Миэринский Узел

[Snusmumruk]

В предрассветных сумерках жизнь вытекала из него пульсирующими алыми ручейками, впитывалась в бурый, сухой песок улицы и становилась влажной грязью. Сломанные пальцы до сих пор зажимали рану на груди умирающего вольноотпущенника из числа ополченцев её Великолепия, Матери Драконов. Ран было много, но слабеющие руки сжимали именно эту, разверзнутую на груди, словно огненное озеро. Будто в надежде срастить окровавленные лохмотья плоти обратно и остановить кровь. Марзек пошел в таверну «Хвост саламандры», чтобы немного выпить, сыграть в кости и забыться в объятьях какой-нибудь девки. Забыть на один вечер об осаде, о бледной кобылице, во весь опор скачущей по Миэрину, о жутких крылатых чудовищах, о вездесущей Гарпии, о страхе, о смерти, о том, что завтра взойдет солнце и будет ещё один день. Удушливый, жаркий, пыльный, полный омерзительно-сладковатых запахов разложения, вони от нечистот и прочих намертво впечатавшихся в разум ароматов этого проклятого города. Из теней появлялись фигура за фигурой, лица их были укрыты масками с изображением гарпии. На двеннадцатой фигуре он сбился со счета. «…А ведь я всего лишь хотел выпить, просадить несколько азартных монет и потрахаться», - успел подумать он, прижимаясь спиной к стене. Тени обступили вольноотпущенника и началась пляска клинков. Он сопротивлялся – молить о пощаде было бесполезно. Но и это ему не помогло. Хотя видят Боги, он пытался продать свою жизнь подороже.
- За Миэрин! – шипела одна из теней нанося удар.
- За Богов Гиса! – вторила ей другая.
- Смерть чудовищам! – удар от третьей.
- Ну же зови свою королеву-шлюху… - хохотала четвертая, вырезая ему язык.
- Мы гнев Богов!
- Давай же. Ты же почти безупречный…
Голоса и удары смешивались в кровавую кашу, в багряные вспышки боли. «Боги!.. Гнев!.. Смерть!.. Шлюха табунщика!.. Чудовища!.. Гарпия!.. Миэрин!.. Кровь Гиса!.." Удар. Удар. Удар. Удар. Удар.
Кровь ещё сочилась из ран, когда глаза мертвеца остекленели на рассвете. На кирпичной стене над его головой кровью были начертаны слова: «Смерть драконам!» И пришпилен отрезанный язык. Город стряхивал с себя ночное оцепенение и пробуждался. Измученный, озлобленный, больной. На пустых улицах стали появляться редкие прохожие. Зазвучали голоса торговцев и уличных зазывал, заскрипели колеса телег, собирающих трупы тех, кого сегодня унесла на своей спине бледная кобылица. Труп Марзека не избежал этой участи. Двое Безупречных с непроницаемыми лицами закинули его тело в повозку и колеса снова заскрипели, удаляясь.
Солнце разбудило город золотистыми лучами, обещая жару и растрескивающуюся от сухости пыль. Утренняя свежесть стремительно уходила прочь. Но город разбудило и другое. У пирамиды Ухлезов в небе парили два дракона: зеленый и светлый. Они вспарывали воздух своим ревом, выдыхали пламя и их тела время от времени переплетались в неистовом противоборстве. Драконы играли.

Погода:
+24
солнечно и очень сухо
полный штиль

 

[Граздар (игра Миерин)]

Граздар не любил просыпаться рано, но уже несколько дней у него была Тайна. От всех, кроме Квеццы. Но Квецца не скажет.
Проскользнув мимо спящих мальчишек, Граздар направился наверх, в пустующие покои Её великолепия. Бестии уже привыкли к Граздару, но если спрашивали, он отвечал, что идет к сиру Барристану . Теперь на верхнем ярусе жили только он и Миссандея.
На самом деле Граздар шел в опочивальню Её великолепия. Над нетронутым ложем королевы сталью и золотом блестели аракх и кинжал Даарио Нахариса, капитана наёмников.
Граздар осторожно снял со стены оружие. Полюбовался сверкающими клинками. Подышал на аракх и протер королевиным покрывалом и без того чистейшую сталь. Потом с сожалением оставил кинжал, двумя руками взялся за рукоять аракха и встал перед зеркалом.
Так-то Граздар зеркала не любил. Нет, осколки, которыми можно пускать зайчиков и подавать сигналы друзьям аж на другой конец города - это хорошо. А вот перед большими зеркалами его чаще всего ставили, чтобы укоризненно сказать "Посмотри на себя! На кого ты похож?!" Вообще-то он похож на маму, но зеркало обычно отражало какое-то чучело. А это зеркало отражало грозного воина со сверкающим аракхом. И он был уже похож на славного прадеда Граздара, и неважно, что аракх доставал ему почти до подмышки, а размахивать им приходилось обеими руками, да и то через несколько минут руки уставали. Зато это было настоящее оружие! На учебе сир Барристан не давал настоящих мечей до 10 лет. А до десяти лет Граздару ещё целый год! И месяц...

 

[Моргаз мо Хазкар (Игра МУ)]

Миерин. Храм Благодати
Вдох через боль. И выдох тоже. Моргаз Мо Хазкар не спал, вглядываясь в скрытый в тенях высокий потолок. Прохлада ночи как и сумрак ускользала прочь. Начинался новый день. И он смотрел как на узорчатые стены палат для врачевания ложится розоватый отблеск солнца. Передёрнул плечами, вспоминая отблески иные. Во рту дымный горький привкус, не оставлявший его со дня пожара.
Что бы встать, пришлось собираться не столько с силами, сколько с решимостью, зная что принесет подъем. Ему помогли. Его поддержали. Накинули на плечи одеяние. Но эта помощь и поддержка причиняли боль не меньшую, чем каждое его движение. С трудом переставляя ноги, двигаясь со старческой осторожностью и сосредоточенностью, он подошел к столу. Рука, потянувшаяся к чаше с прохладною водой, замерла над флаконом с молочно белой жидкостью. Так было бы намного проще. Да. И нет. Он хотел этой простоты и ненавидел эту слабость. Пришлось приложить усилие, чтобы рука, возобновив движение, прошла над флаконом. Боль его удел и глушить её... нет, он не будет.
Чашу пришлось взять обеими руками, но и тогда она плясала в пальцах, грозя расплескать свое содержимое. Чужие руки помогли донести ее до губ. Он отпил. но хотел иного... Швырнуть чашу, чтобы нарядная керамика разлетелась на осколки. Развернуться и наотмашь ударить свидетеля его слабости. Вдавливать его лицо в керамический пол, пока не хрустнут кости. Он не мог, растерявший силы и здоровье. Знал, сколь жалкими были бы его попытки, тщетна ярость. А потому, прикрыл глаза и пил прохладу, остужавшую нутро.
Подали трость и опираясь на нее, он вышел на балкон, где утро обещало полный зноя день. Где-то в небе прозвучал рев. Его источник был далеко, но Мо Хазкар содрогнулся, его заслышав. Глаза его забегали, то ли ища угрозу, то ли ища укрытие от нее. Дыханье сбилось, в горле пересохло как-то разом. Он бы, наверное, поспешил бы внутрь, но его левая рука вцепилась в камень перил с силой, от которой, он ощущал, лопнула корка на суставах пальцев, окрашивая повязки в розоватый цвет. Балкон не выходил на пирамиду Ухлезов и драконов он не видел. Но даже клич их, разносившийся над городом, заставлял его содрогаться и будил то, что тщетно он хотел забыть.

 

[Виктарион Грейджой (Игра МУ)]

Море
Виктарион Грейджой стоял на палубе Железной Победы и молился Утонувшему Богу так, как привык молиться ему перед каждой свой битвой с тех самых пор, как он был совсем еще мальчишкой. Но единения с Утонувшим, о котором ему так часто твердил Эйрон, он не ощущал.
Быть может, из-за облачения перед битвой. Слои кожи, кольчуги и лат покрывали его тело, и тело это, за исключением черной, будто бы обугленной руки, которой его наградили красный жрец и его чужеземный Бог, исходило потом.
Быть может, из-за чужого ему моря. Оно было теплым и переменчивым, и совершенно ему не нравилось. Не было в нем той ярости, что бушевала и стачивала скалы на Железных Островах, не было пронизывающего до самых костей ветра, не было той соли, что закаляла лучших мужей. Это море было как изворотливая баба, подставляющаяся тебе для поцелуев в один момент, и втыкающая в спину отравленный кинжал в другой. Ядовитое море.
Вот и сейчас вода была спокойной: ни ветра, ни волн. Виктираон отчетливо понимал, что то было лишь затишьем перед бурей. Они подходили к Миэрину, и враг их был впереди. Но там же его ждала и желанная награда.
Женщина, красивее всех на свете.
Драконы - то, о чем не мог и мечтать ни один железнорожденный.
Война.
Слава.
Победа.
Да, именно так! Его ждала победа, о чем бы там не смеялся Эурон, отправляя его в это путешествие. Пусть безбожник хоть язык себе откусит, злорадствуя, ему то что.
Виктарион распорядился позвать к нему Мокорро (Игра МУ). Он закончил с одним своим Богом, теперь нужно было разобраться и с другим.

 

[Барристан Селми (Игра МУ)]

Миэрин. Великая пирамида

Сны Барристана были короткими и беспокойными, и наутро старик не мог вспомнить, о чём они были. Да он и не старался.
В кошмары рыцарь не верил - зато видел другие. Здесь в Миэрине их было с избытком... Поводов для страха было куда меньше, чем поводов для надежды. С тех пор как Дейенерис улетела, он полюбил стоять на её месте и смотреть на раскинувшийся под ним город, израненный и безнадёжный, и светлеющее небо. Сегодня ему подумалось, что Миэрин не был таким уж чужим. В конце концов, все осаждённые города одинаковы. И мысли, которые рождает отчаяние, были одинаковы.
В небольшой комнатушке сира горела свеча в форме Воина, но Воин, как водилось у всех Семерых, молчал. Если бы они слышали, то послали бы дождь...и драконы не летали бы сейчас над городом и не пугали ещё сильнне и бывших работорговцев, и бывших рабов.
- Что бы сейчас делала Дейенерис? - тихо прошептал старик, на которого свалилось слишком много решений. Её решений...не его. Но пока королевы не было, город мог пасть, город мог совсем утонуть в междоусобицах. Старый рыцарь вернулся в комнату и облачился в доспех, подаренный Дени, и на нём был ослепительно белый плащ, как и долгие-долгие годы до.
А Барристану всё казалось, что его посвятили словно вчера.
Но рассветы никогда не встречались хорошими новостями - и он уже научился предугадывать каждую из них до того, как их донесут. Первой к нему пришла девушка в храмовых одеждах и принесла свиток от Зелёной благодати. Барристан пробежался глазами по бумаге и кивнул. После чего попросил одну из бестий передать этот свиток Скахазу. Следующим должен был быть доклад о сынах Гарпии и жертвах этого дня, а после он собирался следовать плану, но тут услышал, как в покои королевы кто-то зашёл.
Барристан нахмурился, но когда он увидел Граздара*, стоящего у зеркала с аракхом в руке, лицо разгладилось. Он помнил, как сам в эти годы украл доспех и сбежал на турнир...
- Чувствуешь себя настоящим воином, Граздар? - спросил он.
Граздар (игра Миерин)

 

[Мокорро (Игра МУ)]

Море

Ветры дуют не так, как хотят корабли.
Стоял штиль, и Мокорро, серьёзный и хмурый, устремлял взгляд к востоку.
Там, за лезвием горизонта, солнце падало на Миэрин.

- Би наран дээр хэвтэж байна!
Би нарыг харж байна!

Валирийский слетал с черных губ будто трупные мухи. Зловеще.
Ругается жрец или молится - никто из команды не знал. Они не любили его, звали демоном и суеверно плевались, когда тень от могущей фигуры Мокорро ложилась на них. Безбожники... Владыка Света рассудит их в том, в чем они заблуждались. А пока они служат ему, и пусть даже не знают об этом.

За Макорро пришёл Бартон Хамбл (тот, что сломал четыре зуба мейстеру за лишнюю улыбчивость). Виктарион желал увидеть красного жреца. Он ждал его на кватер-деке.

***
- Мой капитан, - Мокорро поклонился, ожидая слов Виктариона.
Виктарион Грейджой (Игра МУ)

 

[Граздар (игра Миерин)]

- Чувствуешь себя настоящим воином, Граздар? - спросил он.

Ой!
Граздар еле удержал занесенный над головой аракх от удара и осторожно опустил изгибом на пол.
- Я только попробовать... Я их потом обратно повешу...- Граздар покраснел по уши, хотя это была чистая правда. Он же так и делал уже несколько дней. - Когда оружие настоящее, это же совсем другое!

 

[Виктарион Грейджой (Игра МУ)]

Море
Он повернулся к Мокорро и кивнул ему. Хамбл, закончив со своим мрачным поручением, тут же поспешно убрался прочь. Ни один из команды Железной Победы, как бы ни старался Виктарион сделать так, чтобы они признали жреца, так и не смог к нему по-настоящему привыкнуть и уж тем более зауважать. Пусть у Черного Пламени и была сила, но сила та была чужда им, а железнорожденные плохо переносили все чужое. Он ведь и сам чуть было не выбросил этот непрошеный подарок Утонувшего Бога обратно в море, если бы не то, что Мокорро сделал, и то, что ему еще предстояло сделать. Впрочем, как бы то ни было, ни один из его людей не посмел бы пойти против слова своего капитана.
- Скоро битва, - отметил Виктарион, вглядываясь в черное, как уголь, лицо Мокорро, - Тебе есть, что мне сказать? Тебе или Владыке Света, как ты его называешь.

 

[Миссандея (Игра МУ)]

Миэрин.
Великая пирамида
Миссандея встретила рассвет на террасе. Последние предрассветные часы подарили немного прохлады, но едва только первые лучи солнца прорезали облака, как в город стали медленно возвращаться жар и духота. Солнце поднималось, и быстро, а вместе с ним просыпались жители Миэрина. И драконы. По кирпичным стенам пирамиды скользнула крылатая тень, а за ней вторая, и Миссандея застыла на месте – кто знает, не заметят ли они ее. Драконы облетели пирамиду и пропали, а она поспешила внутрь, в прохладу и безопасность толстых стен.

В покоях королевы у начищенного до блеска зеркала крутился Граздар, с трудом удерживая тяжелый аракх и строя грозные рожицы своему отражению. Миссандея едва удержалась от соблазна подкрасться и напугать его - еще поранится, чего доброго. Мальчик нравился ей больше всех остальных юных воспитанников сира Барристана.
- Граздар*, - позвала она его, - лучше верни аракх на место, пока лорд Десница** не...
Однако, лорд Десница не заставил себя ждать.
- Сир, - обратилась к нему, желая отвлечь от Граздара, - вашей слуге распорядиться принести вам еды и питья? Где вы желаете принимать пищу?

Барристан Селми (Игра МУ) Граздар (игра Миерин)

 

[Галацца Галар (Игра МУ)]

Храм Благодати. Миэрин
"Молю вас, даруйте мир и сокрушите наших врагов. Молю вас, даруйте мир и сокрушите наших врагов".
У главного святилища богов Старого Гиса было тихо - лишь шелестели шелковые одежды верховной жрицы, вторя её размеренным поклонам и едва слышным словам молитвы.
В памяти всплывали картины вчерашнего дня.
Лагерь юнкайцев встретил ее смрадом и звоном оружия. Он гудел, словно разворошённый осиный улей, готовый атаковать в любой миг. Даже за стенами шатра до неё доносилось это озлобленное гудение, а пряный аромат вина не мог перебить стойкий запах крови.
"Война". Ничего другого она, впрочем, и не ожидала. Церемонно простившись с юнкайцами, жрица поплотнее укуталась в свои одежды, словно пытаясь укрыться от окружающей грязи. Она не собиралась оставаться в стане противника ни одной лишней минуты.
Но она все же помедлила с возвращением. Её взгляд скользнул по нескольким рабам, мало напоминавших живых людей, стоявшим в ряд перед их палачом. Дезертиры, как пояснили ей сопровождающие. Среди них она заметила двух женщин. Одна из них была почти старухой, с трясущимися руками и блуждающим взглядом. Глаза другой, молодой девушки, смотрели в землю.
Взмах - и первый из рабов упал. На его теле открылась новая кровоточащая рана. Взмах - и покачнулся второй. Взмах - третий не удержался от сдавленного крика.
- Отдайте мне жизни этих двух рабынь, - в голосе жрицы не было ни мольбы, ни требования. - Их жизнь богам угодней смерти.
Краткая перепалка, вопросы... старуха молчала, погруженная в свои мысли. Но веревки на путах рабынь ослабли, и они, словно не веря в свое избавление, припали к её руке.
- Отныне ваша судьба связана с храмом Благодати, - тихо ответила жрица, продолжая свой путь...
...Галацца Галар отвесила последний поклон и поднялась с колен. Годами она наблюдала за сражениями в бойцовых ямах во славу богов, сейчас же чувствовала, словно сама оказалась на арене. Но да будет так, если это угодно её богам.

 

[Даарио Нахарис (игра МУ)]

Окрестности. Юнкайский лагерь. Шатёр Захры Зоэр (Генерала-Девицы)
Приход утра ознаменовал нарастающий жар, окутывающий собой всё на мили вокруг. Под взошедшим солнцем просыпался юнкайский лагерь, душный и смрадный. Над ним висело облако зловония от тех, кто угодил под копыта белой кобылицы и теперь доживал свои дни, исходя кровавыми испражнениями, или был навсегда потерян для Юнкая и этого мира. В зловонном облаке многоголосье пробудившихся господ и рабов мешалось с ржанием коней и звуками готовящихся осадных орудий.
Даарио Нахарис не сразу заметил приход утра. Этой ночью он не видел снов, в которых в плену ему всегда являлась его серебряная королева - укутавшаяся в шкуру льва или обнажённая, просящая или повелевающая. За всю ночь ему не пришлось сомкнуть глаз, а потому он не видел ни того, ни этого. Время без сна стирало грань между сном и явью, и Даарио заметил наступление утра, только когда всё закончилось. Возлежа на спине с закинутыми за голову руками, он усмирял дыхание и прислушивался к саднящим царапинам на плечах и спине. Выждав ещё какое-то время, капитан наёмников встал и облачился в шаровары.
- Скажи, что я свободен, Захра Зоэр*, - проговорил он, взирая сверху вниз. - Уже утро - самое время для исполнения прихотей.
* Захра Зоэр (Игра МУ)

 

[Барристан Селми (Игра МУ)]

Миэрин. Великая пирамида

- Ты ещё слишком мал ростом, Граздар (игра Миерин) , - покачал головой сир Барристан, но в голосе не было и капли строгости. Старик был в своих воспоминаниях. - удержать оружие в руках - только половина дела, будь оно настоящее, будь нет. Много пользы принесёт аракх, когда у тебя устанут руки? А на деревянном мече на чучелах ты натренируешься, куда бить и как заносить меч... Научишься быть быстрым и ловким, не пренебрегай этим... Но, конечно, ты можешь приходить сюда, когда хочешь. А сейчас ты опаздываешь на утреннюю разминку.
Всякий раз, когда его называли лордом Десницей, ему хотелось воскликнуть, что он не Десница, он лишь поклялся защищать королеву.
И совет, и всё здесь - было её...а глупый старик даже не смог её защитить, когда Дени понадобилась помощь. Сир Барристан вздохнул.
- Как обычно, в своей комнате, Миссандея (Игра МУ) , - ответил рыцарь и улыбнулся. К маленьким пажам привязались не только они с королевой. - Можешь составить мне компанию, если хочешь чем-то поделиться.
Разговор на террасе оборвался, когда к нему подошла девушка из храма, но его следовало продолжить.

 

[Скахаз мо Кандак (игра МУ)]

Пирамида Кандак
- Мама, а правда, что дядю Скахаза могут убить?
Знатная женщина с некрасивым, желтушным лицом, казалось, побледнела.
- Кто тебе это сказал? - яростно прошипела она, стиснув мелкие зубы.
- Все говорят. Говорят, что Гарпия раздерёт на части его тело и душу. Мораз говорит...
В комнате стоял ещё один человек, скрытый тенью богатой драпировки, украшавшей каменный дверной проем. Он кашлянул, и женщина побледнела ещё больше.
- Сейчас же выйди, - она спешно вытолкала сына, похожая на пёструю летучую мышь в своем токаре.
Человек в тенях был коренаст, уродлив, и лыс. Он сделал шаг вперёд.
- Могла бы по крайней мере сказать ребенку правду, Закка, - проворчал Скахаз мо Кандак.
- И много добра из того будет? - теперь гнев женщины направился на него в отсутствие сына, - Ты мог бы по крайней мере остановить это безумие, Скахаз мо Кандак. Пока не поздно...
- Уже поздно, - хрипло перебил он ее, машинально поглаживая перстень с зелёным камнем.
- Надо было бежать, пока была возможность. Я говорил, что к этому все идёт.
- Но я думала!
- Город изменится или умрет, - снова перебил Закку Бритоголовый.
- Не вздумай стоять у меня на пути, сестра. Передай то же самое остальным. Если у них все ещё есть... Задние мысли.
Женщина опустила руки и разрыдалась, а Скахаз мо Кандак вышел вон.
Он держал путь к Великой Пирамиде.

 

[Рыжий Ягненок (игра МУ)]

Миэрин. Великаяя Пирамида.
Рыжий Ягненок стоял на балконе пирамиды и смотрел вдаль. Там виднелись войска Юнкайцев. Хотя настоящими Юнкайцами там были немногие. Наемники спорных земель, рабы со всех концов света, работорговцы Волантиса... Наверное, боятся нас, раз прибыли такой толпой. Господа боятся потерять своих рабов, наемники - того, что не с кем будет воевать и получать за это деньги. А рабы, рабы боялись собственной свободы. Ягненок никогда не понимал этого. Той ночью все рабы в пирамиде Двераков тоже оборонялись от своей свободы, хотя могли оставить уже обреченного своего владельца, чьи плети ничего уже не значили. Все, кроме одного.
Ягненок не боялся ничего. Почти ничего. Скоро его клинок и булава встретятся с врагом.
Чуть выше раздались голоса. Чьи? Он поспешил к покоям королевы. Кажется, один из голосов принадлежал сиру Барристану.
- Сир? Всё в порядке? - спросил он, заглядывая в комнату.
Барристан Селми (Игра МУ) ↑,

 

[Мокорро (Игра МУ)]

Море

Да. Мокорро было что сказать.
- Предай огню корабли неверных во имя Владыки Света, пусть пламя пожрёт их, восставших против мессии. Их крики в огне станут песней, и штиль прекратится, и ветер проснётся, вдохнёт в паруса Его праведный гнев.

Проповедь вышла короткой.
Пусть проповедуют огонь и сталь - сейчас их время.

Виктарион Грейджой (Игра МУ)

 

[Граздар (игра Миерин)]

Великая пирамида.

- Ты ещё слишком мал ростом, Граздар (игра Миерин) ↑, , - покачал головой сир Барристан, но в голосе не было и капли строгости. Старик был в своих воспоминаниях. - удержать оружие в руках - только половина дела, будь оно настоящее, будь нет. Много пользы принесёт аракх, когда у тебя устанут руки? А на деревянном мече на чучелах ты натренируешься, куда бить и как заносить меч... Научишься быть быстрым и ловким, не пренебрегай этим... Но, конечно, ты можешь приходить сюда, когда хочешь. А сейчас ты опаздываешь на утреннюю разминку.

Ну как они не понимают!
Он и сам все это знает, и учится. Учится с деревянным мечом - куда бить, как отводить чужой меч, как уклонится от удара. Но когда держишь в руках настоящее оружие!
- Да, сир, - а ещё он опаздывает на завтрак. А на умыться времени совсем нет, да и какой смысл умываться перед разминкой? Все равно будешь потный и грязный!
Граздар бы напросился позавтракать с сиром Барристаном - то есть прислуживать ему во время завтрака и стянуть пару плюшек, но он пригласил Миссандею. А потом пришел Рыжий Ягнёнок. Вот с ним на завтрак, ни на разминку идти совсем не хотелось.

 

[Виктарион Грейджой (Игра МУ)]

Море
- Во имя Владыки Света и Утонувшего Бога, - поправляет Виктарион, и лицо его приобретает упрямое выражение, - Да будет так.
То тут то там слышатся звуки рогов-сигналов. Громким голосом отдаются команды гребцам. Скрепит палуба. По ней снуют люди. Они обмениваются насмешками и тычками, но все больше - предвкушающими улыбками. Руки их лежат на верных топорах. Сталь их давно пора было отмыть от ржавчины кровью их врагов. Так они плывут на битву. Все это - ласкает слух и взор куда лучше, чем черное лицо жреца и его незнакомый древний язык. Все это для него - привычное дело.

 

[Чездар зо Раэзн (Игра Миэрин)]

Юнкайский лагерь. Шатёр зо Раэзна
- Никак ты разбудил меня в такую рань, чтобы полюбоваться рассветом? - мрачно поинтересовался Чездар. Спросонья он не сразу сообразил, что сегодня настал его черед командовать этим вертепом. Впрочем, никакого ответа не последовало. Мальчишка дерзко глядел на него из-под густо опушенных ресниц в ожидании дальнейших распоряжений.
- Завтрак, - бросил ему господин и мальчик исчез в глубинах шелкового лабиринта.
Меж тем в лагере постепенно светлело. Небо застилала однообразная белесая пелена зноя, сквозь которую едва проглядывали многоцветные стены Миэрина и нацеленные на них требушеты.
Позади послышалось тихое дыхание. Служка бесшумно поставил перед господином поднос с сухарями и кубок легкого вина. Небрежным движением кисти Чездар указал на оставленную у стены арфу: "Спит?", и получив утвердительный ответ, приступил к трапезе. Он уже давно утратил к чревоугодию всякий интерес. Особенно теперь, когда его старший брат, Мезон за Раэзн, распух подобно кругу старого сыра и мог передвигаться только в носилках, а другой, Граздан, уже который день сидит взаперти и понемногу сходит с ума от ужаса перед бледной кобылицей. Промакнув губы кружевным платком, Чездар поднялся из-за стола.
- Газдор.. Предупреди благородного Эйваз зо Санзак (Игра МУ) и госпожу Захра Зоэр (Игра МУ) , - влезая в уже надоевший панцирь, он оглянулся на застывшего изваянием слугу, - что совет начнется в свой обычный час. А после придет черед инженеров, волантийцев и командиров отрядов.

 

[Пенни (игра МУ)]

Окрестности Миэрина. Лагерь Младших Сыновей
Пенни проснулась от женского визга. Она рывком села на тюфяке, продирая глаза.
В палатке было сумрачно и пусто. Только из щели между полами лился жёлтый солнечный свет. Начинался новый день.
Что-то он принесёт?
«Как обычно, ничего хорошего», - мрачно подумала Пенни. С тех пор, как она оказалась в лагере Младших Сыновей, с ней не происходило ровно ничего хорошего. Она потеряла Хрума и Милку, Тирион практически перестал обращать на неё внимание, а все вокруг говорили о какой-то грядущей битве, в которой у неё были все шансы поучаствовать.
Поучаствовать в битве, каково? Ей, карлице! И не в шуточном бое на потеху публики, а в настоящем! С настоящими мечами, настоящей кровью и настоящей смертью.
Какие у неё шансы пережить эту битву? Даже думать об этом смешно.
Впрочем, нет. Думать об этом страшно. И совсем не хочется.
Визг повторился. Теперь кричали уже совсем близко.
Пенни встала, обулась и надела плащ, валявшийся рядом с тюфяком. Сдвинула капюшон пониже на лицо – охотники за рабами продолжали искать собственность наследников Йеццана – и высунулась из палатки. Неподалёку от входа какой-то воин таскал за волосы лагерную шлюху, тыкая несчастную носом в горячий песок, словно нашкодившего котёнка. Чем-то она ему не угодила, видно.
Пенни хотела было спрятаться обратно, но передумала. У неё было дело в лагере. Хватит трусливо откладывать его на потом.
Она выскользнула наружу и засеменила между потрёпанными палатками, стараясь держаться в тени.

 

[Барристан Селми (Игра МУ)]

Миэрин. Великая пирамида

- Да, я скажу тебе, когда ты понадобишься, - ответил Барристан Ягнёнку. Хотя пока Миэрин осаждён, изранен, и в городе нет ни Дени, ни сведений о ней, в порядке старый рыцарь не будет.
Он посмотрел на Граздара. Мальчик не понимает, что держать в руках настоящее орудие - не самая большая слава и радость для человека, но честь и обязанность. Подрастёт - может быть, когда-нибудь поймёт. И другие ученики тоже.
Но молодость всегда в спешке.
- И ты тоже опаздываешь на утреннюю разминку. - С лёгкой укоризной произнёс Селми, а после прошёл в свою комнату и подозвал к себе Миссандею. Некоторые кошмары можно было развеять.