Игра №8 "В снежном плену Винтерфелла"

[Wyman Manderly (игра 8)]

При упоминании имени Аши, лежавший на соседнем шезлонге лорд ВиманМандерли перестал храпеть и приоткрыл один глаз, устремив его на Манса. Вслед за вздохом в его глазах как будто бы промелькнуло нечто похожее на сожаление. Впрочем, даже если и промелькнуло, то тут же исчезло…
Не будем начинать этот бесполезный разговор снова. Ты знаешь, что я испытывал к ней симпатию и до последнего надеялся оставить девчонку в живых, но она сделала свой выбор. Аше не нужна была спокойная жизнь. Она сама сказала это… бы. Если бы успела. Получив в своё пользование хоть один корабль, она тут же отправилась бы грабить побережье. Дурная кровь, что тут скажешь. К тому же, глядя на неё, я постоянно думал о том, что сделал с Винтерфеллом её братец, и моё сердце жаждало мести. А теперь я чувствую удовлетворение определенное, если ты понимаешь, о чём я говорю! Север очищен от Грейджоев и Болтонов, Рикон Старк будет в Белой Гавани в течение месяца, флот достроен и оснащён, Белая Гавань вышла из войны с минимальными потерями, а я кушаю пирожки и играю в блэкджек с товарищем, с которым пережил столько… столько всякого!
Мандерли улыбнулся довольно и, прищурившись, устремил взгляд вдаль…
Манс, ты должен признать, что все получилось как нельзя лучше. О большем нельзя было и мечтать. Пришло время забыть о прошлом и смотреть в будущее…

 

[Mance Rayder (игра 8)]

Даааа, в будущее…
Принесли фрукты. Приближалось время третьего завтрака. На берегу Тюленьей Скалы фырчал вдохновенно ухаживающий за своей самкой тюлень. Аша…
- Манс, мы почти закончили все дела в Винтерфелле. Осталось сделать последний шаг!
- Последний?
- Аша.
- Аша… - Король за Стеной с грустью повторил имя той, с которой считал себя связанным Старыми Богами. – Но зачем?
- Я понимаю твоё сожаление, но ты должен понимать, что она лидер по натуре и пират по призванию. Я хотел бы хеджировать - тьфу ты, Несторис, сука, - малейшие риски для Севера, которые могут исходить с её стороны.
- Но…
- Или армия, которую я обещал тебе для обороны Стены, останется на Севере, защищая его от железнорожденных.
- Хорошо. Хорошо. Но я хотел бы сделать это сам.
- Идёт. Только без глупостей, Ваше Застенное Величество!
Теперь Аши нет. Как и всех остальных. И сложно поверить, что начиналось всё с прыщавого паренька. Как же его звали-то, этого железнорожденного? Тоже железнорожденного. Ими всё началось, ими и закончилось. Воистину Железные острова – основной поставщик жертв в эти суровые времена. Тристифер. Да, Ботли…
Как-то органично у нас всё получилось, Мандерли, тебе не кажется? Как будто Старые Боги давным-давно просчитали всё до мельчайших деталей и свели нас вместе, назначив своей карающей дланью…
Манс хлебнул вина, вспоминая с ностальгией ту бражку, что они делали за Стеной. Перед ним кружились в танце, раздеваясь, молодые девушки и юноши, играла лютня придворного барда. Манс погладил с нежностью гриф своей лютни.
Я так и не понял, кстати, зачем ты трупу Фрея кляп в рот засунул. Как будто кто-то мог услышать, как ты его убиваешь, в библиотеке, хе…

 

[Wyman Manderly (игра 8)]

Мандерли вспомнил про Фрея, и его толстый живот сотряс беззвучный смех…
Хостин Фрей… Ох, уж эти Фреи…
Все началось с того, что буквально сразу же по приезду, я получил от сира Хостина Фрея записку следующего содержания: «Лорд Мандерли, я прошу вас о личной тайной встрече. Дело не терпит отлагательств. Жду вас сегодня в полночь в библиотеке. Искренне ваш Хостин Фрей».
Был ли я удивлен? Бесспорно. Был ли заинтригован? Безусловно. Пошел ли я на встречу? Разумеется. Чего я мог ожидать от Фреев, которые подло убили моего сына, Молодого Волка, леди Кейтилин и множество других достойных людей? Очередной подлости, чего же еще? Обвинений в исчезновении их родственников, шантажа, угроз…да чего угодно, кроме того, что меня ожидало на самом деле.
Когда я вошел в библиотеку, сир Хостин в волнении бегал по комнате, заламывал руки, бормотал какую-то ересь и вообще вел себя не адекватно. При виде меня, он упал на колени и так, на коленях, и пополз по направлению ко мне. Я был настолько удивлен, что какое-то время просто с удивлением наблюдал, как он целует мои сапоги и периодически бьётся головой об пол, восклицая:
- Простите меня Мандерли! Простите за все, что моя семья причинила вашей! Если я не получу вашего прощения, я кровью смою свой позор!!!
Внезапно я понял что нахожусь в полночь в библиотеке наедине с сумасшедшим и, честно говоря, занервничал. Хотя сир Хостин пока никак не проявлял враждебности, а даже напротив был излишне миролюбив и ласков, я не знал чего можно ожидать от него в следующую минуту и попытался воззвать к голосу его разума.
- СирХостин, давайте оставим эти нежности, мои сапоги и так уже блестят благодаря вашим стараниям. Поверьте, я тоже рад вас видеть, извините, что не могу ответить вашим сапогам взаимностью, я слегка простужен и воздерживаюсь от поцелуев. Вы пригласили меня сюда по какому-то тайному делу, не терпящему отлагательств, и вот я перед вами и весь внимание.
Сир Хостин взглянул на меня снизу вверх, и в глазах его была такая любовь и нежность, какой я никогда не видел даже в глазах леди Мандерли. И тут последовал странный во всех отношениях диалог:
- Лорд Мандерли, вы не сердитесь на меня?!
- Помилуйте, сир Хостин, за что бы я должен был на вас сердиться? Я всегда с симпатией относился, отношусь и буду относиться к вашей семье вообще и всем ее членам в частности.
- Вы – святой! Наша семья принесла вам столько горя и зла, а вы простили нас! (поцелуи сапог активизировались, голова стала биться об пол чаще)…
- Сир Хостин, я убедительно прошу вас прекратить эту экзекуцию. От этого стука у меня уже разболелась голова. Говорите что вы хотели мне сказать и я пойду ужинать, у меня режим, мне нельзя его нарушать.
Тут битье головой прекратилось, и я вздохнул с облегчением.
- Простите великодушно, лорд Мандерли, за доставленное беспокойство! Но я не остановлюсь пока не получу от вас прощение для всего нашего рода!
Сир Хостин, достал из кармана тот самый платок с монограммой

,
аккуратно разложил его перед собой на полу и начал биться головой уже об платок, что безусловно приглушило звук ударов, но ничуть не уменьшило мое беспокойство. Я схватил сира Хостина за шиворот, рывком поднял с пола и силой усадил на стул:
- Сир Хостин, я все еще жду объяснений, и терпение моё не безгранично!
- Я понимаю ваше беспокойство! Вы думаете, что я сумасшедший? Но это не так! Каждую ночь мне снится Робб Старк с головой волка. Каждую ночь он указывает на меня пальцем и спрашивает: «За что вы убили меня и всех этих достойных сынов и дочерей Севера?!» И мертвецы встают за его спиной, и ваш сын среди них. Я всегда думал, что главное это семья и её интересы, но сейчас осознал, что главное это искуплению грехов моего рода! Я отрекся от Фреев и всего, что с ними связано и приехал сюда, в Винтерфелл, чтобы встретиться с вами и получить ваше прощение или умереть. Ваш сын погиб от моей руки, но его убийца не уйдет от заслуженного возмездия!
Тут сир Хостин, схватил горящий подсвечник и попытался себя поджечь. Подсвечник я у него с трудом отобрал, понимая, что третьего пожара библиотека Старков уже не переживет. Но Хостин не успокаивался. Пока я решал, куда поставить подсвечник, Фрей попытался задушить себя при помощи болтающейся на его шее цепи с медальоном. Между нами завязалась борьба, которую я с честью выиграл, стянув с шеи несчастного его дурацкий медальон, но Фрей внезапно схватил толстенную книгу, как выяснилось позже это была «Происхождение и история великих домов Семи Королевств» и начал фанатично бить себя по голове этой книгой. И он вполне мог бы забить себя до смерти, если бы я не привязал его к стулу, чтобы обезопасить беднягу от самого себя. Сир Хостин и тут не унимался и старательно пытался перегрызть вены на своих руках. Тут я уже не выдержал, схватил его же платок с дурацкой монограммой и запихнул ему в рот, чтобы он не смог себе ничего откусить или перегрызть. Оглядел его еще раз и ошибочно решил, что бедный помешанный сир Хостин временно в безопасности, и я могу сбегать за мейстером, который поможет привести несчастного в чувство. Полчаса я искал мейстера, но так и не нашел, но услышал доносящиеся из библиотеки крики и понял, что произошло непоправимое. Сир Хостин не мог отвязаться, но он мог попытаться проглотить засунутый в рот платок, что он и сделал. Глупый фанатик удавился своим же платком, проглотив его чуть ли не полностью…
Мандерли размахнулся и швырнул полуобъеденную индюшиную ножку в скачущих неподалеку чаек, которые тут же затеяли за неё нешуточную драку. Толстяк рассмеялся и с нескрываемым удовольствием вытер жирные руки о тело приблизившейся к нему танцовщицы.
Манс, ты знаешь как я люблю убивать Фреев, но от смерти этого сумасшедшего я не получил никакого удовольствия, признаюсь тебе честно… Глупая смерть, к которой я по сути и не причастен. А что с Ботли? Ты так старательно избегаешь разговоров о нём, что если бы я не видел своими глазами, когда искал мейстера, как ты его подвешиваешь на псарне, то подумал бы, что это и правда не твоих рук дело.

 

[Mance Rayder (игра 8)]

Манс сел. Хмурясь, достал колоду и начал раскладывать карты.
Ещё партеечку?
Подняв глаза, он увидел, что лорд Мандерли не сводит с него глаз, ожидая ответа. Одичалый протянул колоду толстяку.
Сдвинь. Я убил его, потому что он не выразил надлежащего почтения моим музыкальным талантами.
«Эй, дикарь, моя сука лает красивей, чем ты поёшь. Сколько пальцев тебе ещё надо отрезать, чтобы ты навсегда заткнул пасть?»
Раздавшийся вслед за этим самоуверенным заявлением железнорожденного наглеца смех до сих пор стоял у Манс в ушах.
Когда карты были сдвинуты, Манс продолжил тасовать колоду. Лицо лорда Белой Гавани выражало недоверие, толстые губы его вытянулись в усмешке.
Ну, да, это было не единственной причиной. Сразу после оскорбления я молча вышел из таверны, чтобы подышать свежим воздухом, а вдогонку мне слышались презрительные замечания от дредфортцев. Побродив немного, я направился в богорощу, чтобы побыть в одиночестве. И каково же было моё удивление, когда я увидел Тристифера Ботли. Сопляк мочился на сердце-древо и напевал пьяным голосом: «Старобожица, Кварлдевицу прогони, прогони, прогони! Ашу Бейловну мне подгони, подгони, подгони». Акт сей настолько оскорбил мои чувства верующего, ооо! И опять же это было чистейшей воды осквернение религиозных святынь… В общем, я вырвал из дневника своего страничку с записанным мною со слов одноглазо-красноглазого дезертира, проживающего у нас за Стеной, сказанием о том, как некрасивый юноша прекрасной деве чрез древосеть вдул бы, с иллюстрациями…

Написал на обратной стороне записку «Ты все ещё хочешь Ашу? Приходи на псарню после завтрака, и я скажу тебе как» и попросил Вонючку передать её Ботли. В ожидании приговорённого мною, да и Старыми Богами, думаю, молокососа, я смочил верёвку в маринаде из стоявшей в псарне бочки с селёдкой и перекинул её через балку над входом. Ботли зашёл в псарню и сразу двинулся ко мне, стоявшему в тени с опущенным капюшоном. Он с упоением жевал где-то раздобытый в Винтерфелле персик, а потому не сразу заметил, как в шею ему упёрлась веревка. О, я помню тот религиозный экстаз, который я испытал, когда верёвка стянулась на его горле, а руки его, ничего не понимая, скользили по скользкому шнуру, ставшему проводником божественной воли, всё выше и выше. Покидал псарню я с чувством лёгкости, вдохновлённый донельзя.
Манс положил карту Мандерли - туз, потом себе – десятку, снова Мандерли – семь, и себе - даму.
Ещё берёшь? Достаточно? Поднимаю до пяти драконов ставку.
А, кстати, ты не участвовал в том знаменитом загоне Хозера Амбера? Надо же, никогда бы не поверил, что на одного человека может свалиться столько бед. Кажется, он за один день успел сплотить против себя весь Винтерфелл.
До сих пор снится его измученное лицо. Я тогда его в последний раз увидел. Сижу, пою, никого не трогаю, делаю из ветки чардрева удочку себе новую. Вдруг Амбер подбегает, на меня наваливается, просит помочь, укрыть его, сделать что-нибудь, лишь бы больше не бегать от бабьего гнева. Я тогда идейку одну ему предложил – внешность изменить. Все же знали, что он однорук, а я ему привязал к плечу удочку, и человек сразу же удивительно преобразился! Только что был калекой, и вот передо мной здоровый двурукий мужик. Он вроде бы даже сбросил годков десять, похорошел немного. Вот за что корю себя, так это что леску забыл снять. А он, видимо, в ней и запутался, горемычный, или зацепился за что-нибудь, вот его и изловили. Эх, хороший мужик был.

 

[Wyman Manderly (игра 8)]

Ну что ты, Манс? Какой из меня загонщик? Я не силен на коротких дистанциях. Когда оголтелая толпа носилась за Хозером Амбером, меня волновали дела семейные. Как раз тогда я впервые застал свою Виллочку с сигаретой.
На глаза Мандерли навернулись искренние слезы…
Эх, моя девочка, она так любила жизнь… Я тогда забрал у нее окурок, уложил малышку себе на колено и выпорол, как следует. Если бы я знал тогда, что бедняжке оставалось жить всего несколько дней. Если бы я мог что-то исправить! Мое сердце разрывается от боли, когда я вспоминаю полные слез и обиды глаза моей Виллочки.
Лорд Виман вздохнул и провёл рукой по лицу, словно отгоняя болезненные воспоминания…

 

[Mance Rayder (игра 8)]

Поднявшись на ноги, Манс воздел к снежному небу наполненный шипучей жидкостью бокал и поднёс к лицу самокрутку.
За Виллу! Пусть дым этой сигареты скрасит её пребывание на том свете!
Глубоко затянувшись, Манс выпустил несколько колечек. Со стоявшего рядом с их пикником дуба благодарно упал запоздалый желудь. Всё шло своим чередом.

 

[Wyman Manderly (игра 8)]

Лорд Виман поставил свой бокал на поднос подбежавшей к нему служанки, хлопнул её по заду, ещё раз вспоминая внучку, и вернул своё тучное тело в сидящее положение, взяв карты в руки.
Ещё одну!
Карта легла перед лордом рубашкой вверх. Перевернувшись, она предательски продемонстрировала свою карточную сущность, оказавшись тройкой.
Блэкджек! Не везёт тебе сегодня что-то, Манс.
Сгребая деньги со стола, он насвистывал весёлую песенку, из репертуара короля одичалых.
А вот к смерти леди Дастин, признаюсь, я руку приложил, но тоже по чистой случайности. Я натопил баню, для вполне конкретного дела. Собирался провести кулинарный эксперимент: возможно ли в условиях бани, и при каких температурах и влажности, запечь молочного поросенка, и как это скажется на его вкусовых качествах? Серьезный эксперимент я тебе скажу. И вот натопил я баньку, а тут леди Дастин бежит с серпом, вся в синяках и вообще страшненькая и потрепанная, и кричит: «Спасите меня Мандерли, ради вашей ко мне любви! Вспомните, вы же меня замуж звали!? Меня преследуют и вероятно хотят убить!» Ну, я растерялся, признаюсь. Затолкал её внутрь бани и двери закрыл. Преследователи мимо пробежали, а меня, Неведомый попутал. Решил отойти перекусить на пару минут, да дело затянулось, как обычно… Забыл я о леди Дастин, но на сути эксперимента это не сказалось…

 

[Mance Rayder (игра 8)]

Ах, леди Дастин, леди Дастин, не свезло старушке...
Манс раздосадовано, как обычно после поражения, тасовал карты, вспоминая, сколько денег у него осталось в мешочке.
Я-то в тот день как раз начал приводить в исполнение свой план по избавлению мира от ублюдка лорда Болтона.
Безымянные пальцы, точнее обрубки на их месте, зачесались, словно поддакивая.
С утра я зашёл к ней с серпом, молотом и мешком муки, сказал, что буду её убивать, так как тело её мне требуется для инсталляции «Мёртвая мать сына мельничихи». Эта инсталляция должна была устрашить Рамси-бастарда и намекнуть ему, что все люди смертны. Но, услышав о моих планах, вдова Дастин обезумела, схватила серп, начала размахивать им, выскочила за дверь, побежала куда-то. Я схватил мешок и молот, побежал за ней. Вижу, что она с вами о чём-то беседует и, признаться, взволновался, малость, так как могла и настучать вдовушка, седая головушка. Когда вы заперли её в баньке, я понял, что нельзя терять ни секунды. Взломал замок молотом, захожу, она дрожит вся, хотя в бане натоплено порядком, и лично с меня пот тёк ручьем. Плохое кровоснабжение у старушки было, ну а я молотом её слегка огрел, так что она рухнула, не пискнув даже. Посыпал мукой тело её, в руки серп и молот вложил, веки опустил. Понял, что правильно всё делаю, потому что мне понравилось то, что получилось.
О, Рамси Сноу, Рамси Сноу! Ужас не преминул отразиться в твоих глазах, когда ты увидел мою работу! Не удивлюсь, если Джейни Пуль, убитая той же ночью, стала жертвой паранойи, которую мне удалось всколыхнуть в тебе.
А потом наступил и день, ради которого всё затевалось! Когда все веселились на свадьбе, я проследил до псарни за Рамси, который понёс косточки своим сучкам, оглушил его и кинул в мешок. Для того, что я задумал, мне требовалось укромное местечко. В крипте Старков, на глазах у тысяч духов тех, кто некогда жил и умер, ненавидя Дредфорт, я привязал его запястья струнами к пустой гробнице Эддарда Старка, раздел его и, достав охотничий нож, начал ошкуривать его пальцы, один за другим. Акт, безусловно, бесчеловечный, но в тот миг мною двигала только безумная жажда мести. На шестом пальце бастард сдался и потерял сознание. Тогда я достал из мешка черепа копьеносиц, с которыми я прибыл в Винтерфелл за несколько месяцев до этого, и мои девочки, уже после своей смерти, вдоволь накусались тела того, кто натравил на них своих собак. Я оставил Рамси Сноу истекающего кровью в крипте и ушёл в таверну, праздновать свой собственный маленький праздник. И судя по всему, после меня еще немало людей посетило крипту, внеся свой вклад в убийство наследника Дредфорта.
Манс сдал по две карты, себе две восьмёрки, а лорду Мандерли девять и пять. Мандерли попросил ещё одну карту – пять.
Одичалый подозвал самую симпатичную служанку, усадил себе на колени и спросил, брать ли ему карту. Та опустила глаза, смущаясь. Посмотрев ещё раз на свои карты, он удвоил ставки, пойдя ва-банк, и вытащил из колоды четверку, опередив тем самым на одно очко лорда Вимана. Надо чаще вспоминать о том, как убивал Рамси, похоже, мне прёт в такие моменты.
Как тебя зовут, красавица? Я посвящу тебе свою новую песню, о мой небесный талисман!
Король за Стеной подвинул золотые монеты на свою половину стола, затянулся сигаретой, отпил вина. По водной глади мелькнули блики, снег прекратился. Манс снял с себя песцовую шубу, оставшись в лёгком полушубке.
Ну а то, что было потом, обязательно будет положено мною на красивую музыку. Русе Болтон!
Прямо сейчас и начну.
Манс положил карты на стол, прогнал служанку, взял лютню и начал творить искусство. Где-то вдали запел вдохновлённый его музыкой соловей.

 

[Wyman Manderly (игра 8)]

Заметив, что его карточный партнёр утратил интерес к игре, лорд Виман тоже кинул карты и взял с блюда жареную на гриле баранью грудную клетку. Прижав её к губам, он вонзил в неё зубы, ласково, как в плоть любовницы, оторвал большой кусок сочного мяса и застонал от удовольствия.
Русе Болтон… В тот день, помнится, ворон принес радостную весть – Давос Сиворт нашел Рикона Старка и везёт его в Белую Гавань. Это означало только одно – дни Русе Болтона были сочтены. Впрочем, они были бы сочтены в любом случае, потому что я был уверен, что он приложил руку к смерти Виллочки. У меня не было неопровержимых доказательств, но я твердо был намерен их получить. Я знал, что вечером Болтон-старший принимает лечебную ванну с пиявками, и знал, что эта ванна будет последней в его жизни. Мне нужен был повод для встречи, и я его нашёл.
Когда я вошел к лорду Русе, он лежал в ванной и листал эту странную книгу с золотыми страницами. По телу Хранителя Севера извивались отвратительные, переполненные ядовитой болтонской кровью пиявки…
- Что вам нужно, Мандерли? – возмутился Болтон, - Убирайтесь отсюда, я жду свою жену, и она не должна меня видеть в таком виде в обществе старого жирного извращенца, которым, как мы все недавно узнали, но давно подозревали, вы являетесь.
Губы его вытянулись в тонкую полоску. Болтон улыбался. И пиявки, присосавшиеся к его животу, задергались в такт его немому хохоту. Я только улыбнулся. Пусть называет меня, как хочет. Та репутация, которую мне создали твои обвинения, Манс, играла мне на руку. Кто будет бояться старого жирного извращенца? Вот и лорд Русе не боялся. Его губы кривились от отвращения, но он меня не боялся, и я спокойно подходил к нему ближе и ближе, улыбаясь, как будто смущенно.
- Речь как раз и пойдет о вашей прелестной супруге, лорд Русе. Я не имел чести присутствовать на вашем бракосочетании и не смог преподнести подарок, достойный вас и вашей очаровательной жены, которая покорила в Винтерфелле все сердца. Однако я спешу исправиться и преподнести вам в подарок вот эти драгоценные кольца. Пусть они скрасят своим сиянием вашу семейную жизнь. Я извиняюсь, но я не знал точных размеров ни ваших пальцев, ни вашей супруги. Не могли бы вы их примерить, лорд Болтон, чтобы я мог отнести их к ювелиру и подогнать под нужный размер?
Глаза лорда Пиявки хищно и бесцветно блеснули, и он протянул руку, в которую я положил все пять колец. Колец с сюрпризом. Внутри каждого из них был маленький острый шип, смазанный ядом. Я хотел быть уверен в результате, поэтому на каждое кольцо был нанесен разный яд. Вдруг бы у лорда Болтона оказался на какой-то из них иммунитет? Я не мог рисковать. Затаив дыхание я смотрел, как он надевает первое, и в голове моей звучали слова: «За Робба Старка!», за первым было второе: «За леди Кейтилин!» Третье пошло совсем туго, и я чуть было не испугался, что кольцо не налезет, но Болтон с усилием натянул его на свой бледный палец, и я прошептал: «За моего сына, Вендела!» Четвертое наделось легко и каждая капля моей крови кричала: «За Виллочку!» Когда же последнее, пятое кольцо сверкнуло на руке Русе Болтона я просто улыбнулся: «За Север!» Дело было сделано, я мог спокойно уходить, но все же не удержался и спросил:
- Русе, признайтесь, это вы убили мою внучку?
Лорд Болтон глянул на меня удивленно, затем его губы вновь вытянулись в подобие гнусной болтоновской улыбки, он поднялся и вышел из ванны, разглядывая кольца, явно довольный собой.
- Да, я! Ну и что?! Противная девчонка заслуживала смерти, как и твой сын, как и ты сам! Это вопрос времени, когда я тебя уничтожу, и ты отправишься за своими любимыми родственничками! Ну и что ты смотришь? Что ты мне сделаешь, жирный толстый извращенец? Может быть съешь?!
И тут он начал смеяться. Я слушал его и сжимал кулаки, а он смеялся и смеялся, то ли не желая, то ли не в силах остановиться, и я не сдержался. Схватил лежавшую на краю ванной тяжеленую книгу и врезал Хранителю Севера прямо по затылку. Лорд Русе упал потерял сознание, а я поспешил уйти и оставить его наедине с его смертью…

 

[Mance Rayder (игра 8)]

Как пиявка ты жил, и пиявкою помер!
За таверну ответил, не терпел полумер
Король за Стеной…
Нет, не хватает драматизма. Да и не так всё было…
Бард положил лютню на колени, ещё помнившие тепло сидевшей на них девушки. Её бёдра похожи на Ашины. Протянувшись к блюду, Манс взял за косточку стейк, откусил кусочек и начал тщательно пережевывать нежное мясо.
…И на выходе столкнулся со мной. Да, отлично помню тот эпизод…
Манс услышал крики, топот ног в коридоре. Выглянув за дверь, он увидел множество устремившихся к лестнице посетителей. «Горим! Пожар! Спасайся!» До носа его донёсся едкий запах гари. Вернувшись в комнату, он замер. По ковру кружились в смертоносном танце языки пламени. Быстро схватив с койки дневник, кинжалы и верхнюю одежду, Манс подбежал к окну и спешно открыл его. Слава Старым Богам, его комната в таверне находилась на второй этаже. Лютня! Как он мог забыть о ней? Но прикроватный стульчик, на котором бард оставил её, был объят пламенем. Натянув толстую варежку, он схватил горящую лютню и выпрыгнул с ней в окно. Снег быстро погасил пламя, но лютня была бесповоротно испорчена. Пока он снимал струны с неё, его схватили какие-то люди в розовых плащах. С ободранным человеком на них. Болтон. Русе Болтон. Мерзавец спалил таверну и его лютню.
За совершенное преступление Манс приговорил его к смерти. Как только солдаты в розовых плащах отпустили его, он направился к покоям лорда Болтона для разговора. Там он узнал, что милорд изволил хотеть принимать ванну на цокольном этаже Великого Замка. Беспринципная сволочь!
Стоявшие у входа в купальни носильщики Мандерли несколько смутили Манса, остудив его пыл, но в этот вечер ему было безразлично, сколько людей убивать. Кто-то должен был умереть. Войдя, он столкнулся лицом к лицу с толстым лордом. Тот выглядел несколько растерянным при виде барда.
- Здравствуйте, лорд Мандерли! Вы не видели лорда Русе?
- Он вам очень нужен? Хм. Манс, лорд Русе несколько занят, моется. Может, вам попозже зайти?
- Нет, я буду разговаривать с ним сейчас.
Заметив яростные огоньки в его глазах, лорд Мандерли отошёл в сторону, и Манс увидел распростёртое на полу тело лорда Болтона. Голова его лежала в луже крови.
- Эээ, - Манс подошёл поближе к неподвижному телу Болтона, повернулся к всё ещё стоявшему за его спиной толстяку. – Вы не оставите нас наедине с лордом Русе, лорд Виман? Буду вам премного благодарен.
- Конечно, конечно, Манс! Если что, я ничего не видел.
Дверь скрипнула и закрылась. Манс приложил пару пальцев к шее Болтона, пульс прощупывался. Болтон был ещё жив, хотя жизни его уже не грозило счастливое продолжение.
Проглотив кусок и запив его вином, Манс вытер салфеткой усы и бородку.
Как только ты вышел, я поднял умиравшего Болтона на руки и усадил его в ванну, надеясь, что это приведёт его в чувства, и я смогу убить его, когда он будет в сознании. Но время шло, а жизнь утекала из него. Тогда я высыпал в чан с водой два ведра пиявок, стоявшие рядом, посмотрел пару минут, как чёрное облако под водой устремляется к бледному телу Хранителя Севера, а потом достал из кармана непонятно откуда взявшуюся там ветошь и, макая её в лужу крови, на полу, вывел на чане надпись на языке Первых Людей, которую вы все видели – «TheNorthRemembers». О да, Север не забыл Болтону ни сожженную таверну, ни погибшую в огне лютню. Север всё помнит.
А потом король Станнис сообщил всем, что это он, взяв людей Болтона, поджёг таверну, и мне стало не по себе от допущенной мною промашки правосудия. Невинный человек ведь, по сути, пострадал.
Ещё и Алисанне Мормонт досталось от меня из-за проклятого Болтона. Ну а зачем было подходить ко мне и требовать переспать с ней, иначе она расскажет всем о том, что видела меня выходившим из купален с окровавленными руками? Ну, врезал ей лбом в нос, когда она для поцелуя приближалась. Ну, разрисовал ей лицо под медведицу, пока она без чувств лежала. Но это ж только для того, чтобы скрыть под слоем краски разбитый нос. А потом я кинулся собирать вещи, чтобы покинуть Винтерфелл до того, как она очнётся, но началась метель, задержался до утра, чтобы выяснить, что леди Мормонт кто-то убил. Следующие два дня пришлось мне провести в богороще, замаливая грехи. Да, некрасиво всё как вышло. Ну, да ладно, больше не буду охотиться на медведей в знак раскаяния.
Неожиданно резкий и пронизывающий до костей порыв ледяного ветра налетел на них со стороны моря. Скрипнул накренившийся дуб. Разлетелись в разные стороны карты, салфетки, юбки служанок, попадали бокалы с вином. Стихло. Слуги кинулись наводить порядок, а Манс и лорд Мандерли пошли прогуляться по побережью.

 

[Wyman Manderly (игра 8)]

C Теоном получилось слегка абсурдно. Я всегда ненавидел этого мерзавца, предавшего воспитавшую его семью, но пока была жива более крупная рыба, мелкий ушлёпок отошёл на второй план. Однако после смерти обоих Болтонов, я снова вспомнил о человеке, бывшем первопричиной падения Винтерфелла. Проблема была лишь в одном: я не хотел убивать Вонючку, за свои преступления должен был ответить Теон Грейджой. Я с увлечением наблюдал за попытками Аши пробудить в Вонючке Теона и однажды заметил в его глазах искру понимания.
Аша:
- Теон, братишка! Твои мучители мертвы, ты теперь свободен! Скоро все закончится, мы сядем на корабль и вернёмся на Железные острова! У тебя будет свой корабль и, стоя на залитой кровью врагов палубе, ты будешь подставлять солёным брызгам свое лицо! Любая женщина, которую ты захочешь,будет счастлива стать твоей морской женой! А враги будут дрожать, едва завидя черный флаг с кракеном! Наш флаг.
Теон:
- Мой корабль? У меня будет свой корабль? Воню…нет, я не Вонючка, я Теон, Теон Грейджой, теперь я помню об этом, и напомню всем остальным!
Аша:
- Ох, любимый братик! Ты вспомнил! Теперь мы вместе, и никто не сможет нам помешать! Только тебе лучше скрывать от остальных, что Вонючка умер. Так безопаснее…пока…
Я понял, что пришло время кракенам отвечать за свои преступления. Написал и подбросил Теону записку следующего содержания:
«Я не шучу, когда все успокоятся и отвлекутся, приходи на пруд, иначе всем станет известно то, что уже известно мне. Не забудь принести воблу, а то сто лет не ел. И деньги захвати. Все как договаривались: стотыщмильенов золотых драконов. Теон Грейджой, возрожденный и великолепный».
Я понимаю, что текст выглядит слегка странно, но мне захотелось слегка поиздеваться над еще неокрепшим разумом кракена. То ли от эйфории, вызванной удачным убийством Русе Болтона, то ли от собственной безнаказанности… мне захотелось немного пошалить. Мои слуги работали всю ночь, и к утру я смог надеть на себя шикарный костюм из черного бархата с вышитым на животе золотым кракеном. А вот, кстати, ты же помнишь мою страсть к запечатлению меня на холсте. Мой придворный художник нарисовал меня в том образе, уж очень он мне понравился.

Спойлер: портрет лорда Мандерли

В этом костюме и с луком в руках я отправился на встречу с Вонючкой. Однако, когда я пришел к пруду, меня ожидал сюрприз. Вонючка уже болтался на дереве, привязанный вниз головой… Он с удивлением посмотрел на меня и на мой костюм. Я стал в красивую позу, улыбнулся и натянул лук в его сторону.
Вонючка:
- Ээээээээ…. Кто вы? Лорд Мандерли? Это же вы?
Мандерли (улыбаясь):
- Заткнись Вонючка! Как ты смеешь разговаривать со мной?! С самим Теоном Грейджоем великолепным!
Вонючка:
-Не может быть! Это же я, Теон Грейджой! Я точно знаю, я даже уверен…был…вчера..
Мандерли (улыбаясь):
- Не смей произносить это благородное имя, Вонючка! Сейчас ты умрешь от руки Теона Грейджоя, ничтожество!
Тут я понял что перестарался, потому что из глаз Теона-Вонючки исчезли последние мысли и понимание, он начал смеяться и бормотать что-то вроде: «Вонючка-липучка-свинючка-гавнючка…». Я смотрел на это жалкое существо и понимал, что не смогу насладиться своей местью… Взглянул на него еще раз… Подошел и вскрыл ему живот собственным ножом. Это было не убийство, а акт милосердия.
Лорд Виман попытался наклониться, чтобы поднять с земли камешек. Но не смог. «Хро-хро-хро», - несколько насмешливо загоготал гнездившийся на каменистом берегу баклан.

 

[Mance Rayder (игра 8)]

Манс подал лорду Мандерли горсть камней, которую тот тут же бросил в нахальную птицу. Та обиженно отлетела подальше от людей и начала чистить перышки.
Да, ей повезло явно больше, чем Теону Грейджою.
Я как раз стоял за деревом и слышал ваш разговор с Грейджоем, ага. Дело в том, что когда я пошёл в богорощу после смерти Алисанны и попросил Старых Богов не винить меня в смерти лорда Русе Болтона и леди Мормонт, то услышал шёпот. Голос в голове. Озарение. Не знаю, как сказать точнее, но словно слова возникли у меня в сердце, и они говорили мне: «Теон. Бран. Убить». Я долго ломал голову над тем, что это могло значить, и пришёл к выводу, что Старые Боги готовы были простить мне некоторые прегрешения, если я отомщу Теону Грейджою за смерть Брана Старка. Это потом уже вы сказали мне, что Теон не убивал Брана и Рикона, а тогда я был уверен, что Старые Боги назначили меня своим палачом, в очередной раз…
Случай представился мне на охоте, когда все отдыхали, а Вонючка в одиночестве ловил рыбу на берегу пруда. И чардрево было в двух метрах от него. И я понял, что это не случайное стечение обстоятельств, и Старые Боги, древние, жестокие, суровые, как сам Север, сидят сейчас где-то у себя и наблюдают за мной с одобрением.
Я оглушил Грейджоя каким-то поленом, подвесил головой вниз на чардрево, достал кинжал, намереваясь напоить чардрево кровью кракена, и плеснул тому в лицо воды, чтобы привести в чувства. Неожиданно услышал шаги и спрятался за чардрево, кляня судьбу. Шаги оказались твоими.
А потом ты побеседовал с моей жертвой и вспорол ему брюхо. Я чуть не вскрикнул от возмущения, еле сдержался. Ты покинул место преступления, я подошёл к истекавшему кровью, но всё ещё живому Теону. Мне больше ничего не надо было делать, так что я вновь достал ветошь и вывел на дереве послание от Старых Богов: «Бран следит за тобой». Ветошь настолько пропиталась кровью после двукратного использования, что мне пришлось выкинуть её. И смотри-ка, кому-то она ещё пригодилась, раз мою надпись зачеркнули и написали свою про лютоёжика.
Ну, а вскоре после этого состоялась наша сделка, хе…
Манс брёл вдоль кромки подземного пруда, когда с ним поравнялись носилки лорда Мандерли. По приказу переносимого, носильщики опустили носилки и отошли перекурить, пока Манс и лорд Виман молча шагали по гальке. Прервал молчание лорд Мандерли:
- Я знаю, что вы сделали на прошлой неделе. Я знаю, что вы сделали позавчера. Я знаю, что вы будете делать после возвращения в Винтерфелл.
- Эй, да это же вы сделали!
- Кому больше поверят, коллега? Так, может, нам стоит объединить усилия?
- Выгода?
- На Стене дела совсем плохи, говорят. Я мог бы дать людей, экипировать их.
- Хорошо.
Тут же скрепили рукопожатием кровавую сделку, и лорд Мандерли предложил обмыть сей славный союз кровью одного из железнорожденных. По просьбе Манса убить решили Кварла Девицу.
Когда погас огонь, я схватил лежавший рядом с Ашей топорик, чтобы подозрения не упали на меня, и швырнул его в то место, где за секунду до этого сидел Кварл Девица. А когда факелы снова зажгли, нескоро, кстати, ибо никто не спешил этого делать отчего-то, то увидел, что топорик попал точно в грудь железнорожденной красавице. И всё бы ничего, но какая-то сука намотала гриф моей лютни вокруг шеи покойника. Это ж надо было так меня подставить! Какое вероломство!
В этот момент служанки догнали Манса и лорда Вимана, предложив чипсы из репы и пиво из Пентоша. Чокнувшись, мужчины осушили свои кружки до дна под завистливые взгляды баклана.

 

[Wyman Manderly (игра 8)]

Виман хихикнул при упоминании лютни. Поймав понимающий и возмущенный взгляд Манса, не удержался и рассмеялся полной грудью.
- Манс, ну прости, этой сукой оказался я. Когда свет погас, я оказался не готов и начал шарить руками вокруг себя в поисках хоть чего-нибудь, чем можно было бы пристукнуть Кварла. И перове, что мне попалось в руки, была твоя лютня. Рассуждать об искусстве было некогда, поэтому я быстренько намотал гриф на шею Кварла, радуясь тому, что он оказался из какой-то особо гибкой породы дерева. И не смотри на меня так. Если хочешь я куплю тебе стотыщмильенов этих самых лютен.
Виман снова рассмеялся и похлопал по плечу продолжавшего дуться Манса. На другое плечо барда приземлился тот самый баклан. Перегнувшись через голову, он заглянул сверху вниз в глаза барда, и тот присоединился к смеху лорда Мандерли, дав баклану чипсину. Посмотрев на хрустящего чипсами баклана, лорд Мандерли вспомнил ещё кое-что.
На вечеринке по случаю сколькотолетия банка угощали такими же чипсами.
Видимо, я должен признаться, что приложил руку и к смерти Тихо Несториса. Жаль, что так получилось, но банкирский беспредел я терпеть был больше не намерен. Я всего пару раз просрочил платежи по кредитной линии, открытой мне на цели реставрации внутренней крепости в Белой Гавани, но он начал вымогать у меня какие-то безумные суммы за то, чтобы он не сообщил об этом в отдел взыскания задолженности Железного Банка. Это могло сильно испортить мою кредитную историю, о чем он и не преминул мне сообщить, потребовав за свое молчание достаточно неприличную сумму денег. В тот момент мы находились в его комнате, и у меня в руке был свежесрезанный копченый окорок, все еще болтающийся на обрывке веревки. Не долго думая, я сказал:
- Несторис, скрупулезность и жадность – две гири, которые утянули вас на дно, простите, за каламбур, но у меня нет другого выбора.
И со всей силы запихнул окорок ему в глотку, думаю, что даже вместе с зубами. Впрочем, когда я положил ему на глаза монетки, он еще дышал…

 

[Mance Rayder (игра 8)]

Вечерело. Редкие облака над заливом окрасились в красные и оранжевые цвета. К берегу стягивались лодочки с возвращавшимися с дневного лова рыбаками. Весь день охотившиеся, но всё равно голодные чайки облепили утёсы Тюленьей Скалы. Вечерело. Старые Боги ложились спать, а из тёмных закоулков выходили на свой – ночной – лов разбойники и насильники. В городе била ключом жизнь. Жизнь.
Со Станнисом, конечно, вы вовремя помогли мне, Виман. Обязан вам жизнью.
Признаться, я не ожидал, что Баратеон окажет такое сопротивление, когда явился к нему, положил на его рабочий стол ноги и копьё и заявил, что кроссворды он отгадывает паршивей даже, чем правит своими подданными. Он ещё поскрипел зубами и продолжил разгадывать кроссворд, скинув мои ноги со стола. Тогда я поставил на стол перед ним доску от Кайвассы и начал расставлять фигуры. Он не глядя переставил слона на Е4, а я ответным ходом сгрёб фигуры и швырнул их ему в лицо. Хладнокровие покинуло его в тот момент! Он схватил отскочившую от него фигуру – забавно, что это оказался король, – и кинулся на меня.
Он оказался неплохим воином, да и я тоже молодец, имел глупость недооценить его бойцовские качества. В общем, это хорошо, что ты пришёл, увидел и стукнул его молотом по голове, когда он изготовился уже пронзить меня моим же копьём. Хотя мог бы и пораньше явиться. Тогда бы было цело моё ухо! Ух, и мощные же у него зубы, гада! От досады на себя и со злости за изуродованное ухо, я пронзил всё же короля копьём, не удержался. Ты уже вроде на кухню убежал к тому времени, не засвидетельствовал мой триумф. Также не удержался я и взял корону и меч короля, инкрустированные всякими драгоценностями. Хотел подарить камешки Аше. Задержался я только для того, чтобы написать на двери тут же сложенный мною куплет на смерть Станниса.
Перекинув висевшую у него за спиной лютню, Манс коснулся струн. Или точнее струны коснулись пальцев барда и наполнили воздух удивительными звуками, словно бабочками, перелетающими с цветка на цветок. И звонкий, ароматный, словно мёд, с нотками жасминами, голос Манса разнёсся над заливом…

Увидел Бард Манс – смерть близка,​

Кругом в крови земля,​

И насмерть яростным копьём​

Ударил короля.​

 

[Wyman Manderly (игра 8)]

Лорд Мандерли похлопал барду и погладил баклана по голове.
Всё сложилось наилучшим образом. Как я и планировал, после смерти Станниса в Винтерфелле начался хаос, и ничто уже не мешало моим ребятам устроить зачистку замка от людей Фреев и Болтонов. Ой, смотри, у него, кажется, крылышко повреждено. Бедненький.
Лорд Мандерли взял осторожно баклана, подозвал служанку, положил ей птицу на спину, а сам начал аккуратно прощупывать крыло.
Да, вот здесь. Ох, ты мой хорошенький. Ну, ничего, дядя Виман тебе поможет.
Стянув с бёдер другой служанки последний укрывавший её кусок ткани, он попросил Манса подержать крыло, а сам перевязал его, зафиксировав быстро и на том же месте обглоданной бараньей ногой.
Ну вот, так-то лучше. Отнесите птицу в покои, которые раньше занимала Вилла.
Раздав указания слугам, лорд Мандерли повернулся к королю одичалых.
Вот точно так же и Уолде Фрей-Болтон я помог. Н-да…
Той ночью я проснулся от страшного грохота. Как и все в замке, уверен. Первым впечатлением было, что на крышу Гостевого Дома свалился мамонт. Если конечно твоя фантазия, Манс, позволяет тебе представить летящего над Винтерфеллом мамонта. Звук больше не повторялся, и я попытался заснуть, пытаясь успокоить себя тем, что полуразрушенному Винтерфеллу уже особо навредить не смогут даже летящие мамонты с оседлавшими их великанами. Но как только я начал засыпать, звук снова повторился. На этот раз мне даже показалось, что мамонт издал какой-то трубный рёв… Что-то вроде «УУУеееевАААА». Любопытство взяло верх над ленью, к тому же спать мне уже не хотелось, и, одевшись, я пинками разбудил своих носильщиков. Мы отправились на поиск источника странных звуков. После получасового блуждания мы добрались до тех самых болтоновских купален, где и встретились с тобой, Манс. Ты бормотал что-то вроде: «Убью ту суку, которая не дает нам с Ашей спокойно…». Последнее слово я плохо расслышал.

 

[Mance Rayder (игра 8)]

Любить друг друга! Любить!

 

[Wyman Manderly (игра 8)]

Ну, я так и понял, что вам потрахаться не дают.
И вот завывания стали громче и членораздельнее. Уже отчетливо слышалось: «Рууусеечкаааа!», выводимое мощной диафрагмой леди Болтон. Когда мы приоткрыли дверь купальни, Винтерфелл сотрясло в третий (самый сильный к слову) раз. Прикрываясь от падающих сверху кусков барельефов горгулий, мы ворвались внутрь и увидели лежащую на полу леди Болтон с обрывком веревки на мощной, но бесспорно привлекательной шее.
Мандерли:- Миледи, что вы делаете здесь в такой поздний час? Неужели вы затеяли небольшой ремонт или перестановку мебели? Можем ли мы вам чем-то помочь?
Уолда:
- Ах, лорд Мандерли, спасибо за ваше предложение, но вряд ли вы сможете мне помочь в том деле, которое я твёрдо намерена осуществить! Оставьте меня! Я не могу жить без своего любимого мужа, и хочу соединиться с ним навеки в мире, лучшем, чем этот!
Тут мы с тобой переглянулись и поняли, что судьба сама дала нам в руки эту возможность избавиться от последнего представителя, точнее представительницы рода Болтонов. А ведь у нее могли бы быть дети. Маленькие болтонофрейчики... Дети приносят много проблем. А Рикону Старку не нужны проблемы.
И мне понравилась, в принципе, твоя идея следующая. Ты сказал, как сейчас помню:
- Леди Болтон! Уолда! Можно я буду вас так называть, ведь условности уже, наверно, ни к чему? Поверьте человеку с тонким вкусом, повешение – не самая лучший способ умереть для такой прелестной дамы, как вы! Я предложил бы вам что-то более подходящее для леди. Такое, о чем будут слагать песни барды!
Тут у леди Болтон загорелись глаза, и она закивала головой, глядя на тебя восхищенно: "Ох, уж ты и шельмец, Манс! Никогда мне не понять, что эти женщины в тебе находят, ну да ладно…".

 

[Mance Rayder (игра 8)]

Вот только не надо! Про «шельмец» и «что в тебе женщины находят» не было!
Эту историю Король за Стеной слышал в сотый раз, не считая того, что он сам в ней участвовал. Но Мансу нравилось слушать лорда Мандерли, хотя тот и привирал постоянно.
Солнце зашло за крепостную стену, и сумрак опустился на каменистый пляж. Мужчины повернули назад, возвращаясь на место пикника.

 

[Wyman Manderly (игра 8)]

Да не суть важно! Если и не сказала она этого, то уж точно подумала! Точно! Даже не спорь. Но если её не интересовал ты, как мужчина, то этого нельзя было сказать о твоём предложении.
Уолда:
Говорите, что я должна делать, господа?
Манс:- Ну, для начала мы наберем ванную и набросаем в неё розовых лепестков. Это в духе последних модных тенденций. Раздевайтесь, Уолда, мы с Мандерли отвернёмся, хоть это, признаюсь, и лишнее в сложившейся ситуации. Пара восхищенных мужских взглядов только придаст вашему уходу в другой мир дополнительного шарма и очарования.
Леди Уолда, кокетливо улыбаясь, стянула с себя платье и смачно шлепнулась в воду, подняв вокруг тучу брызг и разбрасывая по купальне розовые лепестки. Её рука потянулась к лежащему на краю ванной окороку.
Мандерли:
- Подождите леди Уолда, дайте сюда этот окорок, вы же хотите, чтобы всё было сделано правильно, и ваша встреча с Русечкой состоялась? Да отпустите его, в конце концов!..

 

[Mance Rayder (игра 8)]

Манс пинал камешки, мокрые после таяния утреннего снега, слушал рассказ лорда Мандерли и, улыбаясь, вспоминал подробности организации самоубийства леди Болтон.
Король и лорд отобрали у леди Уолды окорок и нафаршировали его случайно завалявшимися в карманах Манса осколками обсидиана, после чего предложили леди Уолде приготовленное смертельное угощение. Дама жадно поглощала обсидиан, но умирать не торопилась. Манс осознал, что близится его очередное фиаско, и решил ускорить процесс. Для начала бард вскрыл Уолде вены на руках, но та продолжала есть окорок, совершенно не обращая внимания на происходящее. Тогда он вскрыл ей вены и на ногах, но делу это тоже не помогло. И тогда лорд Мандерли закатил глаза, покачал головой, взял из рук Манса кинжал и перерезал даме горло…
Манс смотрел на тело в воде и пел, едва слышно, популярную за Стеной песню.
Я ломал обсидиан, как леденцы в руке,
Я резал эти пальцы за то, что они
Не могут к тебе прикоснуться, у-о,
В комнате с дырявым потолком
И мертвой дамой в ванной…
И леди Болтон, наконец, встретилась со своим дражайшим супругом…
На столе уже дымился молочный поросёнок, были заботливо разложены прочие блюда, названий которых Манс не знал.