Будет судебный поединок, неважно кто выступит против Григолема, он будет убит, но в процессе (или после боя) шлем сорвется и все зрители узреют, что же под ним. А там либо пустота, либо кровавая нестабильная масса, либо чужая неуместная голова, например Фалисы Стокворт. У публики начнется ступор, септоны закричат о колдовстве и некромантии, кто-то сделает первые робкие попытки задержать Григолема, но не тут-то было! Первые же "задержатели" будут убиты жесточайшим образом (где сир Григор – там всегда жестокость). Это преобразует ступор толпы в панику, а Григолем сорвется с катушек. Придворные дамы и хлыщи, отталкивая друг друга, будут пытаться протиснуться прочь, а сзади широкими ударами их будет косить мертвый Клиган. Стражникам, увидевшим такой поворот, не хватит духу выступить на такое чудовище, скорее всего, они бегут. Здесь смешается непрофессионализм золотых плащей ("Стражник не солдат"), их трусость, которую мы видели на Черноводной и сверхъестественный страх перед непонятным и жутким врагом. Между тем бойня будет продолжаться, счет жертв пойдет на десятки, остановить Григолема особо некому, и в определенный момент под угрозой может оказаться король Томмен Баратеон. У которого при себе, к слову, только два гвардейца. Борос Блаунт наверняка бежит, он бежал и от меньшей опасности, и между разбушевавшимся упырем и монархом останется Меррин Трант. Трант скорее всего не струсит, но хватит ли его мастерства, чтобы упокоить немертвую тварь? Далеко не факт, и тогда Томмен самым жесточайшим и наисквернейшим образом может стать следующей ступенькой исполнения пророчества для Серсеи.
