Эта статья выросла из заключительной части нашей большой обзорной статьи «От яйца до мертвеца» об особенностях драконов в «Игре престолов». В «Доме драконов» крылатых змеев стало гораздо больше, они обросли инфраструктурой и множеством дополнительных деталей, раскрывающих таинственную связь драконов и людей в мире «Песни Льда и Пламени», поэтому мы решили обновить эту часть и опубликовать ее отдельно.
Мы и вообразить не можем, что за таинственные узы связывают дракона с его хозяином. Мудрецы веками ломали головы над этой загадкой.
«Пламя и кровь», мейстер Гильдейн
Драконы в Вестеросе поначалу планировались лишь как символ из давно забытых полумифических времен, не более реальный, чем дракон на гербах английских монархов. Особый дар Таргариенов при этом заключался бы в их способности к пирокинезу, как у Стивена Кинга в его «Воспламеняющей взглядом», но подруга Мартина Филлис Эйзенштейн убедила писателя, что не все жанровые клише должны быть отброшены — так драконы появились в истории во плоти. Сообразно прежнему опыту в научной фантастике Мартин сделал своих драконов более разумными и магическими, чем динозавры, но всё же не говорящим ездовым народом. История стала расти по мере рассказывания, и драконы всё изощренней вплетались в этот мир по правилам, которые сходу и самому писателю, быть может, не под силу непротиворечиво объяснить. А мы попробуем.
Мы свободно обсуждаем все возможные источники о драконах в мире ПЛИО, поэтому в статье содержатся спойлеры будущих сезонов «Дома драконов»!
Валирийский эксперимент
О первых людях, сумевших подчинить себе драконов, ничего не известно. Ключевым фактором появления крылатых огнедышащих ящеров в Валирии стало, по всей видимости, наличие действующих вулканов, а вот обстоятельства превращения белокурого народа пастухов в драконьих всадников остаются загадкой. Ясно лишь, что способность к установлению связи была не у всех валирийцев; незадолго до Рока правящая элита Валирии состояла лишь из сорока семейств, члены которых и владели драконами. Во время войны с ройнарами валирийцы, по некоторым сведениям, выставили три сотни драконов.
Мы не знаем, насколько распространены были браки между представителями разных семейств, но даже при формальном наличии выбора сохранялся обычай женить между собой близкую родню ради «чистоты крови». Если отбросить политические причины, то предпочтение ближайшей родни для брака можно объяснить лишь тем, что отпрыски таких союзов имели преимущество в приручении «семейных» драконов, тогда как дети, рожденные в межсемейном браке, с приручением этих животных испытывали сложности. Табуированный среди людей, в разведении животных инбридинг используют для закрепления желательных характеристик породы, что подталкивает к закономерному выводу: приручение драконов — это не навык, которому можно обучить, как полагали в Асшае, а закрепляемая из поколения в поколение мутация, магия крови или то и другое вместе.
«Драконовластный ген» мог возникнуть спонтанно, а мог быть «внедрен» (или лишь «закреплен»?) в результате эксперимента с магией крови. Валирийцы обожали генетические эксперименты и вполне успешно скрещивали животных с людьми в одной из своих лабораторий, в Гогоссосе, «обращая их в чудовищные неестественные химеры». Да и сами Таргариены с гордостью заявляли, что они «от крови дракона», что очень легко понять буквально, ведь время от времени у них действительно рождались уродливые дети с хвостами, чешуей и даже складками кожи, похожими на крылья. Таковы, например, Рейго (сын Дейнерис) и Висенья (дочь Рейниры), но являются ли подобные недоношенные дети исключением? Или «драконоподобную» стадию в утробе матери проходили все Таргариены?
Мирри Маз Дуур при описании сына Дейнерис упоминала еще и «могильных червей» — хотя на том этапе создания истории они не были чем-то примечательным. Через двадцать лет писатель возвращается к образу копошащихся червей внутри Таргариена, но теперь эти паразиты обретают лавкрафтианские черты: в теле вернувшейся из Валирии Эйреи кишели таинственные паразиты, похожие на червей с лицами и ручками, размером от нескольких сантиметров до 20-30 см («длиной с руку»). Конечно, Эйрея могла подцепить этих червей именно в Валирии, но интереснее посмотреть на них под иным углом. Что если в обычных условиях паразиты уже содержатся в крови и Таргариенов, и их драконов, но настолько малы, что их не видно невооруженным глазом? Что если они растут лишь под действием магии? Черви в Рейго разрослись из-за колдовства Мирри Маз Дуур, но все же не так сильно, чтобы ведьма разглядела у них лица, а вот Эйрея побывала в месте с настолько значительной «магической радиацией» после Рока, что за сотни миль от эпицентра взрыва, в Мантарисе, до сих пор рождаются искривленные люди.
Устойчивость Балериона к этой радиации гораздо выше, поэтому в его зияющей ране септон Барт червей не видит (или они в принципе не развиваются в родственных существах), в остальном же связь паразитов с драконами очевидна: кровь драконов дымится — также и от слизистых Эйреи шел дым; драконы отказались лететь за ледяную Стену — так и черви погибли, стоило поместить их в емкость со льдом. Являются ли эти паразиты материальным воплощением человеческих душ, задействованных в магии крови для создания связи людей и драконов? Очень может быть. Кроме того, тяжело отделаться от аналогии с песчаными червями Арракиса из «Дюны», тем более что производимая теми пряность наделяла нередким среди Таргариенов даром предвидения. Но есть аналогии и поближе: древовидец способен видеть прошлое, настоящее и будущее, а для раскрытия дара требуется съесть кашу из семян чардрев, буквально прорастающих через его тело (и, кстати, вы же помните, что на чардревах тоже встречаются лики?). Первичным источником заражения генетически чувствительных к паразитам Таргариенов, в свою очередь, могут выступать драконьи яйца, которые принцам и принцессам давали с колыбели.
Наблюдавший Эйрею септон Барт, близкий друг и десница короля Джейхейриса Миротворца, позднее считал драконов результатом эксперимента по скрещиванию соториосских виверн с каким-то огненным созданием — например, с изрыгающими пламя огненными червями, исконными обитателями Четырнадцати Огней. Самые мелкие известные черви этого вида достигали 20 см («длиной с руку ребенка»), но валирийцы могли работать с личиночной стадией, а человеческие лица червей, в свою очередь, указывают на наличие человеческого компонента в их генах — для увеличения послушания и/или сообразительности. Впрочем, многие мейстеры считали драконов естественными обитателями планеты, ссылаясь на упоминания драконов в довалирийских хрониках, однако сама идея драконов как оружия, воплощающего пламя, уж больно хорошо согласуется с историей появления Белых Ходоков — оружия, воплощающего лед. (К тому же Последний Герой убивал Белых Ходоков «драконьей сталью» во времена Долгой Ночи, поэтому драконы могли впервые побывать в Вестеросе и до Таргариенов, а избрать местом своего обитания Валирию лишь с наступлением лета.)
После переселения на Драконий Камень Таргариены продолжили традицию женить близких родственников между собой, но также стали брать невест и из других семейств, причем не только ради заключения политических союзов или из-за личных предпочтений: в семье иногда просто не находилось подходящего партнера или возникали сложности с рождением здоровых детей. Мы не знаем, как часто всадники драконов «разбавляли» кровь во времена Республики, как не знаем и о существовании в их семьях детей без способностей к управлению драконом, но после Завоевания подобные отпрыски появляются уже среди потомства Джейхейриса Миротворца. Его мать и прабабка происходили из другого валирийского семейства — без «драконовластных» способностей, зато по-валирийски красивых. Однако рожденные в смешанных браках с другими домами даже темноволосые потомки Таргариенов тоже вполне успешно приручали драконов. Так, дети Рейниры Таргариен от, предположительно, Харвина Стронга не унаследовали ее тонкие черты лица и серебряные волосы, но благополучно подчинили себе драконов. Это означает, что гены, отвечающие за фенотип драконьих всадников, не связаны с их способностью подчинять своей воле дракона.
В сериале «Дом драконов» Веларионы имеют антропологические особенности негроидной расы, но с седыми волосами. В этом смысле создатели сериала в качестве устойчивого валирийского признака избрали отсутствие пигмента в волосах, как если бы в Валирии существовала какая-то причина для возникновения и закрепления такого рода мутаций. В книге «Пламя и кровь» у Веларионов светлая кожа, фиалковые глаза и серебристые волосы, как у Таргариенов. Это позволяло королевской династии в браке с Веларионами сохранять типичную валирийскую внешность, которой в Вестеросе придавали огромное символическое значение, что даже нашло отражение в Доктрине Исключительности.
Известно, что способность к покорению драконов сохраняется (или, лучше сказать, спонтанно проявляется) в крови тех, в чьем роду были драконьи владыки — даже при весьма отдаленном родстве. Так, во время Танца драконов на Драконьем Камне среди бастардов валирийского происхождения отыскалось сразу несколько наездников для свободных драконов. Джейхейрис Миротворец тоже не исключал, что в случае, если похищенные Элиссой Фарман яйца проклюнутся, «в мире появится другой драконий владыка, не из нашего дома». В бывших колониях Валирии немало потомков разных драконьих владык Республики (особенно в курортном Лиссе), но в Вольных городах проживали бастарды и самих Таргариенов: по меньшей мере троих родила Сейра Таргариен, дочь Миротворца, плюс дети Деймона Блэкфайра по женской линии и пр.
Беспокойство Джейхейриса можно объяснить и по-другому. Личный опыт подсказывал ему, что в некоторых пределах драконы в зависимости от индивидуальных особенностей характера все-таки могут приручаться подобно обычным зверям. Дейнерис Таргариен дрессирует своих драконов сама, но ей не хватает систематичности, и те начинают представлять опасность для ее подданных. Так кто же следил за тем, чтобы пара десятков вестеросских драконов мирно сосуществовала с людьми, пока принцы и принцессы занимались игрищами вокруг престола?
Драконоблюстители
В «Пламени и крови» Джордж Мартин размышлял над инфраструктурой, которая была бы естественной для общества с прирученными драконами. Так появляется специальный орден воинов-драконоблюстителей; во времена Танца драконов в нем состояло немногим менее 80 человек. В книгах драконоблюстители ухаживают за драконами, стерегут взрослых животных и их яйца, могут подсказать неопытному всаднику, у кого из питомцев какой нрав. В «Доме драконов» представление об ордене при участии писателя развивается дальше. Теперь драконоблюстители напоминают скорее буддийских монахов, нежели рыцарей. Даже спустя пару веков они продолжают говорить между собой на высоком валирийском, некоторые даже не знают общего языка. Среди них немало женщин, все они бреются налысо и носят одинаковую форму — не черненные доспехи, как в книге, а тканевые валирийские халаты (подобные по крою ритуальные одеяния мы видим на валирийской свадьбе Рейниры и Деймона).
Хищные виды самых близких драконам реальных животных, динозавров, как считается, по интеллекту были сопоставимы с крокодилами. Тем не получается привить условные рефлексы, поэтому для цирковых выступлений отбирают самых смирных и медлительных крокодилов, а главная хитрость состоит в умении использовать уже существующие рефлексы животного. Ученые полагают, что среди динозавров встречались виды и поумнее, на уровне птиц, хотя и не на уровне врановых, конечно.
Драконоблюстители учат молодых драконов ключевым командам на валирийском и, главное, приучают животных терпимо относиться к людям. Вознаграждением служит угощение, а наказанием — тычок длинного шеста. Например, Вермакса кормят в присутствии его всадника, чтобы именно с ним дракончик связывал радости своей жизни (полеты, прогулки и кормление), но это не обязательная часть дрессировки, ведь всадник может приручить и взрослого змея, равно как и дракон может вырасти без связи с человеком — например, Мелеис была уже взрослой, когда ее оседлала принцесса Алисса Таргариен.
- некоторые валирийские команды
- Некоторые валирийские команды, известные драконам в сериале (первые две использует еще Дейнерис):
- Dracarys — огонь
- Sōvēs — лети
- Dohaerās — служи
- Lykirī — успокойся
- Daor — нет
- Umbās — жди
- Kelīs — стой
- Dokimarvose — внимание
- Laehossa ynot — смотри на меня
- Ryptēs, Rȳbās — подчинись, прислушайся, слушай
- Māzīs — иди
- Naejot — вперед
- Aderī — живо, быстро
- Pālēs — поворачивай
Помимо дрессировки молодых животных, драконоблюстители подкармливают свободных, а также диких взрослых драконов, чтобы избежать их нападения на людей и домашний скот. Нечто похожее в книге провернула и Крапива: дикий дракон Овцекрад, как известно, не принял Алина Велариона, среди предков которого были Таргариены, но подчинился портовой замарашке, которая несколько недель прикармливала его ворованными(?) овцами, пока дракон не научился признавать ее и ждать. Текла ли в ее жилах хоть капля крови Таргариенов или она лишь повторила то, что драконоблюстители делали со времен Республики — с той разницей, что служителям при драконах запрещено дрессировать их под себя? Или, быть может, Крапива была варгом? Вряд ли мы когда-нибудь получим ответ на этот вопрос.
Наконец, не менее важной обязанностью драконоблюстителей является учет драконьих яиц, чтобы уберечь их от диких драконов и человеческих воров. В книгах никаких специальных приспособлений для яиц не предусмотрено, но в сериале придумали чугунные инкубаторы для их переноски и хранения.
Великий мейстер Бенифер даже во времена, когда драконы регулярно вылуплялись, отмечал, что без тепла «некоторые драконьи яйца попросту обращаются в камень», а единственный случай обратного превращения наблюдается полтора века спустя с яйцами Дейнерис и проходит по категории чудес. Это позволяет предположить, что окаменелая форма — не штатный вариант «консервации» драконьих яиц для длительного хранения в ожидании лучших условий (такое встречается в земной природе, но лишь у простейших животных), а, скорее, проявление драконьей болезни. И здесь сериал «Дом драконов» подкидывает нам неожиданную ассоциацию, когда кожа мертворожденной Висеньи изображается очень похожей на больного серой хворью Кормильца Крабов.
Драконья упряжь
Когда дракон становится достаточно большим для полета, драконоблюстители вкручивают ему в шею штыри для поводьев и приучают к седлу. Драконы растут всю жизнь, поэтому упряжь нужно регулярно менять, и драконов приучают терпеть на себе драконоблюстителей как минимум для того, чтобы снимать и прилаживать седла. В сериале эти манипуляции делают без участия всадника — Сиракс уводят в стойло, как только Рейнира спрыгивает на землю.
В седлах обращают на себя внимание две детали. Во-первых, для крупных драконов возможна посадка полулежа на животе, но никаких дополнительных креплений туловища к седлу нет, как нет и подобия стремян, чтобы держаться в седле ногами. В книгах указано, что всадники крепили себя к седлам цепями для ближнего боя, когда змеи сцепляются в воздухе, кусают и рвут друг друга когтями. Король Ночи в подобной схватке падает на землю, а маленькому Эймонду удается удержаться за рукояти буквально чудом. Крепление к седлу имеет значение и для сюжета «Дома драконов», поэтому, скорее всего, оно появится уже в битве у Грачиного Приюта — намек на подобные крепления присутствует в седле Вхагар. Во-вторых, кроме поручней/ручек на луке седла и по бокам от него в седлах имеются две дополнительные рукояти: если поводья обеспечивают поворот дракона вправо и влево, то рукояти — для его поворота вверх и вниз? В седлах старых драконов видны еще две рукояти у основания седла — чтобы держаться в лежачем положении туловища или они тоже подсоединены к имплантированным в шкуру штырям? Отдельно нужно подчеркнуть, что в книгах вместо поводьев и штырей используется кнут.
Чарующая связь
Как мы уже упоминали, в Асшае полагали, что управлению драконом можно «обучить», но сведущие в колдовстве асшайцы, вероятно, подразумевали под этим свою науку. Со времен Завоевания ни один Таргариен никогда не применял чары и волшебные рога, о которых Дейнерис вычитала в книгах про древних валирийцев.
Легко представить, что рога могли использоваться подобно собачьим кликерам, для кооперации нескольких всадников или вместо вербальных команд (некоторые читатели полагают, что какие-то драконьи рога даже могли вводить дракона в особое состояние полного единства со своим всадником). Однако в основной саге всплывает и по-настоящему волшебный рог — Укротитель Драконов. Пока неясно, как именно он действует и действует ли вообще, ведь если Укротитель Драконов действительно подчиняет драконов владельцу рога, даже не имеющему драконьей крови, всего лишь в обмен на жизнь любого трубача, как объясняет Мокорро, то зачем драконьи владыки следили за чистотой крови? Также очень интересно, скольких драконов за раз способен подчинить рог, учитывая, что звук нельзя использовать адресно. Быть может, пугающая надпись на ободе «Ни один смертный, протрубивший в меня, жив не будет» означает, что использовать рог может только возвращенный к жизни? Или это не относится к людям, имеющим достаточную «огнеупорность», вроде Таргариенов и человека с черной дымящейся рукой? В будущих книгах этот артефакт наверняка будет испытан на драконах Дейнерис — тогда его сомнительные свойства, надеемся, прояснятся.
Что касается иных чар, то их сознательного использования в книгах нет. Джордж Мартин подчеркивает, что магия, пробудившая драконов в «Игре престолов», наполовину инстинктивная и едва контролируемая, в ней нет предсказуемости современной науки. В «Доме драконов» в действиях Деймона, когда он, несмотря на связь с собственным драконом, заявляется к Вермитору и поет ему валирийскую песню, прослеживаются намеки на вербальную магию, но пока непонятно, какое развитие этот эпизод получит в будущих сезонах.
В основной саге Дейнерис, по всей видимости, начинает ворожить еще в Вольных городах вскоре после свадьбы, когда замечает, что яйцо стало теплым, а ночью ей снится, как она горит в пламени вымазанного в ее крови дракона, чувствуя при этом силу и ярость. После неудавшегося примирения с Визерисом Дейнерис обнимает яйцо, и первое шевеление Рейго в своем чреве считает стремлением «дотронуться до брата» в яйце. Явно же воспринимать яйца как братьев Рейго и заботиться о них она начинает после покушения виноторговца. Насколько важен костер, жертва обычной и драконьей крови — большой вопрос, ведь попытка Эйгона Невероятного пробудить драконьи яйца в Летнем замке не увенчалась успехом, хотя пожар и жертва драконьей крови там точно были (впрочем, нельзя сказать, что жертвы были добровольными, в отличие от погребального костра Дрого). Правильная жертва и правильные слова могли повлиять на результат валирийской магии, говорит писатель, но главное — это «личность заклинателя… и его связь с драконами».
Класть драконье яйцо в колыбель младенца Таргариены начинают вскоре после того, как поселяются в Королевской Гавани — первые такие случаи описаны в семье второго короля в династии. Возможно, пока Таргариены жили возле вулканов Драконьего Камня, этого не требовалось, но старший сын Эйгона Завоевателя родился в столице болезненным и хилым, а крепнуть стал лишь после установления связи с привезенным для него юным драконом. Обратное влияние дракона на человека также объясняет изменения в характере самой Дейнерис: в ней становится больше от дракона и меньше от овцы, говоря словами сериальной Оленны Тирелл.
Подчинить Дрогона для первого полета Дейнерис удается с помощью голоса и кнута, но это происходит как-то по наитию. Дракон пытается окатить ее огнем и напугать, но Дейнерис запрещает себе бояться, охаживает дракона кнутом и повторяет команды, пока он «с ревом, полным страха, ярости и боли… не зашипел в последний раз и не вытянулся на брюхе». Похожим образом описан и первый полет Эймонда на Вхагар: даже для Таргариенов опасно подходить к дракону, тем более старому и недавно потерявшему всадника, сообщается в летописи, но принц так сильно боялся быть пойманным, что даже забыл испугаться собственно дракона — и по какой-то неведомой причине Вхагар «взревела, рывком поднялась, яростно встряхнулась… и мальчик стал драконьим всадником».
Бесстрашие перед летающим хищником и сосредоточенность на нем, кажется, являются ключом к магии, связывающей дракона и человека, но эта связь не безусловна. В книге даже такие опытные всадники, как Рейнис и Деймон, используют для управления своими драконами кнуты, иногда усиленные шипами. «Если хлестнуть по правому боку Дрогона, он повернет направо, ибо первейший драконий инстинкт велит ему нападать, но кнут скорее раздражает его, чем причиняет боль: чешуя у него сделалась тверже рога», — резюмирует Дейнерис свои первые попытки осознанно управлять Дрогоном.
В «Доме драконов» считают, что по мере укрепления связи необходимость в заменяющей кнуты сбруе и вербальных командах уменьшается: Люцерис и Эймонд выпаливают в своих драконов целыми сериями команд на валирийском языке, а Деймон и Рейнис справляются со своими ящерами молча. Природу этой связи визуализируют в сценах схваток Рейниры: крики роженицы перемежают с ревом Сиракс, подчеркивая общность их переживаний.
В оригинальной «Игре престолов» выстраивание отношений Дейнерис с Дрогоном поначалу показывают вполне последовательно: здесь есть и элементы дрессировки, и непослушание дракона, и особая магическая связь, когда Дрогона в Яму Дазнака привлекает не запах крови и шум, а нужда его всадницы. Однако происходящее с двумя другими драконами вообще никак не объясняется. Джон Сноу ни разу не летал хотя бы на Дрогоне вместе с Дейнерис, но Рейгаль слушается его сразу. И если первый полет можно объяснить тем, что тот лишь повторяет маршрут за Дрогоном, то в битве за Винтерфелл Джон на драконе уже вполне успешно действует как самостоятельная боевая единица. А позже создатели сериала игнорируют установившуюся связь Джона с Рейгалем: в «Пламени и крови» описаны случаи, когда драконы и их всадники чувствуют смерть и боль друг друга, но в сериале реакцию Джона не показывают ни в момент смерти Рейгаля, ни после — в диалогах. А вот Дрогон смерть Дейнерис чувствует и прилетает к ее телу, причем в этой сцене он действует скорее как полноценный разумный персонаж, чем как животное.
Драконьи всадники как варги
В Вестеросе не знают, что за «таинственные узы» связывают дракона и его всадника, но верят, что эта связь «столь глубока, что змей разделяет любовь и ненависть своего повелителя». «Я от крови дракона и не боюсь Дрогона. Он мой. Он — это я», — думает Дейнерис в одной из позднее переписанных глав пятого романа. Мейстеры часто игнорируют магию за Стеной, но всё же в мире есть еще один пример подобной связи, когда зверь может разделить ненависть и боль «своего» человека: оборотни, или варги. Сравнивая драконьих всадников и варгов (или даже древовидцев, самых могучих из ворожеев Старых богов), можно прийти к неожиданным выводам.
Чтобы привязать к себе животное, варгу изначально необходимо побороть его волю. Варамир вспоминал, что подчинить сумеречного кота было тяжело, а медведица почти обезумела, но его попытка захватить человеческое тело была хуже всех и закончилась тем, что одичалая откусила себе язык, вырвала глаза — и тело погибло. Объездив тело один раз, второй раз войти будет проще, но не все звери одинаково смирные: так, Варамир чувствовал ярость и ненависть медведицы всякий раз, когда входил в ее шкуру или взбирался ей на спину. Способности Брана Старка гораздо сильнее: покорив Ходора в первый раз, он легко проникал в его шкуру, пока сам Ходор «сворачивался клубком, как побитая собака, и прятался где-то так глубоко, куда даже Брану доступа не было». Дрогон тоже сопротивляется Дейнерис, но, конечно, не столь отчаянно, как человек варгу. В целом, сила отпора драконов показывает, что по масштабу своей личности они несопоставимы с людьми.
Во время агонии в теле орла Варамир потерял контроль над всеми остальными зверями, кроме волков, поэтому если перенести варговский опыт на драконов, то стоит ожидать, что время от времени они могут восставать против своих всадников, особенно если те сами плохо себя контролируют. В сериале «Дом драконов» развивают эту мысль в изображении роковой встречи принцев Эймонда и Люцериса над Штормовым Пределом, когда Вхагар мстительно преследует и убивает Арракса вопреки вербальному запрету своего наездника.
Более могучий варг может присвоить себе чужую шкуру, не убивая человеческое тело соперника, но ничего подобного не описано для драконов. Ни один Таргариен не пытался «перехватить» дракона при живом всаднике, а после смерти всадника следующий наездник у дракона появлялся лишь через несколько лет (за редким исключением: например, Вхагар все-таки подчиняется Эймонду на похоронах Лейны). Таргариены вообще страшились ездить на чужом драконе в одиночку: Сиракс не потерпела даже любимого сына Рейниры, хотя в присутствии своего всадника дракон все же принимает пассажиров, что проделывали Мейгор, Джейхейрис, Деймон, Эймонд и другие Таргариены.
Среди варгов особенно ценились волки. «Человек может подружиться с волком, даже сломить его волю, но никто не может по-настоящему приручить волка», — подытоживает Варамир, и тут же вспоминает слова своего наставника: «С волком и женщиной сходишься на всю жизнь. Когда вы заключаете свой союз, ты становишься частью волка, а он — частью тебя. Перемена происходит с каждым из вас». Эти слова прекрасно иллюстрируют и связь человека с драконом, хотя Таргариенов с двумя и более драконами не бывало, а вот привязать к себе нескольких волков (и других зверей) варги умеют. Единственное известное исключение — это Дейнерис, но драконы слушаются ее неохотно, а после объездки Дрогона она, вероятно, окончательно утратит контроль над его братьями.
Подчиняя себе зверя, варг и сам меняется ему под стать. Наставник Варамира предупреждал, что олени делают варга трусом, коты — самодовольным и жестоким, а «проведешь слишком много времени в шкуре птицы — не захочешь возвращаться на землю». Кроме того, забрав себе орла Орелла, Варамир отследил в себе неприязнь к Джону, хотя у него не было для этого личных причин. После смерти старого человеческого тела душа варга остается жить внутри зверя, но больше не может менять шкуры, потому что даром отмечено материальное тело и «его кровь». Варги считают, что с каждым днем от человеческого сознания в животном остается всё меньше, пока не останется только зверь (а вот древовидец Бран чувствует тень души даже давно умершего Дитя Леса).
Дикие драконы не брезгуют есть себе подобных, как это распространено и среди земных хищных рептилий, вроде крокодилов или варанов. Однако имеющие всадников драконы из Драконьего Логова не нападают ни на людей, ни на меньших соплеменников не потому ли, что среди людей каннибализм строго табуирован?
Если природа связи дракона и человека сходна с варгованием, то после оседлания дракона человек должен становиться яростнее, смелее и нетерпеливее, а в иных случаях может начать испытывать ничем не мотивированные эмоции от прежних седоков. Возможно, конвергенцию характеров держали в уме и создатели «Дома драконов»: никакие остаточные эмоции Лейны нам не показывают, но после обуздания Вхагар Эймонд вырос куда более дерзким; известно, что и старшая внучка Эйгона Завоевателя избавилась от робости, когда получила дракона. Мы бы также ожидали некоторого сходства между разными наездниками одного дракона, но, например, всадники Балериона и Среброкрылой в книгах не очень-то похожи.
Любопытно, что варгу проще подчинить уже объезженного зверя, но молодые драконы без истории считаются послушнее старых. У земных животных молодые особи тоже обычно лучше поддаются дрессировке, но драконы — существа магические, поэтому предложим еще и волшебное объяснение: старый Балерион не сбросил претендующую на него Эйрею, но и слушаться ее не стал — не потому ли, что масштаб ее личности оказался гораздо скромнее, чем у теней душ его прежних всадников? С каждым из своих всадников дракон проживает целую жизнь и становится всё более отстраненным, подобно тому, как это происходит с древовидцами.
Драконы живут гораздо дольше людей и их сложнее убить, поэтому у нас полно примеров того, как дракон реагирует на смерть всадника, и очень мало обратных. Дракон ревет при смерти своего всадника (Пламенная Мечта) и при его ранении (Вхагар), как и Серый Ветер воет в ответ на смерть Робба. Сами варги в момент смерти зверя кричат и испытывают боль только в случае, если находятся внутри агонизирующей шкуры, иначе же они тоскуют, даже могут видеть зверя во сне, но всё же не испытывают физических страданий, как следует из глав Сансы после убийства Леди. Если связь с драконом помогает всаднику окрепнуть физически, то и смерть дракона должна сказываться на его самочувствии, но в случае Эйгона II и Эйгона III невозможно разделить последствия войны и эффект от смерти дракона, а о Бейле (и ее сестре Рейне, но уже гораздо позже) слишком мало информации. Единственный случай, когда всадник терял старого дракона в мирное время — это Визерис и его дракон Балерион, умерший всего через год после первого и последнего полета тогда еще принца.
Этот случай уникален, как ни посмотри. Балерион — самый старый дракон Вестероса, родившийся еще в Валирии и снова побывавший на родине за 40 лет до своей смерти, — за единственный пролет мог сильно повлиять на своего последнего всадника. Мейстер, от лица которого излагается «Пламя и кровь», не уделяет этому никакого внимания, а вот в сериале Визерис сообщает дочери следующее: «Это иллюзия, что мы управляем драконами. С этой силой людям вообще не стоило заигрывать. Она навлекла Рок на Валирию. А если мы забудем свою историю, она погубит и нас». А до этого брату в удаленной сцене: «Драконы — это боги во плоти. Если мы станем пускать драконов в ход ради поживы, то лишь встретим свой конец». Драконы не способны сообщить своим всадникам факты, но могут разделить с ними эмоции — так какие же эмоции Балериона могли разжечь в будущем короле жгучий интерес к истории Валирии и страх перед драконами? Не появилась ли незаживающая язва Визериса именно в год смерти Балериона?
Хотя драконы явно не в восторге от Стены, магия Детей Леса и магия Валирии не противопоставлены друг другу и даже могут соединяться в одном человеке. Так, древовидец Старых богов Кровавый Ворон чуть-чуть не застал последнего вестеросского дракона, а свой дар, вероятнее всего, получил от матери, но его отцом является Эйгон Таргариен, четвертый этого имени. А другой варг с драконьей кровью может оказаться тем (или одним из тех), на кого намекает заглавие цикла, то есть Обещанным принцем, чьим гимном станет «Песнь Льда и Пламени».
Даже сами Таргариены до конца не понимали, как им удается приручать драконов, хотя помимо советов драконоблюстителей и личного опыта у них имелись также письменные источники о валирийской магии из Республики времен ее расцвета. Мы убеждены, что писатель останется тверд: какие-то драконьи тайны в будущем еще прояснятся, но в целом их магия останется «темной и необъяснимой», никаких «каноничных» теорий о появлении и приручении драконов людьми не будет. В этом материале мы привели свои размышления и аналогии, возникшие при чтении книг и просмотре уже двух сериалов, но в комментариях с большим удовольствием познакомимся и с вашими любимыми теориями вокруг драконов.