...выйдя с Совета, Визерис сказался больным.
Это было полуправдой. Не ложью и не истиной в последней инстанции. Он действительной почувствовал себя дурно. Не от какой-то конкретной вести и даже не от всех их вместе взятых, а скорее от переутомления последних дней. Недомогание было лёгким - пока лёгким. Но... Визерис точно знал, что оно станет сильнее, если он спустится вниз.
От всего. От всех. От детей, которым он стал врагом вместо отца, и от северного льда в их глазах. От печально-усталых, укоризненных взглядов короля-брата, который, похоже, в своей уверенности, будто он что-то знает - не знал ничего, зато многое себе вообразил. От королевы, которая непременно будет глядеть на него с чисто бабьим страхом и даже отчаянием - после того, что он сказал ей вчера. От... всех прочих, ибо слухами полнится земля. Сегодня список слухов, кстати, пополнился ещё одним, и это тоже будет обсуждаться между строк. Вот этих-то взглядов и не хотел испытывать на себе Визерис. Не сегодня. Хотя бы один вечер - без этого.
Не стоило думать, что он бездействовал; вместе с ужином, он запросил в свои покои и слуг, что сновали туда-сюда с той информацией, которая была нужна Лорду-Деснице.
Только на один вечер - и довольно. Завтра он встанет - и появится на свадьбе собственных детей, и плевать и на взгляды, и на недомогание. Нет уж, нужно брать себя в руки, он расклеился. Можно быть жестоким к своим детям настолько, что они посчитают тебя тираном, но любая жестокость оправдана лишь до тех пор, пока справедлива - а значит, применима не только к другим, но и к себе. Иначе это уже лицемерие. Быть лицемером перед своими детьми Визерис не хотел; у них и так найдутся для него эпитеты получше.
Так что он медленно ужинал, переваривая пищу пополам с информацией, и всё обдумывал.
Во всяком случае, лечь ему сегодня предстояло по обыкновению поздно.
