– Хорошо. – Голос Пса звучал хрипло от боли. – Если эти трое пришли сюда побаловаться с девками, то брод, как и Харренхолл, скорее всего в руках Грегора. Того и гляди сюда заявятся другие его людишки, а я на сегодня довольно поубивал их.
– Куда мы теперь? – спросила она.
– К Солеварням. – Он оперся на ее плечо, чтобы не упасть. – Возьми с собой вина, волчица. И деньги у них забери – монета нам понадобится. Если у Солеварен стоят корабли, мы сможем добраться в Долину морем. – Он кривил рот, и кровь ручьем текла из дыры на месте его уха. – Может, леди Лиза выдаст тебя за своего Роберта. Хотел бы я поглядеть на такой союз. – Он хотел засмеяться, но у него вырвался стон.
Ему понадобилась помощь Арьи, чтобы взобраться на Неведомого. Он завязал себе шею и ляжку и снял с колышка у двери плащ оруженосца. Плащ был зеленый, с зеленой стрелой на белой дуге, но когда Клиган скатал его и прижал к уху, сразу стал красным. Арья боялась, что Пес свалится с коня, но он как-то держался.
Не рискуя встречаться с теми, кто держал Рубиновый брод, они не поехали по Королевскому тракту, а свернули на юго-восток через заросшие поля, леса и болота. Лишь спустя несколько часов они добрались до берегов Трезубца. Река вернулась в привычное русло, и вся ее бурая ярость прошла вместе с дождями. Она тоже устала, подумала Арья.
У самого берега росло на камнях несколько ив, образуя что-то вроде естественной крепости, способной прикрыть их и от реки, и от дороги.
– Здесь, – сказал Клиган. – Напои лошадей и собери дров для костра. – Он слез с седла и ухватился за ветку.
– А если кто-то увидит дым?
– Если кому-то захочется нас найти, они и так найдут – по кровавому следу. Займись делом, но сначала дай мне вина.
Разведя костер, Сандор поставил в огонь свой перевернутый шлем, вылил в него половину вина из меха и привалился, обессиленный, к поросшему мхом камню. Арье он велел вымыть в реке плащ оруженосца и порезать его на полосы, которые тоже бросил в шлем.
– Будь у меня побольше вина, я напился бы до бесчувствия. Не послать ли тебя в эту поганую гостиницу еще за парой мехов?
– Нет, – сказала Арья. Не сделает он этого. А если сделает, она просто бросит его и уедет.
Сандор засмеялся, видя ее испуг.
– Шучу, волчонок, шучу. Найди мне палку, вот такой длины и не слишком толстую. И смой с нее грязь. Ненавижу, когда ил во рту.
Первые две палочки, принесенные ею, он забраковал. Собачья голова к этому времени почернела до самых глаз, и вино в ней бурлило вовсю.
– Возьми мою чашку и набери в нее до половины, – приказал Клиган. – Осторожно только. Если опрокинешь котелок, я тебя точно обратно пошлю. Потом польешь из чашки мне на раны. Сможешь? – Арья кивнула. – Ну так давай, чего ждешь?
Наполняя чашку в первый раз, она задела костяшками стальную стенку и обожглась до волдырей. Ей пришлось прикусить губу, чтобы не вскрикнуть. Пес с той же целью стиснул зубами палку. Арья начала с раны на бедре, перейдя затем к более мелкому порезу на затылке. Пока она поливала вином ногу, Сандор лупил кулаком по земле; когда дошло до шеи, он перекусил палочку надвое, и Арье пришлось искать новую. В его глазах стоял ужас.
– Поверни голову. – Она стала лить вино в красное месиво на месте его уха, и бурая кровь потекла вниз, смешиваясь с красными струйками. Тогда он закричал, несмотря на палку, и потерял сознание от боли.
Остальное Арья сообразила сама. Она выудила из шлема полоски плаща и забинтовала Псу раны. Пришлось замотать ему полголовы, чтобы остановить кровотечение из уха. К этому времени над Трезубцем собрались сумерки. Арья спутала лошадей на ночь, пустила их пастись и как можно удобнее устроилась между двумя камнями. Костер догорел и погас. Глядя на луну сквозь ветки ивы, Арья тихо произнесла:
– Сир Григор Гора. Дансен, Рафф-Красавчик, сир Илин, сир Меррин, королева Серсея. – Она испытала странное чувство, пропустив Полливера с Щекотуном – и Джоффри. Хорошо, что он умер, но она хотела бы посмотреть, как он умирает, а еще лучше – сама его убить. Полливер сказал, что его убили Санса и Бес. Неужто правда? Бес сам из Ланнистеров, а Санса... Арье тоже хотелось бы превратиться в волчицу с крыльями и улететь прочь.
Если Санса тоже умрет, Старков кроме нее, Арьи, больше не останется. Джон на Стене за тысячу лиг отсюда, и он Сноу, а те дядья и тетки, которым Пес хочет ее продать, тоже не Старки. Не волки.
Сандор застонал, и она повернулась на бок, чтобы взглянуть на него. Тут ей вспомнилось, что она и его имя пропустила. Почему? Она попыталась представить себе Мику, но не смогла. Она ведь недолго его знала. Они играли в поединок на мечах, вот и все.
– Пес, – прошептала она и добавила: – Валор моргулис. – Может, к утру он умрет.
Но когда сквозь ветки стал сочиться бледный свет, он сам разбудил ее, пихнув сапогом. Арье снова приснилось, что она волчица и гонит вверх по холму лошадь без седока, а за ней бежит ее стая, но сапог вернул ее назад, не дав прикончить добычу.
Пес был все еще слаб, и каждое движение давалось ему с трудом. В седле он сидел сгорбившись, весь в поту, и кровь из уха проступала сквозь повязку. Все его силы уходили на то, чтобы не упасть с коня. Если бы люди Горы их догнали, он даже меч бы не смог поднять. Арья то и дело оглядывалась через плечо, но позади только ворона перепархивала с дерева на дерево, и слышался только шум реки.
После полудня Клиган совсем ослаб. У них оставалось еще несколько часов дневного света, когда он распорядился сделать привал.
– Мне надо отдохнуть, – сказал он и мешком свалился с коня. Даже не пытаясь встать, он дополз до дерева и прислонился к стволу. – Седьмое пекло, – выругался он, – седьмое пекло. – Поймав на себе взгляд Арьи, он добавил: – Я бы живьем содрал с тебя шкуру за чашу вина, девчонка.
Вместо вина она принесла ему воды. Он выпил, пожаловался, что вода отдает илом, и погрузился в шумный лихорадочный сон. Арья потрогала его – он весь горел. Она понюхала его повязки, как делал иногда мейстер Лювин, врачуя ее порезы и царапины. Ухо кровоточило сильнее всего, но рана на бедре пахла как-то не так.
Далеко ли эти Солеварни и сможет ли она найти их сама? Убивать Пса ей не придется, если она просто уедет и бросит его, он умрет сам. Умрет от горячки и будет лежать здесь под деревом до конца времен. Но, может быть, лучше все-таки убить его. Оруженосца в гостинице она убила, а он ей ничего не сделал, только за руку схватил. Пес убил Мику и не его одного – может, целую сотню таких Мик. Он и ее бы, наверное, убил, если б не выкуп.
Игла блеснула у нее в руке. Полливер по крайней мере содержал меч в чистоте и хорошо его оттачивал. Тело Арьи само собой приняло стойку водяного плясуна. Палые листья зашуршали под ногами. Быстро, как змея. Гладко, как летний шелк.
Пес открыл глаза и спросил хриплым шепотом:
– Где сердце, помнишь?
Она застыла, словно каменная.
– Я... Я только...
– Не ври, – проворчал он. – Терпеть не могу, когда врут. А трусов и подавно не терплю. Делай, что задумала. – Арья не шелохнулась, и он сказал: – Я убил твоего мясницкого сына, чуть не пополам его разрубил, да еще и посмеялся. – Он издал какой-то странный звук, и она не сразу поняла, что он плачет. – И пташка, твоя сестричка. Я стоял в своем белом плаще и смотрел, как ее бьют. Лучше бы я взял ее и вырвал ей сердце, чем оставлять ее этому карлику. – Его лицо исказилось от боли. – Хочешь, чтобы я умолял тебя, сука? Сделай это! Окажи последнюю милость... отомсти за своего Микаэля!
– За Мику. – Арья отступила от него. – Ты не заслуживаешь милости.
Пес блестящими от лихорадки глазами смотрел, как она седлает Трусиху, не пытаясь встать и помешать ей. Но когда она села в седло, он сказал:
– Настоящий волк добил бы раненого зверя.
«Может быть, тебя найдут настоящие волки, – подумала она. – Может быть, они учуют тебя, когда солнце сядет. Тогда ты узнаешь, что волки делают с собаками».
– Не надо было бить меня топором, – сказала Арья. – Надо было спасти мою мать. – Она повернула лошадь и поехала прочь, ни разу не оглянувшись.
Ясным утром шесть дней спустя она приехала к месту, где Трезубец расширяется и солью пахнет сильнее, чем деревьями. Она держалась поближе к воде, минуя поля и усадьбы, и к середине дня перед ней открылся город – Солеварни, как надеялась она. Над ним стоял замок или, вернее, острог – одна-единственная прямоугольная башня, окруженная крепостной стеной. Лавки, гостиницы и кабаки вокруг гавани большей частью были сожжены или разграблены, но кое-где еще теплилась жизнь. Сама гавань осталась на месте, и к востоку от нее мерцал зеленью и синевой на солнце Крабий залив.
А в ней стояли корабли.
Целых три. Два из них, правда, были всего лишь речные галеи, плоскодонки, ходящие вверх и вниз по Трезубцу. Зато третий, соленый мореход, имел две весельные палубы, позолоченный нос и три высокие мачты со свернутыми пурпурными парусами. Сам корабль тоже был пурпурный. Арья направила Трусиху к воде, чтобы разглядеть его получше. В порту чужие не так заметны, как в маленьких деревушках, и никому, похоже, не было дела до того, кто она и откуда взялась.
Тут без серебра не обойтись. При мысли об этом Арья прикусила губу. У Полливера они нашли оленя и дюжину грошей, у прыщавого оруженосца шесть оленей, а в кошельке Щекотуна – только пару медяков. Но Пес велел ей снять с него сапоги и распороть его окровавленную одежду. В каждом сапоге нашлось по оленю, а в подкладку кафтана были зашиты три золотых дракона. Сандор все забрал себе. Это нечестно: деньги принадлежали ей не меньше, чем ему. Если бы она оказала ему последнюю милость... но она этого не сделала. Возвращаться поздно, просить у кого-то помощи тоже бесполезно. Надо продавать Трусиху – авось вырученных денег ей хватит.
От какого-то мальчишки в гавани она узнала, что конюшню сожгли, но ее бывшая владелица все еще торгует за септой. Арья без труда нашла эту большую, крепкую женщину, от которой хорошо пахло лошадьми. Трусиха приглянулась ей с первого взгляда; женщина спросила, откуда она у Арьи, и усмехнулась, услышав ответ.
Следовательно, конюшонок, задерживая Арью, действовал не как законопослушный верноподданный, а просто желал получить от властей плюшек за поимку дочери Старка.