— Ты не понимаешь. Ты, может быть… — Но тут Бриенна осеклась, услышав отчаянный лай Собаки. — Гаси огонь, — сказала она Джендри. — У нас гости. — Не глядя, послушался он ее или нет, она взялась за меч и подошла к двери кузницы. В ворота гостиницы въезжали всадники, по двое в ряд, расплескивая копытами лужи. За шумом дождя и непрестанным лаем Собаки Бриенна слышала, как позвякивают под рваными плащами мечи и кольчуги. Пригнувшись за сломанной телегой, она стала считать их. Молния, сверкнувшая на счет «двадцать», осветила блестящую собачью голову с прижатыми ушами и оскалом стальных зубов. Это не может быть Пес — но тот, кто носит его шлем, скорей всего не менее опасен, чем настоящий. Вспомнив то, что видела в Солеварнях, она выхватила Верного Клятве из ножен. Дети, мелькнуло у нее в голове. Гром, прокатившись, затих, и она услышала тихий плеск у себя за спиной. — К оружию, — тихо бросила она, — это разбойники.
— Мы тоже. — Обернувшись, она успела разглядеть дубину за миг до того, как та опустилась.
Молния ударила снова, на этот раз в голове. Дождь, гостиница, всадники, Джендри… тьма поглотила все, а затем и ее засосала в свою воронку.
Остальное было кошмаром.
Она снова была в шатре Ренли, видела, как гаснут в нем свечи, чувствовала непонятно откуда подувший ветер, ежилась от внезапной стужи. «Холодно», — сказал Ренли. Появилась тень, одна, без человека, и кровь короля хлынула сквозь зеленую сталь латного ворота.
Ей снова было двенадцать лет, и она потела в шелковом платье, дожидаясь своего жениха. Раньше они не встречались, но все говорили, что он храбрый мальчик и наверняка прославится, когда станет рыцарем. Он был старше Бриенны, но отец сказал ей, что так даже лучше. Он приближался, держа в руке розу, красную, как его волосы. Когда он увидел Бриенну, лицо у него тоже сделалось красным. Она хотела приветствовать его, как ее учили, поблагодарить за приезд и пригласить в замок, но слова застряли у нее в горле. Наконец она умудрилась спросить, не ей ли предназначена эта роза. «Я привез ее своей невесте, — ответил он, — а вижу корову. Разве коровы едят цветы? Тогда держи». Он бросил розу ей под ноги и ускакал. Плащ с грифонами развевался у него за плечами, а ее лорд-отец посылал проклятия ему в спину.
Она снова видела разрушенный замок Тараторки, который часто снился ей последнее время, и снова сражалась со Скоморохами, но теперь их было не трое, а целых тридцать; стоило ей срубить одного, как из колодца вылезали еще двое. На подмогу к Шагвеллу, Тимеону и Пигу пришли Ричард Фарроу, Бен Биши, Уилл-Журавль и другие, даже Марк Маллендор со своей обезьянкой. Когда она убила их, из ран выросли кроваво-красные розы и потянулись к ней своими шипами.
Она ехала по мрачному лесу, лежа лицом вниз на какой-то кляче, со связанными запястьями и лодыжками. Было сыро, по земле стелился туман, в голове у нее стучало на каждом шагу. Она слышала голоса, но не видела ничего, кроме земли под копытами лошади. Когда бледные лучи рассвета стали проникать сквозь деревья, какие-то люди сняли ее с лошадиной спины, поставили на ноги, накинули петлю на шею и перекинули другой конец веревки через толстую ветку.
— Приходит в себя, — сказал кто-то — девочка, судя по голосу.
Я ведь тоже ищу девочку, вспомнила Бриенна. Благородную девицу тринадцати лет, голубоглазую, с золотистыми волосами. Но девочка, которая стояла теперь перед ней, была совсем не такая. Очень высокая, тощая, как скелет, и намного взрослее. Каштановые волосы, карие глаза, лицо с кулачок — вылитая Ива, только на шесть лет старше.
— Ты ее сестра, — сказала Бриенна. Говорить было больно, в голове перекатывался гром. — Хозяйка гостиницы.
— Да, я Длинная Джейна Хедль. Дальше что?
— Мои спутники, — с трудом ворочая языком, сказала Бриенна. Кто-то напихал ей в голову мокрой серой шерсти. Может, она все еще бредит? — Септон Мерибальд — добрый, святой человек, Подрик — еще мальчик, а сир Хиль ни в чем перед вами не виноват. И Собака — что вы сделали с Собакой? — Она только теперь спохватилась, что давно не слышала его лая.
— Собака жива-здорова и идет своей дорогой, как и все остальные, — сказала девушка. — Нам нужна только ты.
— Думаешь, мы способны причинить вред собаке септона? — спросил одноглазый человек в ржавом шлеме. — Да за кого ты нас принимаешь?
— За разбойников и убийц. — Бриенна попыталась освободиться от пут, но из-за этого ее голове стало еще хуже. — Я видела при свете молнии шлем… оскаленную собачью голову.
— Можешь посмотреть еще разок, коли охота, — сказал здоровяк с жестким лицом солдата, в ржавой кольчуге. Его густую бурую бороду усеивали капли дождя, на кожаном с заклепками поясе висели длинный меч и кинжал. Поверх всего этого он носил рваный, запачканный желтый плащ. Он нахлобучил на голову песий шлем, который держал на сгибе руки, и уставился на Бриенну сквозь дырки для глаз. — Вот последнее, что ты видишь на этом свете, предательница. Если веришь в богов, помолись им.
Не стану просить, решила Бриенна, но отчаянное желание жить побудило ее обратиться к девушке, Длинной Джейне. Она еще так молода…
— Я была гостьей под твоим кровом. Делила хлеб-соль с твоей младшей сестрой.
Джейну это не тронуло.
— После Красной Свадьбы гостеприимство в речных землях мало что значит.
— Да… я знаю про Красную Свадьбу.
— Знаешь? — Пожилой северянин в овчинном плаще придвинулся ближе к Бриенне. — Сомневаюсь. Знать может лишь тот, кто там был. Тогда шел дождь… вот как теперь. Фреи поставили для нас шатры, три больших пиршественных шатра, выкатили бочки с медом, вином и элем. Перед этим мы проделали долгий путь, вымокли и замерзли, ну и набились в шатры, чтоб погреться и выпить… а Фреи-то пили с нами, и шутили, и пели, и в кости-плашки играли. Снаружи дождь лупит, а в шатре тепло и уютно, и Фреи подкатывают все новые бочки… — По лицу северянина текли слезы. — Да простят меня боги. Эль на пустой желудок сразу ударил мне в голову, а Фреи знай поднимают здравицы: за лорда Эдмара, за Молодого Волка, за королеву Жиенну… По краям лагеря лорд Болтон расставил своих людей, чтоб враг к нам не подобрался. Душно было, помню, и жарко — все толпились вокруг этих бочек. Мне приспичило отлить, поэтому я вышел под дождь, побрел вниз к реке и опорожнился в тростники. Потом поскользнулся в грязи и упал — это меня и спасло. Лежу и слышу музыку в замке, барабаны, рога и волынки, над водой-то хорошо слышно. Я, должно быть, задремал тогда, а проснулся от воплей. Вскарабкался на берег и вижу: шатры все повалены и горят. Все три, а в них сотни народу. Гляжу, это Фреи зажги их, а сами пускают стрелы в каждое вздутие на холсте. Немногие вырвались и вступили в бой, и тогда люди Болтона принялись рубить их заодно с Фреями. Тут я понял, что нам конец. И спрятался в тростниках, да простят меня боги. А музыка все это время играла, да так громко — и не расслышишь, как кричат люди, горящие в шатрах заживо. Так что не рассказывай мне про Красную Свадьбу. Никто не может знать, кроме тех, кто слыхал эту музыку.
Бриенна съежилась от его гневного голоса.
— Я сожалею обо всех, кто погиб там, но при чем же тут я? Меня там и близко не было.
— Всю эту кашу заварили твои хозяева Ланнистеры, — сказал одноглазый. — Вместе с Болтоном и Фреями.
— Они не мои хозяева.
— Ясное дело, нет. Этот меч они тебе за просто так дали. И грамоту с печатью короля-мальца тоже.
— Имя этому мечу — Верный Клятве. Я ищу… — Она чуть не сказала «свою сестру», но какое-то чутье подсказало ей, что лгать этим людям не следует. — Ищу одну благородную девицу тринадцати лет, голубоглазую, с золотистыми волосами.
— Мы ее тоже ищем, — сказал еще один, моложе других, говоривший с морозным прихрустом севера. — Мы знаем, кто вы, леди Бриенна. Знаем, кого вы ищете и кому служите. Вы даже не догадываетесь, сколько у нас друзей — в Синем Доле, Девичьем Пруду, Королевской Гавани, даже и в Близнецах. Когда до нас дошли вести о ваших розысках… вы не случайно стоите здесь с петлей на шее, миледи. Придется вам ответить за свои преступления.
— Преступления? Что я такого сделала?
— Вы предательница и клятвопреступница.
— Неправда! — Всю жизнь она стремилась лишь к одному: быть рыцарем, отважным и безупречным. — Кого я, по-вашему, предала?
— Ее.
Все расступились, и вперед вышла женщина в сером плаще с капюшоном, из-под которого видны были только глаза.
— Ты Молчаливая Сестра? — проговорила Бриенна. — Тогда прошу тебя, отвези мое тело в Вечерний Замок, к моему лорду-отцу… — Мужество изменило ей окончательно. Молчаливые Сестры — невесты Неведомого, прислужницы самой смерти.
— К дьяволу твоего лорда-отца, — сказал человек в желтом плаще. — Ты сгниешь заодно с остальными. Что до миледи, то Молчаливой Сестрой ее тоже иногда называют, но она известна и под другими именами: Бессердечная, Помилуй Нас, Вешательница…
Серая женщина схватилась молочно-белой рукой за горло, как будто хотела себя удавить, но вместо этого заговорила… если эти звуки можно было назвать речью. Надорванный голос шел, казалось, не изо рта, а прямо из горла.
— Без привычки понять ее трудно, — сказал человек в желтом плаще. На его зубы, сплошь гнилые, противно было смотреть. — Она спрашивает, помнишь ли ты ее.
— Помню ли? Но я…
Женщина откинула капюшон, размотала с лица серый шарф. Белые, сухие, сильно поредевшие волосы, кожа цвета прокисшего молока с трупными пятнами. Одна щека прогнила насквозь, и в отверстие видны зубы, но не это самое страшное. Все лицо, от глаз до подбородка, изорвано точно когтями хищного зверя. Из незаживших ран сочится черная жижа. Она снова взялась за горло, защепив пальцами чудовищным шрам на нем, и выдавила еще какие-то звуки.
— Она спрашивает: а теперь ты ее узнаёшь?
Бриенна кивнула, ошеломленная жестоким, чудовищным, невероятным зрелищем. Она была так красива… Помилуй нас Матерь, что они сделали с ней? Бриенна не могла на нее смотреть и не смела отвести глаз.
— Леди Кейтилин, — проговорила она со слезами, — что… что они с вами сделали?
— Они убили ее, — сказал северянин — никогда еще Бриенна не слышала такого горя в человеческом голосе. — Располосовали горло от уха до уха, так что голова еле держалась.
— Смерть и стремление к благородной цели в наше время утратили свое былое значение, — сказала Длинная Джейна.
— Леди Кейтилин уже три дня как была мертва, когда мы нашли ее у реки. Торос сказал, что это чересчур долго, и отказывался дать ей поцелуй жизни — за него это сделал лорд Берик. Огонь, горевший в нем, перешел в нее, и наше братство распалось… но война продолжается.
— Довольно, Харвин. Мы будем вешать эту уродскую суку или заговорим ее до смерти? — Одноглазый взял у другого разбойника конец веревки и потянул. Веревка впилась в кожу, вздергивая Бриенну на воздух. Если это еще один сон, самое время проснуться. Если это явь, пора умирать.
Откуда-то издали донеслось хлопанье крыльев. Воронье слетается клевать ее тело. С десяток их уже вьется над головой, но для ворон эти птицы слишком крупны. Вороны, улыбнулась Бриенна. Как странно. Нет, это все-таки сон, и сейчас она проснется.
Иной шел усыновить младенца. создать, тысыть, семью.
