Один из самых любопытных моментов первой серии «Дома драконов», который может быть связан с планами Джорджа Мартина на будущие книги — это пророческий сон Эйгона Завоевателя о Долгой Ночи. Является ли эта сюжетная линия чистой выдумкой сценаристов или они получили эту информацию непосредственно от Мартина? В этом материале мы разберем пророчества и знамения в «Доме драконов» и то, как они связаны с книгами.
Сон, который охраняет царство людей
Итак, в первой серии «Дома драконов» Визерис Таргариен пересказывает дочери пророчество, которое мы приводим целиком по сценарию пилотной серии. Курсивом помечена часть текста, которую из окончательного монтажа серии по каким-то причинам исключили:
— Эйгон смотрел на воды залива с Драконьего Камня и видел за ними богатые земли. Но к завоеванию его побудили не только амбиции. Он видел сон. Очень немногие Таргариены со времен Древней Валирии были сновидцами, подобно той, что уберегла наш дом от Рока. Как Дейнис предвидела конец Валирии, так и Эйгон предвидел конец мира людей. — Рейнира поражена тем, что Завоеватель был сновидцем. — Всё начнется с ужасной зимы, пришедшей с далекого севера. Эйгон видел кромешную тьму, которую несли зимние ветра. И то, что таится в ней, уничтожит мир живых.
— Что это? Что там таится?
— Этого Эйгон не сказал, если вообще знал. Но во сне он видел свет, достаточно яркий, чтобы противостоять тьме: огонь драконов. Когда придет та великая зима, Рейнира, весь Вестерос должен сплотиться. И если мир людей хочет выжить, на Железном троне должен сидеть Таргариен. Король или королева, способные объединить королевство против холода и тьмы. Эйгон назвал этот сон «Песнью льда и пламени». Эта тайна передавалась от короля к наследнику со времен Эйгона. Теперь ты должна хранить ее и оберегать. Обещай мне, Рейнира. Обещай мне.
Валирийское предсказание о гибели человечества, которая начнется с Вестероса, впервые упоминается в «Мире Льда и Пламени»:
До Рока Валирии мейстеры и архимейстеры часто отправлялись в Республику, пытаясь отыскать ответы, но успехов так и не снискали. Септон Барт заявлял, что валирийцы прибыли в Вестерос потому, что их жрецы предсказали, будто Рок Человеческий нагрянет из-за Узкого моря. Утверждение это можно с уверенностью считать вздором, как и многие другие, еще более причудливые его убеждения и предположения.
Мир Льда и Пламени, Старомест (2014 г.)
Незадолго до финала «Игры престолов» и в рамках продвижения «Пламени и крови» в 2018 году Джордж Мартин впервые связал предсказание с Эйгоном Завоевателем:
Наконец, Эйгон решил захватить Вестерос и объединить семь королевств в одно. Согласно некоторым домыслам, он предвидел то, что случится спустя 300 лет, и хотел объединить королевства, чтобы подготовиться к угрозе с севера, с которой мы имеем дело в «Песни Льда и Пламени».
Интервью Джорджа Мартина для Random House (2018 г.)
В тот раз мы не придали большого значения его словам, ведь непосредственно в «Пламени и крови» про это ничего не сообщается. Эйгон Завоеватель видел пророческие сны? Среди Таргариенов кто их только не видел! Теперь же предсказание не просто прозвучало в каком-то проходном интервью, а стало частью сериального канона, причем с невероятным количеством буквальных деталей. Кажется, что Эйгон вдохновлялся своим сном во всём: сначала завоевал Вестерос, потом выковал Железный трон, а еще дал название войне живых против Белых Ходоков. Между тем, в основной саге название «Песнь льда и пламени» впервые упоминается лишь во второй книге, когда Дейнерис Таргариен в Доме Бессмертных видит сцену из жизни своего брата Рейгара.
Поскольку во многих интервью Мартин отмечает, что очень сильно вовлечен в создание «Дома драконов», консультирует сценаристов, а его помощница Ти Миккель, названная в числе авторов сценария, следит за тем, чтобы разные истории в различных воплощениях его мира не противоречили друг другу, можно ожидать, что подобные детали являются частью общего легендариума, даже если они не упомянуты прямо в опубликованных книгах. Так в какой степени сценарий действительно соответствует планам писателя? Давайте разбираться.
Вскоре после премьеры первой серии у сценариста и шоураннера сериала Райана Кондала состоялось совместное интервью с Джорджем Мартином. «Фанаты после премьеры немедленно заявили мне, что я толкаю ересь по ПЛИО. Но я всем отвечал: «Это слова самого Джорджа», — смеется шоураннер. Правда, сидящий рядом писатель высказался более уклончиво:
Пророчества упоминаются то тут, то там — например, в привязке к принцу Рейгару, брату Дейнерис. В историях про Дунка и Эга упомянут один из братьев Эга, у которого были пророческие сны. Он не знал, что с этим делать, и беспробудно пил в попытке заглушить ужас. А тянется история с пророчествами еще со времен Дейнис Сновидицы — она настояла на побеге семейства из Валирии, потому что предвидела приход Рока. Всё это части единого целого, но замысел целиком я раскрою, только когда допишу две последние книги ПЛИО.
Дата осуществления пророчества Эйгона неизвестна. Каждый Таргариен, владевший этим знанием, думал, что это случится при его жизни — и он должен быть подготовлен. Потом они приходили к мысли, что это, вероятно, случится при жизни их детей. Никто и подумать не мог, что пророчество заглянет так далеко в будущее. Что было бы со следующим поколением Таргариенов, если бы не Танец Драконов? А со следующим после него? Здесь есть что обсудить.
Интервью Джорджа Мартина для Vanity Fair (2022 г.)
Из других интервью Райана Кондала создается впечатление, что Мартин озвучил сценаристам свою идею в том же объеме, что и в интервью по случаю выхода «Пламени и крови»: Эйгон Завоеватель видел вещие сны о приходе Долгой Ночи и поэтому вторгся в Вестерос. Все остальные детали — их собственная интерпретация:
Мартин часто так делает: он мимоходом, небрежно упоминает важнейшую информацию о мире — в данном случае он обронил фразу о том, что Эйгон Завоеватель вторгся в Вестерос из-за вещих снов. Это изменило наше представление о правлении Таргариенов. Эйгон начал завоевание, потому что был уверен, что зима близко. Или, скорее, верил в это, потому что никогда не знаешь, сбудется сон или нет. Ирония в том, что сон действительно сбудется, но через триста лет. Для «Дома драконов» мы развили эту идею Джорджа. Итак, когда Эйгон стал старше, он, вероятно, понял, что Белые Ходоки уже не придут при его жизни. И раз уж он верил в свой сон достаточно, чтобы завоевать Вестерос, он, наверное, достаточно верил в него, чтобы передать это знание потомкам. Так этот сон стал частью наследия Таргариенов, и они передают его от короля к наследнику как напоминание о том, что Железный трон — это привилегия, долг и ответственность, что король должен развивать королевство, укреплять его мощь и единство, а не гоняться за реализацией эгоистичных амбиций.
Интервью Райана Кондала для Insider (2022 г.)
Одна из причин, почему создатели сериала решили приплести Эйгона Дракона к событиям, которые происходят спустя век после его Завоевания, заключается в том, что содержание предсказания позволяет перебросить очень явный мостик к «Игре престолов» и связать всех Таргариенов воедино как дом, на который возложена великая миссия. (В этом случае название сериала следует читать как «дом Эйгона по прозвищу Дракон», или просто «Дом Дракона» — мы разбирали возможные варианты перевода названия сериала отдельно.) Высокое предназначение Таргариенов Визерис прямо проговаривает в первой же серии — правда, сцену сочли избыточной и впоследствии удалили: «Говорят, что мы, Таргариены, ближе к богам, чем к людям; что мы были спасены от Рока ради какой-то высшей цели…». И вскоре буквально сообщает: «Драконы — это боги во плоти».
Джордж не распространяется об этой части истории, но летописцы, написавшие «Пламя и кровь», могли и не знать о предсказании, оно же секретное. Мы искали способы связать наш сериал с «Игрой престолов». Но у нас нет пересекающихся персонажей, 170 лет — это слишком много даже для Старой Нэн. Нам показалось эпичным, что кто-то предвидел события оригинального сериала за 300 лет до того. По-моему, это очень в духе «Игры престолов».
Интервью Райана Кондала для Den of Geek (2022 г.)
Связь сериалов дополнительно усиливают, подчеркивая особенную роль кинжала, которым годы спустя Арья Старк нанесет смертельный удар Королю Ночи в «Игре престолов». При нагревании на лезвии кинжала проступает надпись, которую последний валирийский пиромант якобы выгравировал перед смертью Эйгона: «Грядет Обещанный принц от крови моей, и гимном его будет Песнь Льда и Пламени», — читает Рейнира. Сравните с тем, что говорит Рейгар в видениях в Доме Бессмертных:
«Визерис», — подумала она, когда перед ней предстала следующая картина, но тут же поняла, что ошиблась. Волосы у этого человека были как у ее брата, но он был выше и глаза имел не сиреневые, а цвета темного индиго.
— Эйгон, — сказал он женщине, лежавшей с новорожденным на большой деревянной кровати. — Лучше имени для короля не найти.
— Ты сложишь для него песню? — спросила женщина.
— У него уже есть песня. Он тот принц, что был обещан, и его гимн — песнь льда и огня. — Сказав это, мужчина поднял голову, встретился глазами с Дени и как будто узнал ее. — Должен быть еще один, — сказал он, но Дени не поняла, к кому он обращается — к ней или к женщине на постели. — У дракона три головы. — Он взял с подоконника арфу и провел пальцами по ее серебряным струнам. Звуки, полные сладкой грусти, наполнили комнату. Мужчина, женщина и ребенок растаяли, как утренний туман, и только музыка лилась, провожая Дени.
Битва королей, Дейнерис IV
Поиски Обещанного принца — одна из центральных загадок основного цикла. Мейстер Эймон в книгах упоминает, что легенда об Обещанном принце известна уже тысячу лет, а предсказание о том, что «принц, обещанный в пророчествах», родится в семействе Таргариенов, известно еще по меньшей мере со времен правления Эйгона Невероятного, когда вместе с Дженни из Старых Камней ко двору прибыла лесная ведьма, обладающая даром видеть пророческие сны. Именно поэтому Джейхейрис II поженил своих детей вопреки их желанию. Их дочерью стала Дейнерис Бурерожденная, а внуком — Джон Сноу. (О том, кто третья голова дракона, споры всё еще идут.) Таким образом, в данном случае сценаристы используют книжный сюжет, даже буквально цитируют его, но с участием других героев. Ведь Эйгон мог видеть тот же сон, что и лесная ведьма, верно? Другое дело, что Арья — последняя, кого мы стали бы рассматривать на роль «третьей головы дракона», и она вряд ли будет таковой в книгах, учитывая, что́ Дэвид Беньофф и Дэн Вайс говорили в закадровых роликах («Джон всегда был спасителем, но в этот раз нам показалось, что это неправильно. Мы еще года три назад решили, что Короля Ночи уничтожит именно Арья»). И, кстати, вырезанное из сна Эйгона упоминание «яркого света, противостоящего тьме», в «Игре престолов» тоже не работает: пламя Дрогона вызывает у Короля Ночи лишь усмешку.
Мы бы ожидали, что кинжалом визуальные отсылки к Белым Ходокам не ограничатся. В «Доме драконов» пока не замечены закрученные символы, связанные с Детьми Леса и Белыми Ходоками из «Игры престолов», хотя кто-то считает таковым герб самих Таргариенов или валирийское ожерелье Рейниры. Также можно ожидать каких-то отсылок к братьям Ночного Дозора, ведь пророчество Эйгона возлагает на Таргариенов очень похожие обязательства: «Я — меч во тьме; я — дозорный на Стене; я — огонь, который разгоняет холод; я — свет, который приносит рассвет; я — рог, который будит спящих; я — щит, который охраняет царство людей».
В целом, в пророчестве Завоевателя неприятно удивляет лишь буквальность подачи. Нам представляется, что при необходимости упомянуть пророческий дар Эйгона I на страницах основного цикла писатель будет использовать свой обычный подход:
Предсказания — это, знаете ли, обоюдоострый меч. С ними надо обращаться осторожно. Во времена войны Алой и Белой розы одному лорду [Эдмунду Бофорту, второму герцогу Сомерсет] предсказали, что он умрет под стенами одного замка. Будучи суеверным, он всю жизнь держался в сотнях лиг от его стен. Лорд погиб в первой битве при Сент-Олбансе, а его тело нашли у стен трактира, где на вывеске был изображен тот самый замок! Вот как сбываются пророчества — самым неожиданным образом. Чем больше вы пытаетесь их избежать, тем больше приближаетесь к их исполнению, и мне нравится с этим играться.
Интервью Джорджа Мартина для Adria’s News (2012 год)
В оправдание сценаристов «Дома драконов» заметим, что слишком иносказательное предсказание кто-то из зрителей мог бы и не увязать с сюжетным конфликтом «Игры престолов». Зато все прочие пророчества и знамения в новом сериале поданы тоньше.
Знаки свыше и пророчества поменьше
Передаваемые из уст в уста пророчества и тайные послания на клинках — не единственный пример мистических элементов в «Доме драконов». Сценаристы пробуют показать трансцендентное как нечто более важное, чем просто суеверия или мнительность отдельных людей. В «Игре престолов» эти вопросы почти не поднимали. Дейнерис вроде бы верит в свое высокое предназначение, но в той же мере любой из нас может верить в себя. Суд поединком, к которому несколько раз прибегает Тирион, выглядит скорее как юридическая лазейка — во всяком случае, нам не показывают, чтобы кто-либо счел Тириона по-настоящему виновным только из-за смерти Оберина. Из всех форм религиозности в «Игре престолов» поверхностно исследуется только фанатизм. В «Доме драконов» с этим работают по-другому. То, что в «Пламени и крови» хронист объясняет лишь честолюбием или глупостью героев, теперь получает еще один уровень мотивации.
В оригинальном сериале были элементы мистики, мифы, сказки, легенды о ледяных пауках размером с собак и другие подобные важные для истории вещи. А в нашем сюжете ничего подобного не было, пока мы не нашли идею судьбы и предназначения.
Интервью Мигеля Сапочника для Den of Geek (2022 г.)
В «Доме драконов» не проговаривают это буквально, но в мире Мартина Железный трон наделен собственной волей, и сто́ит порезаться о его шипы и зазубрины, как народ и двор объявят, что трон отверг недостойного правителя. Визерису еще нет и сорока, а его плоть покрывается незаживающими язвами всё плотнее, рука чернеет и гниет лишь от небольшого пореза о клинок Железного трона. Станем ли мы рассматривать тело короля как метафору накапливающихся проблем, которые потом, с его смертью, прорвутся в виде гражданской войны? Или посмотрим на королевскую проказу, подобно нашим средневековым предкам, как на «божье наказание» (не зря же Отто Хайтауэр подчеркивает мейстеру, что о язвах следует помалкивать)? Или физический недуг короля — это часть образа Таргариенов, подобно искривленным детям, психическим заболеваниям и прочим изъянам, которые служат платой за способность управлять драконами?
Визерис также первый король на Железном троне без дракона: Балерион умер через год после установления связи с принцем. Если Визерис считает драконов богами, то эту смерть, надо полагать, он переживает как мрачное знамение, отрезающее его от рода. Король игнорирует призыв Деймона попытать счастья с Вхагар (к тому же в мире ПЛИО нет примеров, подтверждающих, что после смерти своего дракона можно оседлать другого), но отчаянно надеется, что унаследовал от предков еще более редкий дар: «Я так хотел быть сновидцем! Многие в моем роду были драконьими всадниками, но немногие видели вещие сны. Чего стоит сила дракона… против силы пророчества?» В погоне за подтверждением своего сновидческого дара Визерис зачинает одного ребенка за другим, пока любимая жена не погибает в родах, но рождение сына от другой женщины не придает ему уверенности. (Сравните с самоощущением Деймона из удаленной сцены: «Если драконов, как говорят, создали валирийцы, но драконы — это боги, как утверждаешь ты, то кто же тогда мы?») Король ищет знаки богов, которые подтвердили бы избранность мальчика (и, следовательно, его собственные способности), пока спустя два года Отто Хайтауэр, озабоченный нежеланием Визериса объявить сына наследником, не предлагает считать таковым оленя-альбиноса на охоте.
Вера в трансцендентное становится частью мировоззрения этих людей и частью зрительского опыта. Кто-то искренне верит в божественные знамения, а кто-то манипулирует этой мнительностью. Зрители тоже вовлекаются в игру: как велико искушение счесть Рейниру избранницей богов, если белый символ королевской власти явился именно к ней. И насколько глубоко разочарован Визерис, когда белый олень ускользает от него: боги отринули не Эйгона как наследника из его сна, а самого Визериса — и как короля, и как сновидца. Сын становится ему безразличен именно потому, что перестает быть избранником из сна. Следом Визерис отказывается замечать пророческий дар младшей дочери. Ее путаные компульсивные пророчества окружающие воспринимают лишь как проявления ментального недуга, а ведь предсказания Хелейны сбываются буквально у нас на глазах. «Однажды у тебя будет дракон», — говорит Алисента Эймонду. «Придется закрыть глаз», — вторит Хелейна, и в следующей серии Эймонд действительно получает Вхагар, но теряет глаз. «Что-то таится под досками», — невпопад предупреждает Хелейна, и в следующей серии Мелеис прорывается из-под пола на коронации Эйгона. Хелейна выступает здесь в роли греческой Кассандры: она предупреждает об опасности, но ей не верят.
Ирония в том, что Визерис не так плох, как о себе думает. Пусть и недолго, но он летал на величайшем вестеросском драконе, а его сон о рождении сына можно истолковать как метафорическое предупреждение: родишь сына — породишь войну. Годы спустя старший сын Визериса действительно наденет корону Эйгона Завоевателя, «зазвонят колокола великой септы, взревут драконы», и под «грохот копыт, треск щитов и звон мечей» он станет воевать со своей единокровной сестрой.
Что же мы видим в итоге? «Дом драконов» не более каноничен, чем три версии событий из «Пламени и крови». Сценаристы вдумчиво вписывают в свою историю всё то, что мы любим в книжном цикле, иногда буквально передавая своим героям какие-то сюжетные находки других персонажей из книг (это прослеживается не только с предсказанием — слушайте третий выпуск нашего подкаста, если хотите больше примеров). При этом в «Доме драконов» стараются примирить все имеющиеся каноны и ввести какие-то идеи так, чтобы не возникло конфликта с идеями, которые пришли Мартину в голову сравнительно недавно. С натяжками, но пока что им это удается, а умеренные мистические элементы и знание зрителей о событиях времен «Игры престолов» погружают героев «Дома драконов» в контекст более широкий, чем борьба за трон между двумя ветвями королевской династии.