первопроходимец
Рекрут
... и уже в своем теле сумела отразить удар.[/QUOTE]
Не правда. Ни чего она не отражала.(см. текст)
Не правда. Ни чего она не отражала.(см. текст)
На форуме «7Королевств» обсуждаем книги серии «Песнь Льда и Пламени», ждем «Ветра зимы», смотрим вместе сериал «Игра престолов» и «Дом драконов», делимся фанатским творчеством, организуем переводы, работу над энциклопедией и другие начинания фанатов. Строго для фанатов!
Вход Регистрация
С чего бы это?.
может убъёт не Томмена а Серсею . А вместо отца Давен. А баристан дезертирует от Дени к Эйегону так как Дени ну скажем сожжёт Волантис. А ещё сценарий хорош тем что он даёт дракона и ЭйегонуLaL, принимайте еще гипотезу. Только их здесь целая куча получается, так что... Пожалуй, лучше всего загнать в раздел Будущее Тириона под общим названием Размышления о странном сне Тириона.
Ну, так или иначе, подобная расшифровка сна вполне возможна. Может, кто придумает чего получше - а у меня фантазия кончилась.ТСД, глава Тирион-2.
По сути - еще начало книги, где автор всегда либо закладывает сюжет конкретной книги некими действиями, либо выкладывает массу намеков на то, что будет дальше. Едва ли не самая скучная глава книги - Тирион с Иллирио едут в паланкине. Ничего не происходит. Оба героя в прямом смысле слова только едят, спят и справляют нужду. Из-за этих монотонных описаний весьма приличная часть фандома злится на "проклятого карлика и проклятого Мартина", и детали бесед пропускаются мимо глаз.
А все беседы Тириона и Иллирио сводятся к Грифу и Грифенку (еще плюсом дается описание и история местности). Иллирио выкладывает очень многое, но читатель осознает это постфактум (или не осознает вообще). Причина тому - сам Тирион. Будучи ПОВом, он почти не обращает внимания на слова собеседника, ибо умирает от скуки (а вместе с ним умирает от скуки читатель, привыкший к бодрому ритму). Ибо пока Тирион знает только, что он едет к Дени. О скуке и о Дени наш карлик и думает. И еще о Тише - и читатель, если он желает событий, скрипит зубами не хуже Станниса, поскольку цель написания этой главы совершенно непонятна, ну ничего же не происходит, даже в самом конце!
Только беседы ведутся. Выходит, глава написана ради этих бесед - другой цели просто вообще не видно.
А после всех разговоров с Иллирио Тириону снится удивительный сон:
Мартин есть Мартин, "просто снов" в саге нет вообще. Мы обращаем внимание на концовку этого сна - с Тайвином и Джейме и кривимся - ну, все ясно, как же Тирион уже задолбал, одновременно и угрызаясь совестью, и желая причинить боль брату. Но я предлагаю пока о концовке не думать, а посмотреть в середину - вот на это предложение:
Второй голове в этом сне вылезти вроде бы неоткуда - читателю еще не представляли рассказ о двухголовом Мейлисе, Тирион не должен об этом помнить. Но фраза о двух головах поставлена сразу после фразы о драконах. И если предположить, что вторая голова - драконья, то можно начать складывать детальки.
Я уже не раз писала, как, по моему мнению, Тирион залезет на дракона - это должно случиться в битве под Миэрином. Битва есть битва - почему бы какому-нибудь копью не попасть аккурат в носик дракоши и не оставить в результате здоровенный шрам? И потом, после битвы где-то в степях Тирион и дракон будут "знакомиться поближе" и зализывать друг другу раны. Дадим им недельку на знакомство, и вот наш карлик уже действительно о двух головах, и обе головы безносые...
Итак, Тирион обрел дракона, они где-то под Миэрином. Что дальше? Я рассматриваю ситуацию, когда Тирион именно что управляет драконом - а не дракон позволяет на себе сидеть. В последнем случае никуда они вместе не полетят,а дракончик, может, еще и к мамочке захочет. А потому далее об этом не будем. Тирион - полноценный всадник.
Будем считать, немножко пожевать в этой степи есть у них обоих. Но Тириону этого точно мало. Чего он захочет, после того как привыкнет в мысли о себе как драконовсаднике?
Я оооочень сомневаюсь, что он отправится в Миэрин или будет искать Дени, которую знать не знает. Он хочет Утес Кастерли. И он уже знаком с человеком, который при удаче может этот самый Утес преподнести на блюдечке. Я говорю о Юном Грифе, который, кем бы он ни был на самом деле, легко может исполнить желания Тириона - если сядет на ЖТ и станет Эйгоном Шестым.
И посему - дорогой Визерион, а давай махнем в Вестерос, а? Ну, ты ж за пару недель доберешься? По дороге будем кушать всех овечек, что подвернуться, вряд ли нам кто помешает...
А через упомянутую пару недель во дворе Штормового Предела, недавно захваченного Грифом, приземляется дракон. Впрочем, сие не обязательно - обязательно только присоединение к войску Эйгона.
Посмотрим поближе на следующий кусочек странного сна Тириона:
Ну, топор здоровенных размеров и сеяние смерти - это в данном толковании работа дракона. Тут все ясно.
А вот Барристан Селми и Эйгор Риверс вместе никак не могут быть. Но если считать Грифенка потомком Эйгора и Каллы, дочери Блэкфайра - почему бы и нет. Брак Эйгора и Каллы, если считать нечто "среднестатистическое" - это где-то 205-210 годы, смерть Риверса - это 241 год, вполне могли наплодить детишек (кстати о птичках - Калла появилась только в Путеводителе, до этого о ней никто и не слыхивал. Намек?). Жена Иллирио Серра родилась, что-то около 260 -265 года - она вполне годится во внучки Жгучего Клинка, тогда Грифенок - его правнук. Ничего невероятного вроде нет.
Но, раз речь о потомках, то и сир Барристан Селми, появившийся во сне, это не сам Барристан, а кто-то считающий себя его наследником. Сыновей у ЛК БГ быть не может, но есть те, кого он обучал и желает посвятить в рыцари - и может, уже посвятил. Рыжий Ягненок, Тумко Лхо - кто-то из этих ребятишек (их в саге шестеро). А что если за то время, пока Тирион с драконом "взаимно приручались" в степи, один из этих ребят их нашел? И так проникся ситуацией, что присягнул служить Тириону? Тогда в Вестерос на драконе прилетят два всадника - благо в приквелах нам показывали, что такое вполне возможно.
Правда, тут есть закавыка - а наш маленький дракончик двоих вынесет?
Право, не знаю. Может, вынесет, а может, и нет. А может быть, Тирион после Миэринской битвы устроит так, что он - на драконе в Вестерос, а Младшие Сыновья - за ним на кораблях. Но в любом случае я рассматриваю сон Тириона - и если карлику присягнет кто-то из воспитанников сира Барристана, детальки сложатся. Даже если новый присяжный рыцарь присоединится к Тириону несколько позже, прибыв в Вестерос на корабле. Сон есть сон - там время может и не совпадать...
Следующая деталь сна:
Мы не раз видели Тайвина во всей красе - в парадных доспехах и в золотом плаще, огромном и тяжелом, покрывающем круп коня. Кого угодно можно обрядить таким образом. Вот тот, кто будет так одет в битве, и будет тем "отцом" из сна.
И последний кусочек:
Если в этом сне действительно говорится именно что о потомках называемых персонажей - то речь может идти только о Томмене. Тогда объяснима и радость Тириона от упоения битвой, и горькие слезы - когда он понял, кого убил.
Лично мне в этих рассуждениях не нравятся две вещи. Ну, во-первых, смерть Томмена от руки или огня Тириона. Очень жалко малыша, хочется обмануть пророчество о трех саванах, да и не слишком ли для Тириона - делать его еще и племянникоубийцей?
Но явных противопоказаний нет - так что возможно.
А во-вторых - непонятка со сроками. Как ни крутись с датами, а битву под Миэрином и белого ворона в КГ не может разделять больше месяца, ни при каких обстоятельствах. А фигура в доспехах лорда Тайвина во главе вражеского войска говорит о том, что у власти Томмен - значит, речь может идти только о той битве, на которую собирается Коннингтон в спойлерной главе Арианны, и очень-очень вряд ли о какой-то другой.
Ну допустим, Миэринская битва все же произошла чуть раньше Эпилога. Все равно - успеет ли карлик на драконе попасть в Штормовой Предел до сражения за столицу? Ох, не знаю. В принципе, притянуть за уши можно, в общем-то...
А Дени в таком варианте появится позже - в начале Ветров она будет разъезжать по Дотракийскому морю и появится в Вейес Дотрак. А потом, собравшись в Вестерос, очень удивится... Ну, что ж, одно из удовольствий писателя - ставить перед героем проблемы, особенно - неожиданные проблемы.
Перед Тирионом тоже встанут проблемы, и главная из них - кто он сам? На трон он не полезет, ибо не дурак. Но как себя обелить после всех его приключений? Либо он Ланнистер - тогда он отцеубийца, грех несмываемый. Либо он по указу нового короля становится таргобастардом (уж найдется кому подсказать такой поворот) - тогда прощай Утес Кастерли. Правда, на кой ляд драгонлорду какой-то там Утес? И еще Тириону будут нужны люди, преданные лично ему. Как в первом-втором томе - горцы. Сомнительно, что на эту роль подойдут Младшие Сыновья - наемник есть наемник, к тому же те будут брать карлика за горло из-за его расписок. Ох ,проблемы, проблемы...
Королевская гвардия создавалась, опираясь на образец Ночного Дозора.Именно Висенья составила для гвардейцев клятву по образцу присяги Ночного Дозора, со строжайшими обетами воздержания, чтобы гвардейцы не думали ни о чем, кроме защиты короля.
— Я слыхал, она хорошенькая, — причмокнул губами Щекотун. — Сладкая, как мед.
— И воспитанная, — согласился Пес. — Настоящая маленькая леди. Не то что ее сестрица, провалиться бы ей.
Девочка в сером на умирающей лошади, бегущая от своего жениха. Под влиянием этих слов Джон отпустил Манса-Разбойника и дал ему шестерых копьеносиц, молодых и пригожих, как тот просил. Мнимосожженный король назвал имена, а Скорбный Эдд ловко вывел названных из Кротового городка. Сейчас это казалось Джону чистым безумием. Надо было зарубить Манса, как только тот открыл свое подлинное лицо. Бывший Король за Стеной - хоть и вызывает невольное восхищение - клятвопреступник и перебежчик. Веры ему еще меньше, чем Мелисандре, однако Джон все же надеется на него. Лишь бы сестру спасти... Хоть в Ночном Дозоре ни у кого нет сестер.
С "Танце с драконами" можно много принести таких цитат.На той стороне Стены простиралось поле, где полегло войско Манса-Разбойника. «Где-то он теперь, отыскал ли тебя, сестричка? Или ты была лишь предлогом, чтобы я его отпустил?»
Джон уже целую вечность не видел Арью. Какая она теперь, узнает ли он свою надоеду? Сохранила ли она маленький меч, который Миккен выковал ей по его, Джона, просьбе? «Коли острым концом», - сказал Джон, вручая сестре свой подарок. Совет в самый раз для брачной ночи, если слухи о Рамси Сноу правдивы хотя бы наполовину. «Приведи ее домой, Манс. Я спас твоего сына от Мелисандры и собираюсь спасти еще четыре тысячи вольных людей - выплати мне этот долг одной маленькой девочкой».
Сандор точно не умер, Мартин сказал об этом практически прямым текстом, но вот Пес мертв. Пес это был имидж или маска Сандора Клигана и он эту маску более уже никогда не оденет, недаром его шлем был положен на могилу (вероятно пустую), и теперь им пользуются другие. Но сам Сандор еще будет развиваться и станет чем то иным прежде чем Мартин с ним закончит.
«Бастарду», – значилось с внешней стороны свитка. Не «лорду Сноу», не «Джону Сноу», не «лорду-командующему» – просто «бастарду». Запечатывал письмо твердый розовый воск.
– Ты правильно сделал, что пришел сразу, Клидас. – «И боишься не зря». Джон взломал печать и прочел:
Твой лжекороль мертв, бастард. Его войско разбито после семи дней сражения. Его волшебный меч перешел ко мне. Скажи это его красной шлюхе.
Головы его друзей украсили стены Винтерфелла. Приезжай, бастард, и посмотри сам. Твой лжекороль лгал – лжешь и ты. Объявив всему миру, что сжег Короля за Стеной, ты послал его в Винтерфелл, чтобы украсть у меня жену.
Когда вернешь ее мне, сможешь его забрать. Я выставил Манса-Разбойника в клетке напоказ всему Северу. Для тепла ему сшили плащ из шкур шести баб, которые были с ним.
Вместе с моей женой ты пришлешь мне лжекоролеву, ее дочку, красную ведьму и принцессу одичалых. А еще маленького одичалого принца и моего Вонючку. Сделаешь это – не трону ни тебя, ни твоих ворон. Не сделаешь – съем твое бастардово сердце.
Рамси Болтон, законный лорд Винтерфелла.
– Сноу? – окликнул Тормунд. – Можно подумать, из этого пергамента только что вывалилась голова твоего отца.
Джон ответил не сразу.
– Проводи Клидаса, Малли. Темно уже, и дорожки скользкие. Ты, Атлас, тоже с ними иди. – Дождавшись, когда они вышли, Джон сунул письмо Тормунду. – На, читай.
— Если ты ищешь сира, то опоздал, — сказал Полливер. — Он был в Харренхолле, но теперь его там нет. Королева за ним прислала. — На поясе у него Арья видела три клинка: длинный меч на левом бедре, кинжал на правом и еще один, слишком длинный для кинжала и слишком короткий для меча. — Ты знаешь, что король Джоффри умер? Отравлен на собственном свадебном пиру.
Арья прошла чуть дальше в комнату. Джоффри умер! Она прямо-таки видела его перед собой, с желтыми кудрями и гадкой улыбочкой на толстых мягких губах. Ей бы порадоваться, но пустота внутри как была, так и осталась. Джоффри умер, но и Робб тоже — так какая теперь разница?
— Хороши же мои храбрые братья, королевские гвардейцы, — фыркнул Пес. — Кто его отравил?
— Они думают, что Бес. Вместе со своей женушкой.
— Какой такой женушкой?
— Ну да, ты ж у нас в погребе прятался. С северянкой из Винтерфелла. Мы слышали, будто она убила короля своими чарами, а после обернулась волчицей с крыльями, как у летучей мыши, и вылетела из окна башни. А карлик остался, и Серсея хочет отрубить ему голову.
Как Мартин лихо закрутил . Фактически от одной "смерти" тянется ниточка к другой.— Стало быть, пташка улетела? Молодец. Нагадила Бесу на голову и упорхнула.
— Ее найдут, — сказал Полливер, — хотя бы на это ушла половина золота Бобрового Утеса.
— Я слыхал, она хорошенькая, — причмокнул губами Щекотун. — Сладкая, как мед.
— И воспитанная, — согласился Пес. — Настоящая маленькая леди. Не то что ее сестрица, провалиться бы ей.
— Ее уже нашли, сестру-то, — сказал Полливер. — Говорят, ее отдадут Болтонову бастарду.
Арья уткнулась в чашу с вином, не понимая, о чем толкует Полливер. У Сансы, кроме нее, сестер нет. Сандор Клиган громко рассмеялся.
В темноте блеснула сталь, и Джон повернулся туда. – Уберите оружие, я сказал! Спрячь нож, Вик…
Нож Вика-Строгаля полоснул его по горлу. Джон успел отскочить, и клинок только оцарапал кожу.
Первая рана в обоих от ножа и оба нападавшие метили в шею.Дальнейшие события произошли, казалось, одновременно. Сандор вскочил на ноги, Полливер выхватил из ножен меч, а рука Щекотуна метнула через комнату что-то сверкнувшее серебром. Если бы Пес остался на месте, нож пробил бы ему кадык, но теперь он лишь задел его ребра и вонзился, трепеща, в стену около двери.
Третий кинжал вошел в спину между лопаток, и Джон ничком повалился на снег. Четвертого кинжала он не ощутил – только холод.
Арья начала с раны на бедре, перейдя затем к более мелкому порезу на затылке. Пока она поливала вином ногу, Сандор лупил кулаком по земле; когда дошло до шеи, он перекусил палочку надвое, и Арье пришлось искать новую.
В его глазах стоял ужас.
— Поверни голову. — Она стала лить вино в красное месиво на месте его уха, и бурая кровь потекла вниз, смешиваясь с красными струйками. Тогда он закричал, несмотря на палку, и потерял сознание от боли.
Сандор просит о последней милости, Пес приготовился умирать. Он пытается спровоцировать Арью, вспоминает про Мику и Сансу. Но, его истинное отношение к Сансе видно невооруженным глазом. Перед смертью не вспоминают посторонних людей, еще с такими эмоциями.— Где сердце, помнишь?
Она застыла, словно каменная.
— Я… Я только…
— Не ври, — проворчал он. — Терпеть не могу, когда врут. А трусов и подавно не терплю. Делай, что задумала. — Арья не шелохнулась, и он сказал: — Я убил твоего мясницкого сына, чуть не пополам его разрубил, да еще и посмеялся. — Он издал какой-то странный звук, и она не сразу поняла, что он плачет. — И пташка, твоя сестричка. Я стоял в своем белом плаще и смотрел, как ее бьют. Лучше бы я взял ее и вырвал ей сердце, чем оставлять ее этому карлику. — Его лицо исказилось от боли. — Хочешь, чтобы я умолял тебя, сука? Сделай это! Окажи последнюю милость… отомсти за своего Микаэля!
Последняя мысль о Арье...Джон, упав на колени, выдернул нож. Рана дымилась на холоде.
- Призрак, - прошептал он, мучимый боль. Коли острым концом. Третий кинжал вошел в спину между лопаток, и Джон ничком повалился на снег. Четвертого кинжала он не ощутил - только холод.
Все, чему учил ее Сирио Форель, исчезло в биении сердца. И в короткий момент внезапного ужаса Арья сумела вспомнить лишь тот самый первый урок, который преподал ей Джон Сноу.
- Нет! - крикнула Арья. Иглу ей подарил Джон Сноу. Пусть себе зовут ее Вороньим Гнездом, но она не потерпит, чтобы Джона обзывали вором.
Арья перескочила через убитого парня не старше Джона - у него была отрублена рука. Она вроде этого не делала, хотя кто знает?
- Я не сова, а волк. Я завою.
Арья прокралась в тени башни Призраков. Она шла быстро, чтобы опередить свой страх, и ей казалось, что рядом идут Сирио Форель, и Йорен, и Якен Хгар, и Джон Сноу.
- НЕТ! - в один голос вскричали Арья и Джендри, и Пирожок притих. Арья покосилась на Джендри. С Джоном в Винтерфелле они тоже часто произносили что-то вот так, вместе. Из всех своих братьев она больше всего скучала по Джону Сноу.
Тонкие белые волосы развевались на ветру, рука опиралась на кривую клюку. Росту в старушке было не более трех футов, и глаза ее при свете костра горели красным огнем, как у волка Джона. Ну да, она ведь тоже призрак. Арья подкралась поближе, чтобы лучше видеть.
«Если прыгнуть за борт, меня сразу унесет - Пес и спохватиться не успеет». Арья оглянулась через плечо - Клиган пытался успокоить испуганного коня. Лучшего случая сбежать от него у нее не было, но так и утонуть можно. Джон говорил, что она плавает как рыба, но даже рыбе в этой реке пришлось бы несладко.
Ему понадобилась помощь Арьи, чтобы взобраться на Неведомого. Он завязал себе шею и ляжку и снял с колышка у двери плащ оруженосца. Плащ был зеленый, с зеленой стрелой на белой дуге, но когда Клиган скатал его и прижал к уху, сразу стал красным.
Плащ оруженосца, в итоге, пошел Сандору на бинты.Великан, сам с ранами от меча на животе и руке, то ли не слышал, то ли не понимал. Он бил мертвым рыцарем о башню, пока не размозжил ему голову. Белый шерстяной плащ рыцаря был оторочен серебряной парчой и усеян синими звездами.
Из ближних домов и башен бежали люди – северяне, вольный народ, другие рыцари королевы.
– Оттесните их, – скомандовал Джон черным братьям. – Не пускайте сюда никого, особенно людей королевы.
Убитый, судя по эмблеме, при жизни звался сиром Патреком с Королевской Горы; как бы сиру Брюсу, сиру Малегорну или еще кому-то не вздумалось за него отомстить.
А еще эти рыцарь и оруженосец связаны с Арьей. Оруженосец прямо, а рыцарь - косвенно.«когда звёзды прольют кровь, принц родится среди соли и дыма»
Вопли смолкли, но Вун Вег Вун Дар Вун продолжал реветь. Великан размахивал чьим-то окровавленным телом, держа его за ногу, – так Арья в детстве мотала куклой, когда ее заставляли есть овощи. Правая рука мертвеца валялась на обагренном снегу.
Даже коротышка-оруженосец нашаривал что-то у себя на поясе. Арья пустила винной чашей прямо ему в лицо. Теперь она прицелилась лучше, чем в Близнецах, и попала точнехонько в его большой белый прыщ. Парень с размаху плюхнулся задом на пол.
Потом Арья подарила оруженосцу "последнюю милость".Обернувшись назад, она очутилась нос к носу с оруженосцем. Вот дура — совсем забыла о нем. Белый прыщ, в который она попала, лопнул.
— Ты кто — щенячий щенок? — В правой руке у него был меч, левой он держал ее за локоть, но у нее-то обе руки были свободны, и она выдернула кинжал у него из ножен, всадила ему в живот и повернула. На парне не было ни кольчуги ни даже вареной кожи, и клинок вошел мягко, как Игла в того конюшонка. Оруженосец выпучил глаза и отпустил ее руку.
Круг замкнулся.- Держись подальше! - Пальцы ее сомкнулись на рукояти Иглы.
- А я говорю, иди сюда. - Он крепко ухватил ее за руку.
Все, чему учил ее Сирио Форель, исчезло в биении сердца. И в короткий момент внезапного ужаса Арья сумела вспомнить лишь тот самый первый урок, который преподал ей Джон Сноу.
Она ударила его острым концом, направив меч вверх, с дикой истерической силой.
– Где три свадьбы, там и четыре, – продолжала Селиса. – Вель, думается мне, тоже пора пристроить. Я хочу выдать ее за моего верного рыцаря сира Патрека с Королевской Горы.
– Вель известно об этом, ваше величество? – спросил Джон. – В вольном народе невест принято похищать – так жених доказывает свою удаль, отвагу и хитрость. Если родственники девушки поймают его, то побьют, но еще хуже будет, если она сама сочтет его недостойным.
– Дикарский обычай, – бросил сир Акселл.
– Ни у одного мужчины еще не было повода усомниться в моей отваге, – хмыкнул сир Патрек, – а у женщины и подавно.
Сир Патрек пытался добыть себе женщину по обычаю вольного народа, а оруженосец хотел "стать мужчиной". В результате оба пришли к своей гибели.Парень, казалось, не слышал его.
— Я пришел ради женщин, — рыдал он, — Полли сказала, мне надо стать мужчиной… о боги… пожалуйста, отвезите меня в замок, к мейстеру… мой отец заплатит золотом… я только женщину хотел… смилуйтесь, сир.
О Мансе-налетчике есть несколько интересных теорий. Ему приписывают авторство "розового письма", родство с Бладрейвеном. А есть теория Манс - Рейгар Таргариен.Манс Налетчик — Король-за-Стеной, верховный вождь одичалых. Когда-то он служил в Ночном Дозоре, но дезертировал за Стену, нарушив присягу, и стал злейшим врагом дозорных и северян. Завоевав титул Короля-за-Стеной, Манс объединил вокруг себя разрозненные племена одичалых, создав огромную армию.
В свою бытность Королем-за-Стеной Манс не расставался со своим старым плащом дозорного — из черной ткани, с прорехами, зашитыми красным шелком.
Когда Джон уйдет с НД, одни будут говорить что он сделал это из-за короны/Винтерфелла, другие что и-за женщины/Арьи Старк, а третьи и до этого говорили что в Джоне течет кровь предателя/черная кровь бастарда.— Скажите мне, почему вы сами вывернули свой плащ, и я скажу, почему вывернул свой.
Манс улыбнулся, как и надеялся Джон. Король явно любил послушать собственный голос.
— Ты, конечно, наслушался историй о моем дезертирстве.
— Одни говорят, что вы сделали это ради короны, другие — что ради женщины, третьи — что в вас течет кровь одичалых.
— Кровь одичалых — это кровь Первых Людей, та же, что течет в жилах Старков. Что до короны, где ты ее видишь?
— Я вижу женщину. — Джон взглянул на Даллу. Манс взял ее за руку и привлек к себе.
Король-за-Стеной рассказывает о своем плаще и причинах ухода с НД (свобода выбирать свою судьбу и женщина). И спрашивает Джона о причинах его дезертирства. Джон отвечает, но он лжет. Вот только бог иронии явно смеется над ним. Пройдет время и Джон по-настоящему соберется переступить через свои клятвы дозорного.— Полурукий говорил, что вы влюбились в одичалую…
— Верно, тогда влюбился и теперь влюблен. Это уже теплее, но не совсем горячо. — Манс встал, расстегнул свой плащ и бросил его на скамью. — Все произошло из-за него.
— Из-за плаща?
— Черный шерстяной плащ брата Ночного Дозора. — Однажды в разведке нам встретился прекрасный большой лось. Когда мы стали его свежевать, запах крови выманил из логова сумеречного кота. Я прогнал его, но он успел изорвать мой плащ в клочья. Здесь, здесь и здесь — видишь? Кроме того, он разодрал мне руку и спину, из меня хлестало хуже, чем из лося. Братья, боясь, что я умру еще до того, как меня доставят к мейстеру Маллину в Сумеречную Башню, отвезли меня в деревню одичалых, где, по нашим сведениям, жила знахарка. Там мы узнали, что старушка умерла, но ее дочь позаботилась обо мне. Она промыла и зашила мои раны, а потом кормила меня овсянкой и отварами, пока я не окреп настолько, чтобы сесть на коня. Заодно она и мой плащ зашила, использовав красный асшайский шелк, который еще ее бабка нашла в выброшенном на Стылый берег разбитом корабле. Это было самым большим ее сокровищем и ее подарком мне. — Манс снова накинул плащ себе на плечи. — Но в Сумеречной Башне мне выдали новый, сплошь черный, на черной подкладке, под цвет моим черным штанам, черным сапогам, черному дублету и черной кольчуге. В новом плаще не было прорех… и красных швов, конечно, тоже. Братья Ночного Дозора одеваются в черное, сурово напомнил мне сир Деннис Маллистер — точно я мог об этом забыть. А мой старый плащ, сказал он, пойдет в огонь.
Я ушел на следующее утро… ушел туда, где поцелуй не считают преступлением и где человек может носить плащ, какой захочет — Манс застегнул пряжку на груди и снова сел. — А ты, Джон Сноу?
Джон снова глотнул меда. Есть только одно, во что Манс может поверить.
— Вы говорите, что были в Винтерфелле, когда мой отец давал пир королю Роберту.
— Верно, был.
— Значит, вы видели всех нас. Принцев Джоффри и Томмена, принцессу Мирцеллу, моих братьев Робба, Брана и Рикона, сестер Арью и Сансу. Вы видели, как они прошли по среднему проходу под устремленными на них взорами и заняли места под самым помостом, где сидели король с королевой.
— Да, я помню.
— А видели вы, где сидел я, Манс? — Джон подался вперед. — Видели, где поместили бастарда?
Манс-Разбойник устремил на Джона долгий внимательный взгляд.
— Думаю, тебе надо будет подобрать новый плащ, — сказал наконец король и протянул Джону руку.
— Большая ворона клюет воронят, — сказал кто-то. — Может, с человеком сразишься?
К стене прислонился Гремучая Рубашка. Он сильно зарос, жидкие волосы падали на желтые глазки.
— Ты себе льстишь, — сказал Джон.
— Что, струсил, ворона?
— Станнис, сдается мне, не того сжег.
— Отчего же. — Одичалый осклабил свои поломанные бурые зубы. — Он сжег того, кого должен был, — для примера. Все мы делаем то, что должны, Сноу. Даже и короли.
— Найди ему какую-нибудь броню, Эммет. Сталь, не мертвые кости.
Костяной Лорд в кольчуге и панцире даже как будто выпрямился немного, подрос, и плечи у него развернулись. «Все дело в латах», — сказал себе Джон. Даже Сэм мог показаться грозным, облаченный с головы до ног в доспехи работы Донала Нойе. Предложенный Конем щит одичалый отверг, а меч попросил двуручный.
— Приятный звук, — сказал он, сделав пробный взмах. — Подлетай, Сноу, я пущу твои перышки по ветру.
Джон напал, а он отступил вбок и рубанул что есть мочи. Не подставь Джон вовремя щит, громадный меч смял бы ему нагрудник и сломал половину ребер, а так лишь руку прошил до плеча. Кто бы мог подумать, что этот мозгляк бьет так сильно и движется так проворно. Противники начали кружить, обмениваясь ударами, — Костяной Лорд не оставался в долгу, орудуя тяжелым двуручным мечом с поразительной ловкостью.
Питомцы Железного Эммета, поначалу подбадривавшие своего лорда криками, вскоре умолкли. «Он так долго не выдержит», — сказал себе Джон, отражая новый удар, и крякнул. Большой меч, хоть и тупой, надколол дерево и погнул железный обод его щита. Ничего, скоро он выдохнется. Джон нанес лобовой удар, но одичалый отвел голову. Рубанул по голени, но тот перескочил через меч. Ответный удар пришелся по оплечью, и рука под ним отнялась. Джон начал пятиться, хотя щита у противника не было и на каждый его удар Джону полагалось бы делать два.
Так почему-то не получалось, и ни один из ударов не попадал в цель. Одичалый всякий раз увертывался, и меч Джона скользил по плечу или по руке. Джон продолжал отступать и старался делать такие же финты, только это плохо ему удавалось. Изрубленный щит он в конце концов бросил, от пота щипало в глазах. Гремучий Лорд был сильнее, а большой меч давал ему преимущество в весе и расстоянии. Будь у Джона Длинный Коготь, все обернулось бы по-другому, но теперь…
Случай предоставился при следующем замахе противника. Джон с разбегу врезался в Гремучую Рубашку, повалил его и упал сам. Одичалый саданул Джона коленом, Джон его кулаком. Костяной Лорд каким-то образом оказался сверху, стукнул Джона головой оземь и поднял ему забрало.
— Будь у меня кинжал, ты бы лишился одного глаза. Пустите, вороны проклятые! — заорал он, когда Конь и Железный Эммет стали его оттаскивать.
В голове у Джона звенело. Он приподнялся, выплюнул кровь и сказал:
— Хороший был бой.
— Ты себе льстишь, ворона. Я даже и не вспотел.
— Ничего, в другой раз вспотеешь. — Скорбный Эдд помог Джону встать и снял с него шлем — раньше вмятин на нем не было, теперь появились. — Отпустите его. — Джон кинул шлем Хоп-Робину, но тот не поймал.
— Он угрожал вам, милорд, мы все слышали, — сказал Эммет. — Будь у меня, дескать, кинжал…
— Ну, кинжала у него нет, во всяком разе — сейчас. — «Всегда найдется кто-нибудь сильнее и проворнее вас, — сказал сир Родрик им с Роббом, — и хорошо, если вы впервые встретите такого на учебном дворе, а не на поле брани».
Как Манс объединил народы Застенья, так Джону суждено объединить весь Север, а потом возможно и Вестерос для борьбы с Иными. Королем для людей Джон станет не из-за того кем был его отец, а из-за своих собственных деяний.— Ты вправду считаешь себя королем? — спросил Джон внезапно.
— На голове у меня никогда не было короны, а под задницей — трона, если ты об этом, — ответил Манс. — Роду я самого что ни на есть низкого, ни один септон не мазал меня елеем, замков у меня нет, и моя королева ходит в шкурах и янтаре вместо шелков и сапфиров. Я сам себе боец, сам себе дурак и сам себе арфист. Королем за Стеной становятся не потому, что им был твой отец. Имя для вольного народа ничего не значит, и им все равно, который из братьев родился первым. Они идут только за воинами. Когда я ушел из Сумеречной Башни, в короли метило пять человек. Одним был Тормунд, другим магнар. Трех остальных я убил, когда они дали понять, что за мной не пойдут.
На самом деле, эта песня о Джоне Сноу...«Дорнийская жена» (англ. "The Dornishman's Wife") — популярная в Вестеросе песня. Дорнийцы известны в Семи Королевствах горячим характером: по мнению жителей соседнего Простора, дорнийские мужчины свирепы, а женщин распутны[1]. Герой этой баллады соблазняет замужнюю дорнийку и становится жертвой ревнивого мужа. Песню в саге исполнял Манс Налетчик[2]. Упоминается также в «Танце с Драконами»[3].
Мужчина с проседью в волосах, в потрепанном черном с красным плаще, сидел на подушке, играл на лютне и пел:
У дорнийца жена хороша и нежна,
Поцелуй ее сладок, как мед,
Но дорнийский клинок и остер, и жесток,
И без промаха сталь его бьет.
У дорнийской/чужой жены есть муж, клинок которого из черной стали. Это важно.The Dornishman's wife was as fair as the sun,
and her kisses were warmer than spring.
But the Dornishman's blade was made of black steel,
and its kiss was a terrible thing.
В оригинале фраза с цитаты выглядит так:— Манс — это я, — сказал певец, встав и отложив свою лютню. — А ты бастард Неда Старка, Сноу из Винтерфелла.
Джон не сразу обрел дар речи.
— Но откуда… откуда вы знаете…
— Это после. Как тебе понравилась моя песня?
— Хорошая песня. Я ее и раньше слышал.
— «Но хочу я сказать: мне не жаль умирать, коль дорнийка любила меня», — повторил Король за Стеной. — Скажи, правду ли говорит мой Костяной Лорд? Ты в самом деле убил моего старого приятеля Полурукого?
— Да. — (Хотя это больше его работа, чем моя.)
— Сумеречной Башне никогда уже не видать такого воина, — с грустью произнес король. — Куорен был моим врагом, но и братом тоже — когда-то. Как же мне быть с тобой, Джон Сноу? Благодарить тебя или проклинать? — спросил он с насмешливой улыбкой.
But what does it matter, for all men must die,
and I've tasted the Dornishman's wife!
Абель протер глаза ото сна, взял лютню и запел “Дорнийскую жену”, а одна из его прачек отбивала ритм на барабане. Однако певец изменил слова песни: вместо “коль дорнийка любила меня”, он спел про “дочь северянина”.
Дрова в яме сразу воспламенились от горящего рога. Манс плакал и молил, вцепившись в прутья клетки связанными руками. Еще немного, и огонь позвал его танцевать. Крики страдальца слились в сплошной бессловесный вопль. Он порхал в клетке, как лист, как мотылек, угодивший в пламя свечи.
Братья, вышел мой срок, мой конец недалек,
Не дожить мне до нового дня,
Но хочу я сказать: мне не жаль умирать,
Коль дорнийка любила меня,
— вспомнилось Джону.
Герой песни умирает среди "братьев"."Brothers, oh brothers, my days here are done,
the Dornishman's taken my life,
But what does it matter, for all men must die,
and I've tasted the Dornishman's wife!
«Хватит с меня», — решил он и скомандовал:
— Пли.
Ульмер из Королевского леса воткнул копье в землю, снял с плеча лук, достал черную стрелу из колчана. Милашка Доннел Хилл, Гарт Серое Перо, Бородатый Бен сделали то же самое. Они натянули луки, наложили стрелы и выстрелили.
Одна стрела попала Мансу в грудь, вторая в живот, третья в горло. Четвертая застряла в дереве и загорелась. Под рыдания кого-то из женщин пылающий король одичалых сполз на пол клетки.
— Ныне его дозор окончен, — тихо промолвил Джон. Манс был братом Дозора, пока его черный плащ не подшили полосками красного шелка.
Спина между лопаток - это тоже грудная клетка.Нож Вика-Строгаля полоснул его по горлу. Джон успел отскочить, и клинок только оцарапал кожу.
– За что? – вскричал он, зажимая порез рукой.
– За Дозор. – Вик замахнулся снова, но Джон вывернул ему руку, и он уронил нож. Долговязый стюард попятился, выставив ладони вперед: я, мол, тут ни при чем.
Джон никак не мог извлечь Длинный Коготь из ножен – пальцы не слушались.
– За Дозор. – Боуэн Мурш, заливаясь слезами, вонзил свой кинжал и отвел руку, оставив клинок в животе.
Джон, упав на колени, выдернул нож. Рана дымилась на холоде.
– Призрак, – прошептал он, мучимый болью. Коли острым концом.Третий кинжал вошел в спину между лопаток, и Джон ничком повалился на снег. Четвертого кинжала он не ощутил – только холод.
Первый испытанием для клятв Джона был Эддард Старк и Робб, вторым - Игритт, третьим - Арья. Его Джон не прошел... или наоборот, зависит с какой стороны посмотреть.Старик положил сморщенную пятнистую руку на его плечо.
— Тебе больно, мальчик, — сказал он. — Конечно. Выбирать… выбирать всегда больно. И всегда будет больно.
Я знаю.
— Нет, не знаете, — с горечью сказал Джон. — И никто не знает. Пусть я только бастард, но он все-таки мой отец!
Мейстер Эйемон вздохнул:
— Неужели ты не услышал моих слов? Почему это ты считаешь себя первым? — Он качнул древней головой с невыразимой усталостью. — Три раза боги испытывали мой обет.
Король за Стеной совсем не походил на короля, и на одичалого тоже. Среднего роста, стройный, с резкими чертами лица, с проницательными карими глазами, с сильной проседью в длинных каштановых волосах. Ни короны, ни золотых колец, ни драгоценностей, даже серебряных украшений на нем нет. Шерсть, кожа да потрепанный плащ из черной шерсти с прорехами, зашитыми выцветшим красным шелком.
Плащ Манса зашила, фактически подарила, женщина. Этот плащ фактически стал символом, знаменем Короля-за-Стеной.Заодно она и мой плащ зашила, использовав красный асшайский шелк, который еще ее бабка нашла в выброшенном на Стылый берег разбитом корабле. Это было самым большим ее сокровищем и ее подарком мне. — Манс снова накинул плащ себе на плечи. — Но в Сумеречной Башне мне выдали новый, сплошь черный, на черной подкладке, под цвет моим черным штанам, черным сапогам, черному дублету и черной кольчуге.
Интересный разговор, можно даже сказать, пророческий.- Погляди-ка на герб на его плаще, - прошептал Джон.
Арья посмотрела. На подбитом плаще принца был вышит причудливый щит. Тут уж, вне сомнения, шитье было великолепным. Герб разделялся на две половины: по одной стороне мчался венценосный олень королевского дома, на другой рычал лев Ланнистеров.
- Ланнистеры горды, - заметил Джон. - Джоффри было бы достаточно и королевского герба, но нет, он решил воздать дому своей матери такие же почести.
- С женщиной тоже надо считаться! - возразила Арья.
Джон усмехнулся:
- Неужели и ты сделала бы то же самое, маленькая сестрица? Объединила Талли со Старками в своем гербе?
- Волк с рыбой в зубах! - Она расхохоталась. - Это было бы глупо. К тому же, если девочка не может сражаться, зачем нужен ей герб?
Джон пожал плечами:
- У девушек есть гербы, но нет мечей. Бастард получает меч, а не герб. Не я учреждаю правила, моя маленькая сестрица.
Джон сам говорит что правила установлены другими, а потом меняет их - дарит Арье ее Иглу. Потом он будет не один раз пытаться изменить и менять вековые правила.Джон пожал плечами:
- У девушек есть гербы, но нет мечей. Бастард получает меч, а не герб. Не я учреждаю правила, моя маленькая сестрица.
Ну вот, как минимум внешность.Почему у Шаи дорнийское происхождение?И внешность у неё черные гл.аза и короткие стриженые чёрные волосы
И она отравила сперва Джоффри, пробравшись на пир под видом служанки (и именно ради отравления так рвалась на торжество), а потом и ТайвинаШая - это Рейнис Таргариен.