В рамках представления новой книги не совсем Джорджа Мартина «Возвышение драконов» писатель совершил небольшой выезд к людям и провел несколько публичных бесед, в том числе отвечая на вопросы зрителей. Как и следовало ожидать, в основном Мартин повторял свои ответы разной степени давности (как правило, дословно), но также он совершенно неожиданно заявил, что Ветра зимы готовы на ¾. Завершающей в этой серии интервью была беседа с Нилом Гейманом. Мы собрали то, что нам показалось интересным из доступных материалов с этих встреч.
Писатели обсудили отношение к экранизациям. Джордж Мартин повторил свое множество раз озвученное мнение о том, что в экранизациях его раздражает попытка показать свое ви́дение, но он понимает, что есть чисто финансовые и организационные ограничения, с которыми ничего не поделаешь (в качестве примера он привел сериальный Железный трон, который гораздо меньше версии из его воображения). Нил Гейман согласен с ним: «Я тридцать лет наблюдаю попытки людей снять свое ви́дение «Песочного человека». Некоторые даже не озаботились предварительно прочитать мой графический роман — лишь пролистнули пару частей».
Рассуждая об объективности истории в «Пламени и крови», Джордж Мартин отметил, что в реальной истории тоже не существует единственной «правдивой» версии. «При изучении истории мы постоянно встречаем слово «предположительно», это увеличивает удовольствие от прочтения», — пошутил Гейман, а Мартин продолжил:
Многие не хотят видеть неоднозначных персонажей — им подавай героев и злодеев. И не только в художественной литературе, но и в исторической. Мы в Америке взращены на книгах про отцов-основателей США и других героических персонажей из нашего прошлого. Они прекрасны и безупречны. Однако при тщательном рассмотрении оказывается, что они, возможно, не были совсем уж безупречны. Может, у кого-то обнаруживается пара недостатков. А кому-то случалось совершать крайне неприглядные поступки. Но они сотворили и много добра. Однако люди не готовы с этим смириться: как только у кого-то находится изъян, его немедленно разжалуют из блистательного героя в грязного подонка и требуют единогласного осуждения этого человека. Я лично считаю, что в реальности в человеке намешано того и этого, он отчасти герой и отчасти злодей, это просто надо принять.
Скажем, заслуживала ли династия Таргариенов своего падения? Бывали Таргариены, которые могли совершить доброе дело во вторник, но испортить впечатление о себе постыдным поступком в среду. И надо держать в уме, что наше определение постыдности поступков меняется со временем.
Что касается идеала правителя для Мартина, то мы просто напомним отрывок из интервью Кинопоиску:
Фундаментальным качеством хорошего правителя является понимание того, что королевская власть — это скорее обязанность, нежели привилегия. Как и осознание того, что правление означает не только гарантии справедливости и мира, но и такие скучные вещи, как строительство водопроводов. Никому, на самом деле, не хочется снимать спин-офф о том, как король Визерис Таргариен занимается строительством дорог. Но если бы мы действительно жили в Вестеросе, то нам бы хотелось, чтобы наш король был больше озабочен состоянием дорог, нежели войной. Когда Визерис становится правителем, ему хочется получить хотя бы немного славы. Но, несмотря на это, он движим не тщеславием, а желанием быть по-настоящему хорошим и мудрым королем, который может защитить свое королевство. Думаю, именно это и определяет его как короля.
Кстати, в том же интервью Мартин опять пофантазировал на тему, о чем бы он мог написать еще, если бы у него хватало времени:
В «Доме драконов» мы рассказываем о доме Таргариенов в определенный период. Но можно начать и еще раньше: «Песнь Льда и Пламени» начинается с высадки Эйгона, с тех пор у власти сменилось четыре поколения семьи. Да и Эйгон Завоеватель не вышел из пены морской, у него тоже были родители и дедушка, и все они были Таргариенами, которые жили еще до катаклизма. Кто знает, что они делали до Рока Валирии? Не исключаю, что я напишу истории о валирийцах и их прошлом до падения Валирии.
Также в беседе с Гейманом Мартин одобрил, что большой успех пришел к нему в 62 года:
Странно такое говорить, но я рад, что теперешняя популярность моих книг случилась, когда мне было уже за 60. Если бы мне было 22 или и того меньше — бог знает, во что бы это вылилось. Не представляю, как ставшие в 18 лет эстрадной звездой мирового масштаба выдерживают такое. Насколько я понимаю, многие и не выдерживают. Просто сходят с ума.
Наконец, из предыдущего интервью Мартина для передачи Стивена Кольберта нам показались новыми и интересными только его рассуждения про развитие (и упадок) жанра научной фантастики. Из этого длинного и полного грусти монолога по новостным сайтам разошлась лишь шутка об использовании драконов для принуждения к разоружению:
Я тоже в последнее время всё более и более пессимистичен. Я вырос на фантастике Золотого века, 60-х, 70-х… Тогда каждый писатель творил в рамках собственного выдуманного мира (вроде мира «Основания» у Азимова), и у меня тоже был свой мир далекого будущего — «Тысяча миров». Но все эти миры развивались, исходя из общих предпосылок. Все были уверены, что человечество объединится, выберет мировое правительство, покончит с войнами. Иногда это случалось уже после ядерной войны, но по крайней мере человечество извлекало из нее для себя уроки. Затем мы выйдем в космос, покорим Луну, колонизируем Марс, а потом придумаем какой-нибудь способ полететь к звездам — гиперпространство, warp-двигатель, червоточины и черные дыры. Так или иначе, мы долетим до звезд, колонизируем их, создадим галактическую империю. Человечество будет идти вперед и нести с собой свою культуру, свою историю. Конечно, для создания романа нужен конфликт, даже война, возможно с причудливыми тамошними цивилизациями со странными обычаями, но в целом торжествовал оптимизм. И я разделял этот оптимизм.
Мне был 21 год, когда была совершена высадка на Луну. Ее тогда просили прокомментировать известных писателей-фантастов, вроде Кларка и Азимова, и, по-моему, Хайнлайн сказал, что пора отбросить летоисчисление от рождения Христа и считать этот день началом новой, космической эры человечества. Я был с этим согласен. Еще в 50-е, читая фантастику, я свято верил, что однажды мы высадимся на Луну, на Марс, полетим к звездам. Чего я никак не ожидал — что мы больше не вернемся на Луну и вовсе откажемся от полета на Марс, забросим программу освоения космоса. Что мы окажемся в таком сегодняшнем дне, который хуже, чем в Вестеросе… Да, в 50-е и 60-е у нас тоже были антиутопии, в которых действие происходило после ядерной войны. Мы тогда все боялись ядерной войны. Но прошло какое-то время — и мы перестали ее бояться. С тех пор мы боимся зомби-апокалипсиса. А между тем ядерная война становится всё более и более реальной. Ядерная война, пандемия новой болезни (про это тоже было множество романов)… И все-таки даже в романах про ядерную войну всегда оставалось место надежде. Пусть по земле бродили радиоактивные мутанты, но где-то еще существовали хорошие люди, которые всё превозмогут и возродят цивилизацию. Оптимизм сохранялся. Но можем ли мы сохранять его сейчас? Можем ли оптимистично наблюдать за изменениями климата?.. Или вот что мы будем делать, если Путин все-таки применит ядерное оружие? Как мы собираемся поступить? Хотел бы я иметь дракона, чтобы слетать в Кремль…
Наблюдается ли у меня кризис веры? Определенно. Нет, я всё еще верю в будущее. Может, это сделают не американцы. Может, через 300 лет после ядерной войны или пандемии. Но, думаю, мы снова начнем летать на Луну, долетим до Марса, возможно до лун Юпитера. А вот звезды кажутся всё более неприступными, я не верю в гиперпространство и warp-двигатель.