Восседающий на стуле
Кастелян
Ну, собственно, то, на что я намекал. Вы банально подменяете понятия. Есть плагиат. А есть влияние. И это разные вещиПушкин как бы знатный плагиатор
Нет. Люди восхищаются Апеллесовой чертой. Что это такое? Я не знаю, как это определить. Но я по своим философским наклонностям ближе к объективному идеализму, мне можно. И неопределимые понятия всегда лежат в основе любой логической конструкции, это, по-моему, ещё Платон показал.Мое мнение, что люди восхищаются определенными вещами. Там симпатичными характерами, построением сюжета, атмосферностью, там еще чем-то.
Апеллес зашёл к другу, тоже художнику, но дома его не застал. Однако увидел его новую картину. Апеллес подошёл к ней и добавил ровно одну линию. И это стала совсем другая картина. Апеллес ушёл. А потом друг вернулся и замер в восхищении перед картиной. Одной этой черты ему было достаточно, чтобы понять, кто побывал у него дома.
Мой любимый пример. В школе все учат "Люблю грозу в начале мая" etc. Стандартная пейзажная лирика, набор формул в некотором смысле. Вплоть до последнего катрена, который как раз НЕ учат, кажется (ну, это само по себе показательно):
Ты скажешь: ветреная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Смеясь, на землю пролила.
И благодаря этим четырём строкам в стихотворение врывается и античный ужас перед Космосом (а Тютчев единственный в XIX в. настоящий антик у нас), и особенное тютчевское звучание мотива трагической любви, и ещё сотня вещей, о которых у меня нет времени писать, ибо на работу бежать пора.
Но именно благодаря этим четырём строкам воплощается декларация Маяковского: "Поэзия вся - езда в незнаемое".
Маяковский сам этой езды всё время пытался избежать, но не всегда получалось.
А я почему-то стал под Шкловского косить, даже стыдно.
По-моему, обработки в обоих случаях лучше.Есть такая вещь в литературе как адаптация. "Пиноккио " Карло Каллоди адаптирован Толстым в "Приключения Буратино". Можем ли мы сказать, что история про Буратино хуже Пиноккио? У меня язык не повернётся.
Есть писатель Баум и его Страна Оз. Из его книг Александром Волковым была адаптирована история про Дороти, Железного Дровосека и других героев, и известна у нас как "Волшебник изумрудного города".
Хотя я взрослые сочинения А.Н. Толстого терпеть не могу. Но детский писатель он гениальный.
О, тут почти со всем согласен, и Арью очень люблю.Так одно и тоже. Просто в одном случае у нас калека и вам его жалко, а во втором над маленькой девочкой издевались и вам плевать. У Мартина так написаны чуть ли не все герои. Может потому мне нравится условная Арья, у которой этого поменьше.
Но она хороша не тем, что на неё плевать, а тем, что у Мартина получилось сделать трагическую героиню. Трагический герой обязан быть как бы несколько отстранён от своих обстоятельств, и этого почти никто сейчас написать не умеет, все пишут бытовых героев. А Мартин смог. Это, кстати, странно, потому что у него стилистика такая меланхолично-вязковатая, и даже темпераментная Серсея в ней тонет. Не говоря уже обо всякой Дени. А тут такой сгусток энергии.