Завоевателя, старший сын старшего сына. Может, он, конечно, не сильно взрослый, умный, умелый, нужное подчеркнуть, недостающее вписать. Но скажем честно, вряд ли он подходит сильно меньше Мейегора. Особенно при бабушке Висенье и деснице Мейегоре, если тот очнется.
И Висенья как человек и политик — совсем другой уровень, чем Кейтилин. Тем не менее поведение обеих матерей как-то подозрительно похоже. «Пусть все течет само собой, а там увидим, что случится» (Лопе де Вега).
Но, может быть, у Висеньи именно для такого поведения есть очень важные причины? Она же все-таки Висенья Таргариен, а не Кейтилин Талли-Старк.
Попробуем разобраться.
7.
Суд Семерых, как мы уже выяснили, был для партии Мейегора не экспромтом, а спланированной операцией. Более того, он не мог быть полной неожиданностью и для второй стороны. Как, кстати, и единственным выходом. Даже Дунк имел возможность не только набрать сторонников и биться, но и послать всех к черту и сбежать. Ну или распрощаться с рукой и ногой и как-то дальше самостоятельно подыхать жить. Целых два альтернативных варианта. Так что и у партии Веры варианты тоже определенно были, как и необходимость как-то дальше с этими вариантами самостоятельно подыхать жить.
Суд Семерых в таком ключе оказывается не просто спланированной операцией, но политическим спектаклем, аналогичным хождению Бейелора босиком за горы или замене Сансы на Маргери в качестве невесты короля. И кома Мейегора не то чтобы срывает этот спектакль, но определенно путает всем карты. Потому что, внимание, пока Мейегор лежит пластом, не только у Висеньи Хайтауэры не добиты, религиозные фанатики не разогнаны и далее по списку, — точно так же у Хайтауэров Таргариены не свергнуты, роялисты не перевербованы, в общем, список дел ничуть не меньше.
Но ведь и Хайтауэры тоже месяц чего-то ждут. А такие вещи в политике без закулисных договоренностей не делаются.
Поставим вопрос так: кто и о чем мог договариваться? От партии Таргариенов кандидатов только двое, и один из них не подходит совсем. Остается Висенья. И вот тут ребром встает вопрос о ее роли в Завоевании. Потому что ну никак не бывает, что жила-была себе в избушке на драконьих ножках бабушка, никого не трогала, а тут ее вдруг учитывают и о чем-то с ней договариваются игроки самого высокого уровня, неслабо перебаламутившие всю страну. Такое бывает только в том случае, если бабушка не простая и заявила о себе как о серьезном игроке в Игру Престолов неоднократно и успешно.
Может быть, конечно, в тройке завоевателей стратегически думала не одна Висенья. Еще более вероятно, что совсем уж дураков в тройке завоевателей не было. Однако о точных и умных решениях лично Висеньи нам известно (покорение Долины, учреждение Королевской Гвардии, организация Суда Семерых), а вот о таких же умных действиях лично Рейенис (правило шести ударов, конечно, хорошо и гуманно, но довольно очевидно, а с дипмиссией в Дорне вообще провал) и лично Эйегона (об этом вообще известна только более или менее приличная работа бомбардировщиком и фасадом) сведений нет. Да и упоминание Висеньи в хрониках почему-то всегда сопровождается разговором о работе, которую она делала.
А еще она воспитала Эйениса.
Потому что больше некому. Эйегон вечно в разъездах, да и на примере внуков не очень-то демонстрирует свой педагогический талант, а Рейенис слишком рано исчезла. До трех лет ребенка, конечно, тоже воспитывают и развивают, но все-таки то, что делает личность личностью, приходится вкладывать в голову ребенка несколько дольше, чем первые три года его жизни. Эйенис за свое недолгое правление успел продемонстрировать дальновидность, стратегическое мышление и чудеса дипломатии. Ну, еще слегка тряпочный характер и неспособность побить жену, но вообще-то желание строить семью не на силе и подчинении, а на любви и диалоге, — это достоинство, а не недостаток. И плох не тот, кто любит и прощает, а тот, кто этими любовью и прощением пользуется. Кто-то все эти черты умному мальчику Эйенису привил.
Только Висенья, имея возможность спалить дотла Орлиное Гнездо, вместо этого предпочла найти общий язык с маленьким королем Горы и Долины и покатать его на драконе. Что между прочим, внушило ему серьезное уважение к военно-воздушным силам, раз Джоносу Аррену в попытках поднять в Долине восстание против Таргариенов пришлось стать Братоубийцей.
Несомненно, Висенья умела быть при необходимости жестокой, но также несомненно, что она по возможности пыталась не доводить до этой необходимости. Узнаем же дерево по плодам его. Эйенис воплощает в себе тот стиль правления, к которому стремилась Висенья и который воспитать в Эйенисе могла только она.
Вообще все, что связано с завоеванием, замыкается, если смотреть внимательно, не на Эйегоне — на Висенье. Вплоть до коронации Эйегона. Такое завуалированное, но для тех, кто в курсе, знаковое событие: не кто-нибудь, но Висенья делает брата королем. Ее саму королевой не делает никто — она пришла, она взяла, она стала. А когда Вестерос, пусть частично, завоеван, царствуют Эйегон с Рейенис, но именно Висенья занимается монотонной, непрерывной, адски трудной и дающей истинную власть работой: правит.
Ирония истории в том, что Висенья — вылитая Нимерия. Хотя именно Дорн ей не поддался. А для остального Вестероса быть Нимерией не годится, не та психология. Чтобы тебя приняли как королеву, следует быть женой сурового мужика.
Что ж, если стереотип нельзя сломать, следует его использовать. Организовывается суровый мужик, харизматичный мачо Эйегон, и при нем прекрасная блондинка-королева Рейенис, несущая в массы милосердие и пробуждающая в подданных любовь. Оба не продадут, ибо из самых близких Висенье людей. Отличная пиар-акция.
На этом месте впору задаться крамольным вопросом, был ли у Завоевателей вообще этот самый кровосмесительный брак на троих. Ибо и без секса все получается очень гладко. Брат и сестры не могут быть включены в брачные планы лордов, ибо заранее спаяны в единый союз-кулак. Невозможно ни разорвать его, ни подселить легально кого-то четвертым — трое уже и так слегка перебор. А чувства друг к другу — а что чувства? Они могут быть любые. В политике куда важнее личность и интеллект. То, что мы в этом смысле знаем об Эйегоне и Рейенис, отлично укладывается в версию «ширма Висеньи». За братом и младшей сестрой нет особых успехов по факту, но они — прекрасные символы и грамотные исполнители своих ролей.
Причем Эйегону роль дается явно труднее, чем Рейенис. Там, где он, ширма трещит по швам, и в дырочки можно попробовать заглянуть. Вот и хроники откровенно говорят о Великом Мачо Завоевателе — ни рыба ни мясо, непонятный человек. А суть, похоже, просто в том, что парень не был таким, каким пытался казаться. Вот, допустим, Эйегон, верный муж двух сестер, с безукоризненной вежливостью раз за разом отказывается от третьей жены из лордских дочерей, ибо любит жен и свято им верен… но, простите, какой сильный мужик, сколько бы он ни любил жену, допустит, чтобы весь Вестерос был уверен, что ее ребенок — не от него? Не далее как в следующем поколении сильный мужик Мейегор за такие вещи сгоряча изничтожил не только жену, но и всю ее родню под корень (потом, правда, очень плакал, но это уже его половые проблемы). А если Эйегон многие годы допускал такое поведение любимой Рейенис, то действительно ли она была его любимой женой? То есть любовь, она разная бывает, и как сестру Эйегон ее, бесспорно, любил. Но молодые красивые творческие люди возле нее не вызывали у него ни малейшего сопротивления. Напротив, на одну ночь подробного инструктажа от начальника с Висеньей Эйегон, как мы знаем, девять ночей проводил с Рейенис и ее художественным окружением.
Гм. Но, может быть, тогда Эйегон не был сильным мужиком? Что мы вообще знаем о его личной жизни, если посмотреть непредубежденно? Ни единой женщины, кроме законных жен-сестер, сколько-нибудь близко. Ни малейших признаков порочащих его связей с особами женского пола, равно как детей от оных особ. Зато в анамнезе любимый друг на всю жизнь Орис Баратеон, непонятно откуда взявшийся, но ей-ей, родня. Гм.
Честно говоря, материала достаточно для того, чтобы рассмотреть по крайней мере альтернативный вариант распределения ролей в сплоченной троице героических Завоевателей. А именно:
— Висенья, трудоголик, мозг, руки, сердце и двигатель завоевания,
— Эйегон на роли Короля-Завоевателя, аккуратный исполнитель того, что прописано старшей сестрой, с молодости и до старости близкий с Орисом Баратеоном, любовью своей жизни, хотя кто его знает, не было ли в его жизни пары младых певцов из кружка Рейенис,
— Рейенис на роли Прекрасной Белокурой Королевы, мятежная и не всегда удачливая исполнительница того, что прописано старшей сестрой.
И в общем не так важно, кто из них когда с кем спал и спал ли вообще — фантазировать по поводу секса внутри троицы можно много, но смысла в этом никакого. Вот как Орис был вознагражден Эйегоном, действительно значимо. Важно, что и Рейенис, и Висенья родили по мальчику, безусловному носителю гена, поскольку они обе — Таргариены. Представляет интерес, что Рейенис могла себе позволить дите с репутацией непонятно от кого, а вот Висенья, увы, только и исключительно от законного мужа. Пленница имиджа, что уж.
А еще важно, что Висеньей дома явно были недовольны. Ну, как нетрудоголик бывает недоволен трудоголиком («ты завоевала, ты и работай, дай пожить спокойно!»). Рейенис мечтала вовсе не просиживать ночи с певцами, изображая королеву, а путешествовать и долететь до края земли. Эйегон мечтал жить спокойной жизнью с Орисом или хотя бы певцами Рейенис, а вместо этого изображал короля. А Висенье хоть бы что, она на любимой работе и делает то, что хочет.
Накопившиеся противоречия завершились почти что бунтом на корабле — странной историей с исчезновением Рейенис и тем, что на старости лет Висенья с Эйегоном уже не то что раз в десять дней встречаться не могут — они, судя по всему, курсируют на своих драконах из столицы на Драконий Камень так, чтобы быть строго в противофазе. И, кстати, что бы там ни говорили хроники, ясно, кто из нежных супругов кого гоняет с глаз долой. Кто правит, тот и гоняет.
Да, но у трудоголиков свои проблемы, и счастья у Висеньи нет тоже, ибо при всей любви к работе она вынуждена вечно пребывать в тени своей ширмы. И ведь колоссальная работа проделана — а все равно, Висенья тут выходит как бы сбоку. Обидно, право.
Причем после смерти Эйегона Висенья из тени не выходит, а, напротив, еще глубже уходит в тень и на Драконий Камень. Королем становится Эйенис, тщательно воспитанный и подготовленный тетей/второй мамой (а что она не сумела научить его быть мужчиной в семье, что ж — чудеса педагогики относительны, характер всегда найдет где взять свое, частенько в очень неподходящем месте). Висенья поселяется на своей малой родине и в дела власти не лезет, если ее не заставляют. Она уже старая и, видимо, уставшая, а страной руководит тот, кто воспитан ею. И уж как руководит, так и руководит.
Но вот наступает кризис власти, сломленный горем Эйенис умирает так или иначе на руках второй матери. И вполне естественно, что Висенья хочет поставить на его место еще одного воспитанника, биологического сына Мейегора. Понимает ли она, что он, скажем так, работу не потянет? Скорее всего — да. Но она ведь может помочь. И Мейегор, пусть для Висеньи он явно на втором месте (а как иначе, если Мейегор воспитан в строгом и безусловном уважении к Эйенису?), все же ее произведение и ее продолжение.
А Эйегон-младший — нет. Это произведение, продолжение и вообще воспитанник Алиссы Веларион.
И отдавать мальчику Эйегону трон Висенья очень, ну то есть очень не хочет. Что бы там ни сказали боги.
Но если даже Суд Семерых и его последствия никак не могут быть свободны от интриг и закулисных договоренностей, может быть, и у поведения Висеньи есть иная, не столь личная, а, напротив, политическая, причина продвигать на трон именно Мейегора? Невозможность, скажем так, перемены лица в обязательстве со стороны Таргариенов кое-что говорит об этом самом обязательстве.
Нельзя заменить личность, если с ней связано что-то личное. У Эйегона-младшего и Веры общего разве что скандал из-за кровосмесительного брака. А вот с Мейегором у верхушки Веры есть мостик — Сериса Хайтауэр.
Поэтому Хайтауэры, как и Висенья, ни в малейшей степени не хотят на трон Эйегона, не связанного с их домом узами брака. А вот Мейегор на троне — это, при некотором усилии, в том числе переговорном, вполне вариант. Ибо Мейегор на троне = Сериса на троне, пусть даже и в компании дополнительной Алис.
Но Мейегор почти месяц в коме, и что с этим делать, обе стороны не знают.
Именно в этот момент судьба подкидывает Висенье последнее, самое коварное, искушение. И железная Висенья на него ведется.
Потому что, при всех политических сложностях, заменять Мейегора на Эйегона в первую очередь не хочется. И только во вторую — не можется. Вот и соглашается Висенья на предложение приехавшей с Алис Тианны Пентошийской оживить Мейегора. Хотя кто она такая, эта Тианна? Но Мейегор вот уже сколько там дней лежит без признаков выздоровления… а Тианна предлагает Висенье шанс там, где других вариантов вернуть Мейегора, скажем прямо, нет.
А ведь мы похожую ситуацию уже однажды видели: между Дени, Дрого и Мирри Мааз Дуур. И закончилось все весьма нехорошо: возвращенный из мертвых оказался слегка непохож на себя прежнего, а расплатиться пришлось дорого. А чем будет заплачено в этот раз? И вообще почему Алис вдруг так вовремя приезжает с Тианной?
Как нам сообщает путеводитель, Тианна из Башни способна узнавать необходимую ей информацию, чем успешно пользуется на посту мастера над шептунами. Увидела ли она будущее, узрела ли настоящее или просто убедила Алис в целесообразности продвижения своей кандидатуры — не очень понятно. Вообще в мире Мартина существуют тайны доступа к тем вещам, куда всех подряд пускать крайне опасно. И это очень логично. Строго говоря, о механизмах работы Тианны, Мелисандры, Бладрейвена и прочих, равно как о том, как же, черт возьми, все-таки устанавливается контроль над драконом, мы, читатели, знаем заметно больше того, что известно даже мейстерам Цитадели, не говоря уж о простых лордах и еще более простых вестеросских гражданах. Хотя и мы, волею паршивца, то есть, простите, лорда Мартина знаем явно недостаточно. А уж тем, кто в мире Мартина живет, совсем фигово. Вот есть провидец или наездник дракона. Хотите пророчество или дракона? Берите с нагрузкой в виде посредника или обходитесь своими силами.
К какой школе провидчества относилась Тианна, непонятно. Но не так уж это и важно. Главное в том, как Тианна сумела привлечь Алис на свою сторону. Напрашивается элементарная цепочка: были они раньше знакомы/близки/близки постельно/отсутствие всего перечисленного (тоже вариант), внимание Алис зацепит и уже не отпустит правильное предсказание. Типа «остановись! твой муж в коме на ИВЛ!» — «врешь, мерзавка!!!» — «о, милая, как мне тебя жаль, мои рабочие часы тебе известны, посмотришь почту — приходи, поговорим». А дальше подчинять клиента следует, поманив реализацией заветного желания. Я сделаю так, что Мейегор очнется и будет жить, а ты понесешь ребенка. Вот она, безотказная приманка для Алис.
Если Тианна вдруг оказывается права, и Алис узнает, что Мейегор в том состоянии, в котором подруга ей и пророчила, то как раз хватает времени, чтобы собрать чемоданы и доплыть до столицы за пару-тройку недель. А там убеждать Висенью, что Тианна способна на многое, будет уже Алис.
С другой стороны, для Висеньи, женщины, прошедшей через все и не по одному разу, аргументы Алис — аргументы для Алис. Длинный разговор между Висеньей и Тианной наверняка включает в себя работу пророчицы именно для вдовствующей королевы. Демонстрация прорицательских возможностей (что-то из прошлого? настоящего? возможны варианты, но, дабы убедить Висенью, несомненно, нечто очень важное) и затем — сладкая отрава приманки.
И все. Искушение попытаться передать дело жизни своему воспитаннику, а не выкормышу гадюки-Алиссы, несвоевременным браком с сестрой отправившим Эйениса в могилу и чуть не уничтожившим единое королевство, окажется сильнее Висеньи. Законы наследования, понимание недостатков Мейегора и права Эйегона отправятся лесом. Вот она, безотказная приманка для Висеньи.
Победа, правда, окажется отравленной. Мейегор очнется, но маму этим радовать будет недолго. Тианна работала не для жены и не для матери Мейегора и даже не для самого короля, но для себя любимой. Время Висеньи закончилось, наступило время Тианны. Новый Мейегор одним ударом разрушает все достигнутые с Хайтауэрами договоренности, сжигая огнем с неба людей, собравшихся в общем-то не столько оборону держать, сколько молиться в храме. Конец всем дипломатическим усилиям Висеньи — возобновление переговоров невозможно, достижение мира невозможно, впереди война, реки, текущие человеческой кровью, огонь с неба и Мейегор, полностью подпавший под влияние Тианны (для чего, собственно, все и затеяно).
Вот она, горькая расплата Висеньи. Хотя сама она сохранит достоинство и в огненной расправе с Верой и подданными участвовать ни разу не будет. И только однажды присоединится к сыну — чтобы вернуть долг старым союзникам-противникам, договоренность с которыми она не смогла соблюсти, и не позволить Мейегору сжечь Старомест.
Алис тоже расплатится, как без этого: забеременеет, но толку от этого не будет, поскольку и ребенок окажется мертвым уродом, и бывшая подруга-любовница ее предаст и оговорит. И Алис исчезнет с лица земли со всей своей семьей. А дети Мейегора — что ж, дети будут рождаться и дальше. Такие же мертвые, такие же уродливые.
В общем, все, как было обещано, за исключением деталей. Где-то мы уже такие пустые обещания и погибшего уродливого младенца видели.
Впрочем, Висенья из тех, кто сражается до последнего вздоха. И хотя кажется, что для нее все навсегда и безнадежно потеряно, она еще способна сказать последнее слово.
Довольно неожиданное для нее самой, надо признаться.
8.
Вернемся к тому, с чего, собственно, начинается самостоятельное правление Мейегора — а именно к восставанию товарища с коматозной кушетки навстречу тому, что приготовила для него мама. Пауза на месяц, конечно, имела место быть, но итоги Суда Семерых никуда не делись. Пора пожинать плоды политической победы?
А именно.
Хайтауэры не просто связаны по рукам и ногам, как было после разглашения тайного брака Мейегора и Алис, — на сей раз они зажаты в идеологические клещи. Ибо являются заложниками собственной политической игры и не могут этого не понимать. Мейегор — законный король. Вера проиграла, что уж там.
Однако трудами и мудростью Висеньи у Мейегора есть возможность не просто получить, что он хочет, в полном размере, но еще и протянуть руку политическим противникам, дав им возможность сохранить лицо. Ну, запутались. С кем не бывает. Боги, которых специально спросили, расставили все по своим местам, время собирать камни и строить из них храм мира. Добрый, всепонимающий король-Таргариен всех прощает, любит, восходит на трон вместе со своими королевами, одна из которых — Сериса. Хайтауэры, прижав уши и хвост, тем не менее остаются возле власти и дальше могут работать на благо ея творчески, убедительно и плодотворно. Особенно если правильно поймут Мейегора, ласково грозящего им пальцем и мягко сообщающего на будущее: ребята! давайте жить дружно!
Тут, между прочим, следует вспомнить мнение Тайвина, который сволочь редкая, но мужик-то ведь крайне умный, к тому же умный именно политически. Просто хоть включай в учебники для властных структур. «Джоффри, когда твои враги бросают тебе вызов, ты должен встречать их сталью и огнем, но когда они преклоняют колени — протяни им руку и помоги встать. Иначе никто больше не упадет перед тобой на колени. А тот, кто постоянно повторяет «я король», не заслуживает этого звания. Эйерис так этого и не понял, но ты должен понять» («Битва королей», шестая глава Тириона). Золотые слова, и не их, слов, вина, что они оказываются всего лишь бисером перед свиньями Серсеей и Джоффри.
Причем у Тайвина пока что планы, а у Висеньи все готово и в шоколаде, только встань и изволь откушать. Умные еще могут почтительно внимать и учиться. Ибо повернуть ситуацию так, чтобы слабые стороны оказались сильными, а неприемлемые действия сделались вполне допустимыми, есть высочайший класс политического искусства. Вынужденный брак Мейегора с Серисой можно расценивать как слабость и уступку Таргариенов, горько плакать и топать ногами по поводу. Но этот же самый брак способен подарить королевству мир, а Мейегору — трон в благополучном королевстве. Алис в качестве второй жены можно рассматривать как оскорбление для Хайтауэров. А можно — как разумную меру, ибо беременностей и тем более рождения наследников за Серисой не замечено. Будем драться до последней капли крови? Или остудим головы и придем к консенсусу — и Серису сохраним, и Алис добавим, и Мейегора на трон посадим, и Алиссу Веларион с ее выводком отодвинем подальше?
Компромисс, предлагаемый Висеньей, прекрасен тем, что договаривающиеся стороны даже не так чтобы недовольны. Раз уж весь месяц, пока Мейегор в отключке, никто не торопится реализовать запасные варианты (хотя они у политиков по определению всегда есть). Вместо этого народ упорно ждет — причем, похоже, ждет обещанного шоу. С этой точки зрения любопытно рассмотреть сбор Сынов Воина в Септе Поминовения наутро после выздоровления Мейегора. Ибо он, конечно, может быть организован для обороны и совместной молитвы. А может — не только. Уж очень мероприятие напоминает заполнение амфитеатра зрителями в ожидании зрелища («Театр уж полон; ложи блещут; партер и кресла, все кипит; в райке нетерпеливо плещут, и, взвившись, занавес шумит»). Мейегору остается появиться на сцене, возблагодарить богов (желательно не подглядывая в бумажку) за то, что они не просто рассудили по справедливости, но еще и вернули его к жизни, обнять обеих жен, пожать руки Хайтауэрам и улыбнуться под овации зала. А что на заднем плане у Мейегора — дракон, так это исключительно для зрелищности. Ну и для моральной поддержки немного, ибо, как известно, добрым словом можно добиться многого, но добрым словом и пистолетом драконом — еще большего. А буде кто из присутствующих выступит с несвоевременной критикой постановки, его даже без Балериона сама Святая Вера быстренько отлучит от себя, выведет из театра и разберется по-свойски. В общем, публикация, причем красивая, заранее достигнутого соглашения. Ну, как Джоффри было велено простить кающегося Неда и отправить его на Стену.
К сожалению, и Джоффри, и Мейегор мам не слушаются. О Джоффри как-нибудь в другой раз, а Мейегором следует заняться неотложно.
9.
Слабое место динамического равновесия, искусно найденного Висеньей, в том, что все завязано на Серисе. Нет Серисы — нет мира, договора и общего процветания.
К сожалению, центр равновесия на Серисе Хайтауэр плохо согласуется с чувствами Мейегора, каковыми он с детства не очень умел управлять, — вспомним хотя бы зарубленную лошадь. Учитывая, что помянутая лошадь случилась в жизни Мейегоровой давно и неправда, констатируем, что воспитание Висеньи дало свои плоды. И вообще чувства политика — это вроде как очень не главное в политике.
Но что, если политик на самом деле не политик, но всего лишь вывеска «Король», а за ней не очень умный человек, легко поддающийся чужому влиянию?
Годы вдали от мамы не могли не сказаться как на характере Мейегора, так и на степени влияния на него другой женщины его жизни, Алис. Место властной мамы, которую слушается мальчик, занимает властная жена. А жену перспектива делить трон мужа с Серисой Хайтауэр и ее крышей никак не может ни радовать, ни даже устраивать. Насколько Тианна хочет в тот момент свой кусок мальчика/трона, не совсем понятно, равно как не очень ясна степень ее личного влияния на Мейегора в день № 29 от Суда Семерых. Впрочем, девушки очевидно спелись и дерутся за свой пирог парой. Драка паучих в банке, она же дележка пирога внутри пары, начнется позже и кончится, как мы помним, плохо для всех.
О том, как сформировался девичий дуумвират, нам прямо не сказано, но кое-что предположить можно.
Начнем со сроков. Что все стопроцентно случилось во время пребывания Алис в Пентосе, ясно даже и ежу. Но Алис с мужем находятся за морем довольно долго, с 39 по 42 год, то есть года три плюс-минус.
Уточнить сроки помогают два соображения, политическое и сексуально-любовное. Во-первых, Висенья не такой человек, чтобы в Гавани у нее все было схвачено, включая септу на именном холме, а в Пентосе, где единственный сын три года в ссылке, за ним никто не присматривал. Особенно если учесть, что Мейегор ума невеликого, а его деваха весьма напориста и будет стремиться к тому, чтобы переключить послушание мальчика на себя.
С этой точки зрения, кстати, отказ Мейегора развестись с Алис и остаться в Вестеросе следует воспринимать как первый проигрыш Висеньи в борьбе с невесткой. Будь та склонна хоть немного поступиться своим положением, возможно, Висенья через Эйениса (который тоже не против умирить страсти) добилась бы от всех признания двоеженства сына. Особенно если бы невестка номер два забеременела. Но Алис предпочитает никому навстречу не идти и на годы выдергивает Мейегора из крепких объятий матери. Именно ей больше всех выгоден расклад с отбытием за море — и любимой женой принца остаться, и мужа из-под маминого влияния вывести.
Так что у Висеньи возникает дополнительная причина присматривать за сыном в Пентосе очень, очень внимательно. И, будем откровенны, если возникнет возможность избавиться от Алис, она же компромат на невестку, вернуть статус кво.
На этом месте следует вспомнить соображение второе, сексуально-любовное. Народное мнение, что Тианна любовница Мейегора, потому что оно всем ясно и иначе не может быть, можно спокойно игнорировать. Королю по должности в глазах народных положено иметь направо и налево всех красоток в зоне доступа (а кто не верит, читайте «Золотую ветвь» хотя бы). Но когда в народе начинают шептаться, что приезжая дама спит не только с королем нашим, но и с его любимой королевой, это слух совсем другого типа. Ибо у королевы в должностных обязанностях прописано совершенно иное поведение, чем у короля.
Ох уж это вечное гендерное неравенство.
Итак, Алис, похоже, пылает удовлетворенностью любовью настолько, что не может этого скрыть от столичных взоров. А ведь показывать этого нельзя ни в коем случае, ибо измена королевы мужу смерти или по крайней мере разводу подобна. И это прекрасный козырь для Висеньи, бдящей покруче любого народа. Да и Мейегорушка, конечно, послушный мальчик, но когда сердится, бывает резковат — лошадь-то располовинил, помнится.
Так что следует признать наиболее вероятным, что отношения Алис и Тианны в самом яблоневом цвету и вообще у них медовый месяц. А также — что большая любовь посетила Алис впервые с появлением Тианны, Мейегор же был для нее в основном способом устроиться в жизни. Короче, сначала Мейегор целует, Алис подставляет щеку, а потом Алис целует, Тианна подставляет щеку… а потом однажды перестанет подставлять, и нетривиальный треугольник, которыми богата история Таргариенов, поэтапно закончится полным торжеством острой стали над членами треугольника.
Но это потом. Пока констатируем, что Тианна не могла появиться в постели Алис давно, ибо даже Узкое море не помеха для внимательного взгляда Висеньи. Правда, возле постели Алис Тианна вполне может какое-то время находиться — потому что в этой самой постели все три плюс минус года Алис упорно не удается забеременеть.
Успешные авантюристы всегда знают, за что зацепить человека и как выглядеть безопасным в глазах его окружения. Тианна может находиться возле Алис довольно давно, если не лезет ни в постель Алис и Мейегора, ни в политику, и вообще усердно работает Распутиным при Аликс / Мизинцем при Лизе / в общем, психотерапевтом при женщине, которой никак не удается достичь душевного равновесия / забеременеть и родить. Вариант «Григорий тихо проходил мимо никого не трогал, а его схватила Алис и приволокла в Царское срочно явить остро необходимое чудо» тоже ничему не противоречит. По-любому Тианна: а) подвернулась слишком вовремя, чтобы это было нечаянно с ее стороны б) правильно сыграла на страхах Алис. Ну, а много счастья от качественного секса Тианна в любом случае устроила Алис либо перед отплытием в Вестерос на чемоданах, либо на корабле по пути в Гавань, но совсем только что.
Угадайте с трех раз, кто соблазняет, а кто думает, что соблазняет, и кто кем пользуется, а кто лишь думает, что пользуется. Для расширения кругозора рекомендуем то место у Мартина, где совершенно аналогично любят друг друга Серсея и, внимание, Таэна Мерривезер. С Мартина станется сыграть именами, дав намек для тех, кто совсем в танке своих Мнений.
В общем, формируется дуумвират, который хочет в решающий момент правильно (это, если кто не понял, в интересах дуумвирата) повлиять на мальчика, привыкшего слушаться сильную женщину. Для этого надо, чтобы сильная женщина, во-первых, не уступила своего главного места в жизни мальчика, а во-вторых, чтобы сказала правильное слово в подходящий момент. Но сначала требуется, чтобы сам мальчик был способен хоть что-то услышать. А чтобы привести мальчика в нужное состояние, нужен доступ к его бесчувственному телу.
А доступ дает лично Висенья. И первая битва дуумвирата, она же вторая битва Тианны, — с грозной Завоевательницей.
Возможно, передачу Тианне полномочий по Мейегору тоже следует рассматривать с привлечением основного текста саги. Не совсем понятно, чем Тианна цепляет Висенью, — но мы точно знаем, чем мейега зацепила Дени. Вот сейчас встанет твой страстно любимый Дрого, и все твои проблемы сами рассосутся, и мир вернется в ту точку, где пытался рассыпаться в мелкое крошево и с концами ухнуть в яму. Дени ведь не просто спасает Дрого. Она пытается спасти ту жизнь, которая была у нее при Дрого, не понимая, что ничего уже не соберешь, и можно идти только вперед, и вообще, если она оглянется, то погибла. Что-то вроде этого, видимо, случается и с Висеньей. Хотя тут женщина совсем иной закалки, с громадным опытом, включая не только личный, но и политический. Так что спасать Висенье надо не только свою жизнь, но и работу всей своей жизни.
Так что не будем путать личное с важным. Жизнь жизнью, сын сыном, но такие гиганты, как Висенья, скорее ведутся на что-то глобальное. Ну, например, на мир во всем мире.
Ведь Мейегор — это возможность заключить мир на приемлемых условиях. Причем возможность бескровная, политическая, красивая, изящная и т.д. и т.п. Эйегон все-таки сильно многих и многим не устраивает. Его вообще только что из столицы тряпками выгнали, как-то западло теперь соглашаться на все, против чего вполне успешно бунтовали. Неужели ради того, чтобы признать Эйегона, вся эта толпа и собиралась?.. Ни политической выгоды, ни возможности сохранить лицо, ни даже разрядки для скопивших напряжение народных масс.
На Мейегора же можно согласиться без войны, ибо он другой Таргариен, не чета тем, кого гнали. А за Серису он вотпрямщас и извинится, и исправится под строгим взором мамы.
А вот на Эйегона, видимо, согласиться без войны не выйдет. Может, Висенья и пыталась сделать что-то в этом направлении — мы же не знаем, когда Квиксильвер появился под седлом младого Эйегона, не исключено, что как раз за месяц комы Мейегора. Но если кто-то что-то сделать и пытался — все равно подготовленный вариант устраивал всех значительно больше.
Тут-то и пришлась кстати Тианна с предложением не только оживить сына, но и навести порядок в стране. Причем мирным путем. Висенья стара, она не может хоть сколько-то не думать о крови, огне и степени прожарки оппонентов том факте, что благополучие на подобном фундаменте выходит не очень крепкое и не слишком долгое. Да, совсем недавно она предлагала Эйенису обрушить на страну кровь и огонь. Но там, во-первых, не было другого выхода для Эйениса, которому требовалось хорошей пощечиной быстренько привести народ в разум и только потом составить нормальный разговор (а именно Эйенис при его дипломатичности способен этот нормальный разговор красиво и творчески провести). Во-вторых, мама очень, очень хотела Мейегора обратно. А в-третьих, предлагать можно много логичного, но Эйенис именно этому совету второй матери последовать был не в состоянии, и не факт, что умная вторая мама об этом не догадывалась.
И вообще Висенья ко всему готова, много раз жгла и убивала, так что если вдруг иначе не выйдет, ну что ж, значит, иначе не выйдет. Но если есть возможность, к примеру, не жечь Орлиное Гнездо с маленьким мальчиком, а вместо этого покатать мальчика на драконе, та же страшноужасная Висенья с удовольствием обойдется без лишних зверств. Не может ли она повестись на возможность передать по наследству благополучную страну?
Более того — не может ли у Висеньи к старости, когда пора уже и о душе подумать, появиться желание искупить многолетние ужасы Завоевания?
Но тогда ее настигает очень мартиновская кара: крови и огня становится лишь больше. Сын не просто отвернулся, он обернул бескровный мир кровавой войной. И Тианна обыгрывает Висенью вчистую — куда круче, чем мейега Дени. Висенья теряет даже то, что могла бы еще спасти.
Ведь не просто на 30 день от Суда Семерых Мейегор выходит на рассвете из замка, садится на Балериона и летит на зачистку. Сначала его выход приветствуют тысячи, что уже вызывает сомнение, а не велась ли интенсивная подготовка к явлению короля народу. Ну не дежурили же тысячи вокруг замка целый месяц? Хотя кто его знает. Но вот вокруг септы, которую зажжет Мейегор, стоят лучники и копейщики, поставленные добивать бегущих из горящего здания. А оцепление — это такая штука, которую в пять минут не организуешь. Следовательно, операция готовилась по крайней мере ночью с 29 на 30 день от С.С. Конечно, может быть, что Мейегор продрал глазки на рассвете, потянулся, умылся, оделся и вышел навстречу радостным тысячам седлать Балериона и лететь на дело. Но как-то логичнее, если Тианна его воскресила по крайней мере вечером 29 дня, а то и раньше.
А потом до утра дня № 30 в таргариеновских верхах шла упорнейшая борьба. Ибо, очнувшись, король не просто отказался реализовывать мамины планы и вкушать подготовленный шоколад, но занялся организацией операции, которая должна была полностью свести на нет все усилия Висеньи.
В чем и преуспел.
А поскольку особого интеллекта за Мейегором, как мы знаем, ни разу не замечено, приходится считать, что отторжение мамы и продукта ее трудов спланировано то ли Алис и Тианной, то ли Тианной и Алис. И основной целью операции были не те, кто сгорел в септе или был добит при попытке выбежать из нее. И даже не их руководство, то бишь Хайтауэры / Вера.
Целью является Висенья. Точнее, ее влияние на сына. После того, что Мейегорушка устроил в столице, непоправимо рушится не только политика истинной Завоевательницы Вестероса, но и ее отношения с сыном.
Нда, Мартин не только страшный человек, но еще и упорный, пусть и тихий, феминист.
10.
Чисто технически отстранение Висеньи от власти осуществляется следующим образом.
Тианна после длинного (и, надо думать, очень сложного) разговора допускается к телу Мейегорову, имея карт-бланш.
Тут, по логике, Висенья должна была хотеть остаться при сыне и пытаться контролировать ситуацию. По той же логике Тианна должна стремиться выставить Висенью за дверь. Видимо, и выставила — «Вдовствующая королева после встречи с Тианной доверила уход за его милостью единственно лишь ей – и сторонников Мейгора это весьма беспокоило».
Дальше все довольно просто. Само собой, Тианне велено сию же секунду, как Мейегор очнется, позвать Висенью. Что весьма и весьма логично со стороны Висеньи, но совершенно не укладывается в интересы Алис, Тианны и вообще дуумвирата. С другой стороны, позвать к Мейегору сначала жену и лишь потом маму Тианна тоже никак не может. Ибо Мейегора оставили наедине с Тианной, ок. Но лежит он не под открытым небом, а в какой-нибудь комнате. И у комнаты определенно есть дверь, за которой может стоять кто угодно и пропускать того, кого ему угодно и/или велено. Да хоть даже сама Висенья на табуреточке сядет (не знаем, как вы, а лично мы так бы и сделали).
Не через окно же Алис лезть по условному сигналу в сорок восемь утюгов на подоконнике. А втихую от свекрови прорваться к мужу через тайные ходы в замке, который еще не Мейегоров, но, наверное, какие-то лазы имеет, тоже сложно: стройка-то была Висеньи. Так что ходы-выходы если кто и знает, то уж всяко не Алис, которая там и пожить-то не успела, и не Тианна, которая вообще только приехала.
Так что очнувшемуся Мейегору на ухо шептала не жена, но Тианна. Причем вполне ясно, что именно — и тут не важно, были они раньше знакомы или нет, и спал Мейегор с Тианной или нет, и даже знал ли Мейегор, что Тианна переспала с Алис (хотя при простом, простодушном характере Мейегора в последнем мы сильно сомневаемся). Ты хороший и правильный мальчик, ты все сделал точно, как мама сказала, и чуть не помер после этого, потому что мама, она, конечно, тоже хорошая и правильная, вне всякого сомнения, но она уже старенькая и не совсем адекватно оценивает обстановку. Так что при всей бесспорной и сильной любви к тебе мама быть руководительницей и направительницей не способна. Ее надо любить и уважать, а также ценить и беречь ее старые, усталые нервы, но слушать ее не следует, иначе второй раз из комы точно не выскочишь. В интересах мамы не плакать на твоей могиле, правда? И вообще она будет рада, что ребенок наконец повзрослел и снял с ее плеч тяжелую политическую ношу. Теперь ее несешь героический и безупречный ты! А твоя жена, святая и бескорыстная женщина, примчавшаяся из-за моря с лучшим реаниматологом мира под мышкой, будет до последнего вздоха стоять на страже твоих интересов (ну и, благодаря дополнительной специализации реаниматолога по акушерству и гинекологии, тебе ребеночка родит). Поэтому ты решил обнять маму, обнять жену и пойти на нехороших фанатиков войной. В чем мы тебя, несомненно, поддержим, ибо ты — лучший.
Ну и как-то осторожно, наверное, была проведена мысль, что ошибка мамы тем более велика, что она хочет вернуть Мейегора к Серисе, а ведь общение с родственниками Серисы может любимую Алис и уморить, причем в точном значении слова. Чего мама, к сожалению, понять не может ввиду старости и усталости.
Вот как бы и все. Раскол в благородном семействе, влияние Висеньи на Мейегора разорвано в клочки, ночная кукушка (к тому же не одна, а с подружкой) перепела дневную. Король сказал. Вооруженные силы радостно поддерживают его против Висеньи, которая, конечно, Завоевательница, но, во-первых, женщина против мужчины, во-вторых, старая против молодого, а в-третьих, армия всегда за то, чтобы радостно пострелять и порубить тех, кто уже, видимо, достал за время, прошедшее с бегства Эйениса из Гавани. И пока Таргариены отсиживались в эвакуации, их сторонникам в столице, надо думать, пришлось несладко. А когда счеты и ненависть накопились, всегда приятнее убивать, чем замиряться.
Поэтому народ тысячами радостно встречает восход нового солнца-Мейегора. Поэтому армия с охотой и готовностью окружает септу. Поэтому Тианна провоцирует Мейегора на решения, которые уничтожают и влияние Висеньи на сына, и репутацию самой Завоевательницы. Вокруг солнца-Мейегора незамедлительно располагаются две луны — Алис «по возвращении в столицу» становится королевой Мейегора, а Тианна, луна несколько меньших размеров, в том же 42 г., что и приход Мейегора к власти, становится женой короля. Сериса жива, но у власти не замечена и уж, конечно, не коронована. Возможно и даже скорее всего, она находится на положении заложницы.
А дальше все как всегда в политике — сказал «а», будешь вынужден сказать «б». Реки пламени сменяются реками крови, что, с одной стороны, логично, а с другой — оторопь берет, как поймешь, сколько народу нужно положить ради хорошего, надежного разрыва одной старой женщины с одним придурком-сыном.
anna_y и c_a_r_i_e
Публикуется с разрешения авторов по заметкам от