Мацько сказал, что теперь им следует съездить в Згожелицы и поблагодарить Ягенку за заботы. Однажды, хорошенько попарившись в бане, Збышко решил ехать немедля. Он велел достать из сундука нарядное платье, чтобы сменить свою будничную одежду, а затем занялся завивкой волос. Дело это было нелегкое и нешуточное, потому что волосы у Збышка были очень густые и сзади, как грива, спускались пониже лопаток. В повседневной жизни рыцари убирали волосы в сетку, которая смахивала на гриб и во время походов была очень удобна, так как шлем не так сильно жал голову; но, отправляясь на всякие торжества, на свадьбы или в гости в такие семейства, где были девушки, рыцари завивали волосы красивыми локонами и для крепости завивки и придания блеска волосам смазывали их обычно белком. Именно так и хотел причесаться Збышко. Но две бабы, которых кликнули из людской, не были приучены к такой работе и не могли справиться с его гривой. Просохшие после бани и взлохмаченные волосы никак не укладывались в локоны и торчали на голове, словно вороха плохо уложенной соломы на стрехе халупы. Не помогли ни захваченные у фризов красиво отделанные гребни из буйволового рога, ни даже скребница, за которой одна из баб сходила на конюшню. Збышко уже стал терять терпение и сердиться, когда в горницу вошли вдруг Мацько и Ягенка, которая неожиданно приехала к ним.
– Слава Иисусу Христу! – поздоровалась девушка.
– Во веки веков! – ответил, просияв, Збышко. – Вот и отлично! Мы собирались в Згожелицы ехать, а ты сама тут как тут!
И глаза его заблестели от радости. Всякий раз, когда Збышко видел ее, на душе у него становилось так светло, словно он видел восходящее солнце.
А Ягенка, взглянув на растерянных баб с гребнями в руках, на лежавшую на скамье подле Збышка скребницу и на его растрепанную чуприну, залилась смехом.
– Ну и вихры, вот так вихры! – воскликнула она, и из-за ее коралловых губ блеснули чудные белые зубы. – Да тебя можно в коноплянике или вишеннике выставить птиц пугать!
Збышко насупился.
– Мы собирались в Згожелицы ехать, – сказал он, – небось в Згожелицах тебе неловко было бы обижать гостя, а здесь можешь издеваться надо мной, сколько тебе угодно, что, впрочем, ты всегда охотно делаешь.
– Охотно делаю! – воскликнула девушка. – Всемогущий боже! Да ведь я приехала позвать вас на ужин и не над тобой смеюсь, а над этими бабами. Небось я бы мигом справилась.
– И ты бы не справилась!
– А Яська кто причесывает?
– Ясько твой брат, – ответил Збышко.
– Это верно…
Но тут старый и искушенный Мацько решил прийти им на помощь.
– В шляхетских домах, – сказал он, – обстригут мальчику по седьмому году волосы, а потом, как они отрастут у него, их ему сестра завивает, а в зрелую пору это жена делает. Но есть такой обычай, что коли у рыцаря нет ни сестры, ни жены, то ему служат шляхетские девушки, даже вовсе чужие.
– Неужели есть такой обычай? – спросила, потупясь Ягенка.
– И не только в шляхетских домах, но и в замках, – да что там! – даже при королевском дворе, – ответил Мацько.
