Неподалеку от Клыков Мороза, где ветра завывают особенно печально и грозно, разведчик встретил кое-кого.
Мгла поодаль сгустилась. Было сложно разглядеть в ней силуэт. То, что выдавало существо - светящиеся голубые глаза. Их было хорошо заметно сквозь завесу снежного тумана. Тихие завывания ветра между скалистых выступов не позволяли подножию Клыков погрузиться в тишину. Голубые глаза смотрели пристально. И неподвижно.
Последний раз Джейме совершал вылазку в глубокую пустыню еще в Дорне много лет назад, когда надо было убедиться, что разбойники хотя бы не уйдут живыми. Чувство, возникающее, когда ты смотришь вокруг и во все стороны не видно ни одного признака жизни, невозможно забыть, и ледяная пустошь вокруг пробуждала эти воспоминания.
Возможно, не вспомни Джейме о родине, он бы заметил фигуру со сверкающими голубыми глазами еще издали, когда возможно еще стоило разворачиваться и бежать назад. Или не стоило?
Джейме был убежден, что не боится ничего. Своей смерти он явно не боялся.
Фигура стояла от него в семи шагах. Джейме вежливо наклонил голову, и поднял ее, смотря в голубые глаза и ожидая реакции.
Иная стояла молча. Или, быть может, что-то говорила. Но смертный слышал лишь скрип снега под ногами и голос вихрей. Они не понимали речи детей Зимы. Как себя сами называли Иные.
Йотуне редко заходила так далеко на юг, а потому смертных видела впервые.
Присуще ли было ей любопытство? Наверное, нет. Дети Зимы знали все, что им дано знать, а большего им не хотелось.
Иная опустила взгляд и поземка, обвивающая ее ноги, словно ручной зверь, заструилась вперед к смертному. Подобно змее она стелилась по насту, пока не охватила фигуру человека. Закружилась снежной лентой вокруг него и упала к ногам.
Йотуне снова смотрела на неосторожного гостя Клыков Мороза. Много таких здесь лежит ледяными статуями.
Демонстрация контроля над снегом произвела впечатление, но его похоже не пытались убить, что было очень хорошим знаком. По меркам дорнийских гор, доброжелательным.
Джейме не знал, понимает ли Иной (или Иная?) его слова, все же заговорил самым спокойным голосом, на который был способен:
- Я не хочу зла. Я пришел с миром.. Я случайно сюда зашел. Хочешь пройтись со мной? Тебе что-то от меня нужно?
Джейме показал рукой назад, откуда он пришел, затем на себя, затем на фигуру, затем на место, где он стоял, и затем снова на направление, откуда он пришел. Объяснение через жесты никогда не было его сильной стороной, но если выпадал шанс проявить себя, он не мог им не пользоваться.
Иная склонила голову. Жаль, что живой. Живой умрет и пропадет.
Ей всегда были больше интересны мертвые. Их можно поднять, вселить в них дух. Они обретают истинную жизнь тогда. А живые только способны умирать.
Они заходят на хребет Клыков Мороза, блуждают в нем, кричат что-то. А потом садятся, обматываются своим черным плащом и превращаются в ледышки.
Зима берет свое всегда.
Знает ли об этом человек? Они приходят каждый раз, надеясь, что Зима пропустит.
Йотуне медленно повернулась и плавно пошла в сторону ращелины. Если смертный пойдет за ней, то кое что увидит. Если не пойдет, то это ему видеть, значит, не предначертано.
С одной стороны, Иные были врагами самой жизни. С другой стороны, это был шанс. Дай мне воспарить. Воспользоваться каждой возможностью, чтобы подняться. Фаулеры жили так в Дорне, и Джейме не собирался изменять девизу. Его возможная смерть означала лишь одного лишнего мертвеца, а вот увидеть тайны Иных вживую - путь к славе. Джейме решительно пошёл за фигурой вслед, нагоняя ее. Теперь он видел, что Иной похоже все же был Иной. Женщиной.
В расщелине, между двумя зубьями расколотой, будто гигантским молотом, скалы вьюги не было. Здесь создался будто каменный альков, защищающий от снега.
Зато брызги от замерзшего водопада покрывали валуны бриллиантовым блеском. Из-за кристаллов льда, переливающихся в зимнем солнце, казалось, что это настоящая сокровищница.
Йотуне медленно ступала по этому льду, не оставляя на нем следов.
В каменном углублении можно было разглядеть ледяные статуи. Они застыли в самых причудливых позах. Хотя, приглядевшись, начинал понимать, что это не просто статуи. Это замерзшие люди. Дозорные, когда-то погибшие здесь от холода. Сколько времени они стоят здесь подобными обледенелыми изваяниями неизвестно.
Иная ускорила шаг и прошла дальше, в глубь, а потом повернулась, смотря на статуи.
Будто показывая, что с человеком может сделать холод и зима. Предупреждая или восхищаясь?
В ее движениях и взгляде предупреждения не считывалось. Похоже, она показывала красоту смерти, которую живым не понять.
В Красных Горах тела тех, кто пробовал пересечь перевалы, не заплатив должную плату, вывешивались в знак устрашения. В пустыне путники иногда могли натыкаться на скелеты тех, кто бежал в пустыню от власти своих лордов. Были ли трупы здесь знаком устрашения? - Джейме задумался - Наверное, те, кто умеет поднимать мертвецов, для устрашения их бы оживили. Это была демонстрация, но чего? Иная не давала понять, понимает его слова или нет, но ястреб, даже залетевший в логово стервятников, не терялся. Джейме заговорил:
- Мои черные братья были достойными людьми, мечами во тьме, дозорными на Стене, щитами мира людей, и теперь, когда их дозор окончен, надеюсь, они покоятся с миром. Я рад и благодарен, что на них до сих пор смотрит солнце, источник жизни в нашем мире. Ты хочешь еще что-то мне показать?
Джейме показал рукой на статуи, затем на Солнце, улыбнулся, затем показал рукой на Иную, затем на себя, а затем на направление, из которого он пришел. Если она не хочет ему больше ничего показывать, отпускает ли она его идти обратно?
Смертного не отпускала жизнь, Йотуне это видела. Он оборачивается к солнцу, указывает на путь назад. Говорит о своих черных братьях... Не понимает, что только здесь они обрели настоящую красоту. Они наверное также сперва оглядывались и мельтешили. Пока Зима не подарила им величественное молчание.
- Чтоб обрести истинную красоту, ты должен умереть...
Но живой услышал только трещание льда. В его лицо дыхнул холод. Йотуне при этом не сдвинулась с места. Он не понимает. Они все не понимают, пока живы. Как те пугливые животные в лесу, избегающие встреч. Считают свою жизнь настоящей. А настоящая она становится только после смерти, когда спадают оковы бытия. Иная не держала путника, тропа, которой он пришел, была свободна.
Иная видимо что-то ему сказала, но когда она открывала рот, доносились только звуки трещания льда. Видимо, женщина и мужчина не понимали ни одного слова другого. Джейме казалось, что по-другому в жизни и не бывает. Она стояла, и в сумраке, перемешанным с сиянием зимнего солнца, казалось всех прекраснее всех мерцающих ледяных статуй вокруг, но не двигалась. Видимо, она сказала, что хотела, и отпускала его. На прощание Джейме сказал:
- Спасибо за гостеприимство! Вы прекрасны как луна ночью, как капля дождя в засуху! Я надеюсь, нам не придется быть врагами, и если вы не возражаете, я пойду. И Джейме пошел в обратном направлении. Рассказать было что, вот только вряд ли ему кто-нибудь поверит
Йотуне долго смотрела вслед удалявшемуся путнику. Намного дольше, чем любое живое существо. А когда его тепло выветрилось даже из следов на снегу, она пошла к скалам.
