Кмк, невозможно добиваться "ничего". Любой поступок предполагает достижение некоей цели, пусть даже не всегда осознанной, но тем не менее. Поступок романтичного мальчика предполагает наличие романтичной цели - так я именно ее и предположила. По-прежнему не вижу в своих рассуждениях предвзятости. Нед/Роберт/Джейме/проч. по крайней мере имеют положение в обществе, равное положению Кет. Следовательно, в этом случае нельзя было бы сказать, что кто-то из них надеялся, будто Кет предпочтет перспективный брак только их нежным чувствам (как в случае Петира).
Если Бейлиш в юности и был рыцарственно романтичен, то это автоматически не делает его блаженным, недолугим и отбитым от реальности. Если, по воспоминаниям Лизы, он еще в детстве был весьма сообразителен, то к 14-то годам уж всяко четко понимал и суть сословной лестницы, и фишку феодальных браков, и социальную пропасть между собой и Кейтилин. Что ей, такой серьезной и практичной, ни к черту не сдались его Персты, а Хостер скорее сам спалит Риверран с собой и всей своей семьей, чем позорно выдаст дочку за безродного нуля. Где он, а где наследник Севера? Более того, вполне предполагал, что вместе с Винтерфеллом Кейт впечатлилась и самим мужчиной-Брандоном. Где он, френдзонный и за много лет так и не влюбивший в себя Кейт, а где высокий, яркий, с ноги входящий в любую дверь красавец-Брандон? Поэтому, на что рассчитывал Мизинец? Ни на что. Вот почему и ни черта не делал - не выяснял с ней отношений, ни рвался на беседы с Хостером, не пытался как-то повлиять на ситуацию. Просто переживал в душе свою трагедию и, бухая, смирялся с ситуацией.
Тут вы можете сказать, что подобная реалистичность (и цинизм) противоречит юношеской романтичности. Вообще никак не противоречат. В его ровеснике Джоне Сноу схожая тепличность и возвышенная чепушня в башке великолепно уживались с предельной социальной адекватностью. Более того - не реализмом, а именно пессимистичностью (которая в его случаи оказалась правдой). А ведь будучи бастардом, кровным родственником главы клана, Джон всё таки имел некоторые основания надеяться на Старко-щедрость - крепостенку, кусок земли, брак с пятой дочерью соседа... А у Бейлиша, не связанного кровью ни с Хостером, ни с Чернорыбом и будучи на положении типичного из милости прикормыша, какие вообще имелись основания для?
И тут эта Кейт, на которой он, считай, уже поставил крест, сама приходит к нему ночью и ложится в койку. Сама! В койку! Кейт, такая серьезная, ответственная, чтящая невинность и семью-долг-честью, идет на такие радикальные меры. Но ведь даже Лиза называла ее смелой. Но что означает этот жест? Если ничего - прихоть, минутная слабость, способ попрощаться - то она просто шлюха, а это - не про Кейтилин Талли. А значит, этот жест - жест принадлежности, ее судьбоносного выбора в пользу Бейлиша с его Перстами, и просьба как-то отменить ее брак с северянином. А если просит, значит верит, что он способен это сделать. В нем, в мелком, хилом, не умеющем держать оружие, Кейт видит рыцаря, героя, способного одолеть крутого Брандона и отменить ее помолвку. Конечно, сам он так в себя не верил и никаким героем не считал, но если верила она, и поставила на это собственное целомудрие, то как он мог ответить меньшим и не поставить собственную жизнь? Потому что ответить чем-то меньшим - планом побега, интригой, ударом исподтишка, ничего не деланием - значит опозорить ее выбор и настоящего мужчину, которым она его посчитала. В этом и есть суть его
вынужденного романтизма. И Джонова тоже. И такого же вынужденного обстоятельствами. Почему Сноу так отчаянно рванул в НД? Потому что предпочел, видя, что отец сам ничего не хочет ему дать, до последнего не ждать подачки или пинка под зад из Винтерфелла (в тот же Дозор), а показать себя достойным зваться сыном Старка. Соответствовать, как он решил, недовым негласным ожиданиям.
Потом, уже на Перстах, Бейлиш представлял себе Кейтилин несчастной, одинокой, в холодных, серых стенах и по-прежнему влюбленной в него. Не разочарованной и разлюбившей (ведь он не струсил и не отказался от нее, хотя и проиграл), а ждущей его писем, чтобы тоже написать. Смелая, влюбленная Кейт Талли обязательно бы изловчилась и чирканула бы хотя бы пару слов. Но писем не было. И чем дольше писем не было, тем сильнее крепло подозрение, что тот ночной визит вовсе не был судьбоносным, сокровенным жестом принадлежности, а был всего лишь... прихотью? сентиментальностью? манерой попрощаться? А значит Кейтилин всё же - шлюха и сама никогда не являлась тем высоким идеалом, которому он так наивно рвался соответствовать на той дуэли. А заслуживала, как любая шлюха, - не высоких жестов, а бесцеремонности (и общественного порицания), которое он после и выказывал ей своей пренебрежительной историей про ее добрачную похотливость. Вот такие пироги с Флит-стрит.